Сергей Гилёв

Слава Петкун сидел внутри кунга и чистил картошку. Заросший, злой. Тупое пырево скаблило шкурку, а иногда и кожу с ногтями. Добра с барахлом Слава Петкун не нажил. В правом углу раскладушка, в левом - умывальник под которым тумба. Под тумбой таз. На тумбе старенький телевизор. В кинескопе прыгает шаболда на каблуках. Разукрашенная, с большой дыркой рта яро размалеванной кроваво-пугающей помадой. По экрану рябь. Слава Петкун разорался. Вскочил. Вышел из бытовки, залез на крышу и начал шурудить антенну – дюралевую трубу с нанизанными на верхушку тремя пивными банками от охоты крепкой...

В пивнухе такой мрак, что хоть глаз выколи. И народу нет. Двое за столом у окна. Ёще один гоняет шары на бильярде. В дальнем углу старик засунул руку в штаны. Второй листает журнал с голыми девками. Старик пьёт что-то алое, вязкое. Может портвейн, а может не портвейн. На стене телевизор. Там футбол. Бегают лохматые мужики в шортах. Двери открылись. Вошел рябой детина в плаще. На улице дождь. За барной стойкой один единственный посетитель. Рыхлый, небритый, толстый. Брюхо под свитером. Рубашка пятнами...

Блогер Максим жил в Таиланде. Бывал в Турции. В Индию наведывался и в Непал. Снимал всякую чушь на камеру. Когда-то по признанию самого Максима его приглашали в одну популярную телепередачу ведущим, но он отказался. - Я отказался, - гордо бухтел Максим на стриме, - ну их в ж*пу. Бродячая жизнь нравилась Максиму. Возможно эмоциональное шапито доставляющее радость передалось с генетическим кодом вместе с отцовской спермой. Который к слову сказать тоже любил предаваться ничегонеделанию, а проще сказать страсть к перемещению была у него в крови и даже лимфе...

Мы разошлись тысячу лет назад. Вру, меньше. Но осадок остался. Мне горько ходить по тем же улицам, где мы лазили вместе. Где стояли под муторным, желтым светом фонаря в обнимку. Где смеялись, трепались и горевали. Каждый шаг, каждый дом и каждая птица отдаётся воспоминаниями. Наверное всё это нужно замять внутри, подавить, забыть. Но память возвращается, как один из тех просроченных снов, от которых не хочется отлипать. Я знаю, ничего не вернуть, что всё это один единственный вздох, один миг вселенского бытия, о котором знаем только мы с тобой, пиксель, до которого сторонним нет дела...

Место действия: уэмбли. Год: 2027 от рождества Христова. Гарри сидел пьяный в баре. Унылое помещение с тусклыми, оплывшими словно от жира лампочками. Обтянутые дерюгой, с засохшими пятнами сиденья. Бильярдный стол. В правом углу ТВ. Там лысый мужик в шортах раздаёт апперкоты. Сегодня в баре человек шесть. Хотя по рассадке должно быть больше. В канун выходных набивалось много отребья. Крушили всё вокруг, когда проигрывали. Крушили всё вокруг, когда выигрывали. Орали, требовали ещё. За окном выла сирена...

Я – музред. Звучит, как приговор, но делать нечего. Долгих 9 лет сижу в наушниках, в разной поношенности избах и отбираю музыку на потеху отребью. Очень много музыки. И джаз там был и поп и голимая халтура в три с половиной аккорда под хилую вонь изо рта. Музред - это прокладка между коммерческим отделом компании и людьми, чьё «творчество» лезет в уши всяким несчастным. Нет, конечно хорошая музыка есть, (например wayne snow - figurine) но она никому не нужна. Почему? Потому, что человечество – это незрелая усмешка вселенной...

Серёжа замешкался в сенях. Темно, неуютно. Пахнет пауками и какими-то мандавошками что ли. В углу очертания домовины. Собрал волю в кулак Серёжа и как треснул в дверь. Потом еще раз. И еще. Послышалось кряхтение. Шаги. Дверь скрипуче открылась. На пороге ветхая бабуся в переднике. Довольно милая вроде. Но это показалось. Затем Сережа рассмотрел бездонные, мерзкие, черные зрачки-бусинки. И как-то сразу захотелось какать. - Лукерья Авдеевна? – прошепелявил Серёжа. - Мгм. - Я к вам. Серёжа протянул коробку шоколадных конфет с коньяком...

Дерьмо. Я понял, что меня обманули только когда залез в метро. На БДД. Уже в поезде. Прикинул сколько получил сдачи и осознал. Сраная банка редбулла обошлась в 154 рубля. Мысленно отмотал как вывалился из маршрутки, зашел в магазин, протянул тысячу осетину. Взял банку. Взял сдачу. Дело в том, что я переписывался в ТГ, поэтому меня и на*бали. Очухался в вагоне, пересчитал. И всё. Настроение испортилось. Это неприятное чувство, когда тебя обманывают. Сначала по спине бежит холодок отвращения. Затем начинаешь ненавидеть того, кто это натворил...

Череповецкая медсестра Зинаида схлопотала по морде ни с того ни с сего. Просто так. Хлоп и улетела на пол. Алеша стоял тяжело дыша. Не пьяный. Просто Алёша. Супруг. - Чё ты стерва? – хрипел он. За окном верещали дети и тосковала поздняя осень. - За что? – держалась за щеку Зинаида. Алёша подошел к холодильнику. Достал банку консервированной сайры. Взял нож. Вскрыл банку. Присосался. Чмокал задрав голову. А потом обмяк. Виной тому сковорода обрушившаяся на голову. Алеша упал на линолеум. Подошла кошка...

- Давай сначала, - следователь запустил струю дыма куда-то вверх и вправо, - ты вёл стрим, так? - Вёл, - хныкал КогАнович. - И выпивал? - Выпивал. - Чётче говори. - ВЫПИВАЛ. - Что ты выпивал? - Джин-тоник. - Мешал джин и тоник? - Нет. Купил в банке. - Так, - следователь сделал пометку в журнале, - сколько банок ты купил? - Девятнадцать. - Девятнадцать банок? Куда столько? - Ну... - Чего? - Я хотел два дня стримить. - Два дня? - Да. - А зачем два дня? - Донатов больше хотел. Следователь Михаил Михаил мужчина с молочным лицом...

Дело произошло в одном из спальных районов. Таких куча на облезлой карте родины. Адамов обычный клерк с зарплатой в 32 тысячи рублей. Лицо меланхоличное. Руки-тростинки. Любитель компьютерных игр, редакции на йу-тубе. Одним словом либерал. Вышел из дома. Пошел на остановку и тут его чуть не сбил абориген на каршеринге. И это во дворе где скорость по правилам максимум 5 км\ч. Адамова трясло. Он вынул мокрую пятерню из кармана. Размахнулся и влепил по скотообразной морде. - Сволочь, - верещал Адамов, - еще немного и я труп!!! Обидчик понимал меру ответственности...

Сидеть на ржавой койке рабице сродни хобби. Сидеть в трениках, футболке и бандане ранним утром в четверг. Бандана держит хлопья волос. Если не бандана, то патлы рассыпятся и взбесят. Берг один в квартире. Две комнаты. В одной Берг. Берг либо читает книгу, либо сидит на койке раскачиваясь туда-сюда. Чего он сидит? Берг просто размышляет. А что ещё делать? Слоняться по улице? Среди дураков-хипстеров? Выслушивать чужие глупости и мнимую драматургию? Вся эта томность ровесников? Разговоры про...