Тамара Мещерякова

- Вова, отцу нельзя говорить, что я... что у нас будет ребенок! Ты своим сказал, что ли? Настя была испугана, в ее глазах блестели слезы, голос дрожал. - Да нет, не говорил! Это я к слову, если вдруг твой отец не разрешит тебе выйти за меня. - Разрешит! – воскликнула Настя, сама веря в это. - И вообще: я совершеннолетняя, я сама буду решать! - Давно ли ты стала совершеннолетней? – усмехнулся Вовка. – Все еще боишься поздно прийти домой. Настя промолчала. Действительно, она боялась прийти позже, чем разрешал отец...

Она испугалась: а если об этом узнает он? Если обидится? А что тогда делать ей? На глазах выступили слезы. Мать поспешила успокоить ее: - Не расстраивайся, доча! Какие твои годы! Да и замуж тебе еще рано! Еще найдешь другого, получше, чем этот Космачев. - Я не хочу другого! Я люблю его! – тихо проговорила Настя. - Как полюбила, так и разлюбишь! – не успокаивался отец. – И все! Разговор окончен! Он ушел в кухню, загремел посудой. Мать подошла к дочке, усадила ее на диван, села с ней рядом. - Настюша, не плачь! Скажи ему, что ты пока не готова выйти замуж, что нужно годик подождать...

Насте было очень трудно держаться, чтобы не рассказать всем о том, что она скоро выйдет замуж, что у нее будет ребенок. Иногда на ее лице было такое выражение, будто она думает о чем-то приятном. Это заметила мать, однажды спросила: - О чем ты все время думаешь? Настя даже растерялась сначала. Потом ответила, что просто так, ни о чем. Но ей очень хотелось рассказать матери о том, что ее волнует. За несколько дней до дня рождения Насти в квартире появился телефон. Она тут же набрала номер Вовки,...

Она пришла домой в каком-то другом состоянии, словно прислушиваясь к себе. Мать не заметила изменений в дочке, предложила ей поужинать. Настя вдруг почувствовала, что при словах о еде ее снова затошнило, и она быстро вышла в туалет. Она постаралась сделать так, чтобы мать не услышала никаких особенных звуков, потом посмотрела в зеркало и, увидев бледное лицо, принялась тереть щеки, чтобы придать им румяный вид. Мать сказала, что пришло, наконец, извещение о том, что им скоро поставят телефон. Настя...

Настя пришла в универмаг вместе с отцом. Семен очень волновался, когда шел туда. Приятель говорил, что его кума – женщина одинокая, еще не старая, и нужно, конечно, что-то ей преподнести в качестве подарка. На вопрос, что подарить, тот только пожал плечами: - А кто ж ее знает! Но все женщины любят шампанское, конфеты, духи, ну и еще не знаю чего! Семен дома поговорил с Валентиной. Она подумала и сказала: - Ну, духи дарят, когда знают вкус женщины, конфеты и шампанское – я думаю, у нее этого вдоволь...

Январь был морозный и солнечный, иногда небо было таким синим, что казалось, весна уже рядом, за дверью. Но февраль начал свое шествие традиционно: завыл, засвистел, завьюжил. Деревья, казалось, не могли найти себе места, так раскачивались, что их ветки хлестали друг друга, словно им было тесно вместе на одном дереве. Под каждым деревом валялись кучи обломанных веток, почек. Настя уже три дня не выходила из дому. В последние встречи с Вовкой они чаще спорили и даже ссорились. Настя не соглашалась ходить в те квартиры, которые предлагал ей Вовка...

Утро встретило Настю ярким солнцем, пробивающимся сквозь гардины. Она открыла глаза и тут же зажмурилась: солнце слепило, и сквозь ресницы радужками собиралось на потолке. Настроение было прекрасное! Но вдруг она вспомнила вчерашнюю встречу по дороге домой, и оно улетучилось мгновенно, сменившись обидой и тревогой. Если посторонние мужики говорят об этом, то это скоро дойдет до отца, и тогда... Страшно представить, что тогда будет! Настя выползла из-под одеяла, потянулась, вышла в гостиную. Из кухни доносились вкусные запахи, слышали звуки...

Они вышли на улицу. Морозный воздух мягко освежил их лица. В свете фонарей медленно падали редкие снежинки. За спиной остались веселые звуки праздника, яркий свет, впереди – пустынная улица, редкие фонари в легкой морозной дымке. Снег хрустел под их ногами, подчеркивая тишину зимней ночи. Вовка уверенно обнял Настю за талию, прижал к себе. И снова Настя почувствовала, что любит его, что готова идти за ним куда позовет. Подходя к его дому, она замедлила шаг. Ей хотелось, чтобы он сказал, что любит ее, что без нее жить не может...

Настроение Насти менялось по мере приближения вечера. То она не собиралась идти никуда, боясь встретить Вовку, то, наоборот, готова была идти немедленно именно затем, чтобы его встретить... За окном уже давно стемнело, пошел небольшой снег. Мать, видя состояние дочки, спросила: - А ты чего мечешься? Гулять-то пойдешь, или дома останешься? Настя испугалась, что мать догадается о причинах ее поведения, и сказала: - Да мы с девчонками договорились встретиться, погулять на площади, а погода, смотрю, портится...

Домой Настя пришла под утро. Вовка долго не отпускал ее, пока сам не уснул. Настя полежала рядом, услышав, что он сопит, она попыталась разбудить его, но это было бесполезно, и она, поднявшись, быстро оделась и ушла. Родителей еще не было, и, приняв душ, Настя улеглась в свою кровать. Мысли, конечно, вертелись вокруг одного: что теперь будет? Когда в квартиру вошли родители, она притворилась, что спит. Мать вошла в ее комнату, подошла к кровати, поправила одеяло на ней. Настя почувствовала запах алкоголя: в компаниях, где бывали родители, предпочитали пить самогон...

На следующий день Вовка поджидал ее у дома. Было сыро, туманно, с деревьев падали крупные капли неизвестно чего – то ли мелкого дождя, то ли крупного тумана. Вовка стоял за домом, почти прижавшись к углу, подняв воротник куртки. Настя вышла из-за дома, и он встал на ее пути, испугав ее. - Ты что здесь делаешь? – удивленно спросила Настя. - Тебя жду, - ответил Вовка, пытаясь взять ее за руку. Настя отдернула руку, сердито взглянув на него. - Я не просила ждать меня, - стараясь говорить сурово, ответила Настя...

Они дошли до ее дома, подружка, постояв, пошла дальше, а Настя с Вовкой, который уже выглядел совершенно взрослым, возмужавшим, остались у подъезда. Октябрь вошел в свои права, туман опускался на землю, еще не остывшую после теплого сентября, окутывая кроны тополей, кленов, уже надевших праздничные наряды. Особенно старались клены: их резные листья горели красным, оранжевым, ярко-желтым огнем. Даже ночью, под неярким светом фонарей, они словно светились, добавляя света осенней ночи. А высокие стройные тополя скромно желтели своими мелкими по сравнению с кленами листьями...