Испытан выстрелом

Виктор Иванович вышел на просторную, в окружении высоких зданий, привокзальную площадь. Как всё изменилось! В первый послевоенный месяц ещё совсем молодого капитана командование части направило вручить орден Отечественной войны семье погибшего политрука Мурашова. В конце узкой с одноэтажными домами улицы от отыскал Мурашовых. Невысокий домик стоял под тенью берез. Толкнул калитку. С крыльца сошла женщина. Он узнал ее по фотографии, что была у политрука. - Анна Петровна?- как можно бодрее спросил Виктор Иванович...

Темно-коричневое с белым воротничком платье. Приглаженные волосы с проседью. Светло-серые глаза, внимательные, ласковые. Надежда Ивановна приветливо кивнула ученикам. Они любили уроки истории, ждали их с нетерпением. Учительница вынула из портфеля толстую тетрадь с поурочными планами. Из тетради выскользнул пожелтевший потертый листок, на нем незамысловатый рисунок – медвежонок. - Ребята, мы сегодня должны вести разговор о Великой Отечественной войне, а этот рисунок,- она высоко подняла листок, чтобы все могли его видеть,- имеет к ней отношение...

Изнуряющий бой зкончился взятием высоты. Противник под прикрытием автоматчиков закрепился на опушке темнеющего леса. Наши бойцы расположились в немецких траншеях. Траншеи – что надо! В полный рост. Ячейки для огневых точек. В нишах и на скамеечках можно отдохнуть. Пробежал радостный слушок – занимаем оборону. Надоело, устали. И мы, и они. Тревожная тишина нависла над передним краем.Лишь наблюдатели с обеих сторон зорко следили друг за другом. Спешно перекусив и затянувшись табачным дымком, дремали бойцы...

В стороне от большака в окружении берёзовых рощиц хутор, каких немало в Прибалтике. Дом с пристройками под черепичной кровлей, сарай из серого камня, огороженный жердями выгон. А для нас это огневая точка с пулемётом в проеме окна, заложенного кирпичами. На хутор ворвались внезапно. Оставшиеся в живых фрицы улепетывали в ближайший лесок. Кто то пустился вдогонку, а другие обшаривали строения. Всякое случалось. Притаится враг, да и саданет из автомата или гранатами забросает. И тут разнесся истощный крик. Из стоящего в стороне сарая выскочил невысокий боец. Орет, руками машет, словно от пчел отбивается...

Я очнулся, когда меня проносили через распахнутые двери. Еще не поняв, где нахожусь, я заметил над дверью разбитую табличку: «6-й кла…». Стало ясно: госпитальная палата размещалась в одном из классов школы. Узкая железная койка жалобно скрипнула. Ногу в гипсе я положил поверх одеяла. - Лежи,- доброжелательно пробасил усатый санитар и, окинув взглядом класс, добавил: - Лежи, ученик… Ответной улыбки не получилось. От резкой боли скривились губы. Усач понимающе кивнул головой и скрылся за дверью. Мысли путались, хотелось спать...

Артиллерийский наблюдательный пункт выбран неудачно. А лучше места все равно не сыскать. Противник занял удобную позицию, заставляя нас отсиживаться в низине. На нейтралке, ближе к противнику горбилась высота. Но ни мы, ни немец закрепиться на ней не решались. Подходы как на ладони. Гора покатым склоном тянулась к немцам прямо до глубокого оврага. Он – то больше всего нас и интересовал. Оттуда по ночам ветерок доносил щекочущий запах дымка. - Кухня, - догадывались бойцы. - Заглянуть бы…- помечтал старший сержант Романов...

То ли оборона была слаба, то ли мы появились внезапно, немцы малость постреляли и быстренько умотали. Километра три их преследовали. На ночь в лес не пошли ,устали порядком. Выставили боевое охранение. На старшинский харч надежда, что на вешний снег. Далеко оторвались. Погрызли сухари, запили теплой водичкой из фляжек. И – на боковую. Сон не меньше старшинской каши нужен. Бессоницей на фронте не страдали. Засыпали мгновенно. Завернулся в шинель, под голову вещмешок, пилотку на уши – вот и вся солдатская постель...

Артиллерийский обстрел оборвался внезапно. Отряхнув землю и пыль, поднятые близкими разрывами, сержант Николай Новичков припал к окулярам стереотрубы. -Вот изверги!- вырвалось у него. Молоденький боец, прибывший недавним пополнением, испуганно прильнул к старшему товарищу. - Что такое? - Всю красоту попортили. Зелень-то какая была. А сейчас, - сержант уступил место солдату, - погляди. Зеленеющая первой травкой нейтралка была обезображена до неузнаваемости. Вспоротая снарядами, опаленная гарью, земля словно покрылась болячками...

Из дальнего оврага выползли немецкие танки. И опять с пехотой. Над полем взвились ракеты противника. Шум моторов нарастал. Кажется из десятков орудий ударила наша артиллерия. «Катюши» на пути танков вздыбливали землю. Слева появились тридцатичетверки. Боясь лобового удара, фашисты уходили вправо. Но ломанные цепи фашисткой пехоты, стреляя, бежали к нашим окопам. Солнце, затянутое дымкой, скатывалось к горизонту. «Скорее бы скрылось»,- стреляя из автомата, думал Хыдинга. Бой изматывал. Фрицы напористо передвигались вперед...

От подбитого танка черный дым тяжело стлался по земле. Хыдинга и Пашка Брагин устало опустились на дно траншеи. Сняв каску, Хыдинга рукавом смахнул выступивший на лбу пот. - Постой, постой, - Пашка уставился на друга. – Да ты, брат, поседел… Приняв это за шутку, Хыдинга отпарировал: - И ты, однако, постарел… Рыжие усы отвисли, глаза ввалились… Только сейчас до их сознания дошло, что они были на волосок от смерти. - Зато «тигру» крышка… Волосы подкрасим, - Пашка распахнул грудь. - А почему ты, Пашка, в тельняшке? – поинтересовался Хыдинга...

Едва забрезжил рассвет, передовая ожила. Бойцы с аппетитом ели разваристый на сале горох. - Чем не ресторан, - балагурил Пашка. – Ещё мой папаня говорил – смелому горох хлебать, а несмелому и щей не видать. Выходит, мы того…- подморгнул он пожилому бойцу, доставившему завтрак. - Меньше говори, побыстрее глотай. До сабантуя надо успеть на огневую. Вас горохом подкармливаем, а фрицев снарядами,- ответил боец. - Фрицы ещё раны не зализали. – Расправившись с завтраком, Пашка снял гимнастерку, принялся латать дыры...

Неожиданно из под гусениц головной машины рванулся огонь. Словно ударившись о непробиваемую стену, стальная громада замерла. Остальные стали пятиться, прикрываясь бугром. Пехотинцы разбежались. - Товарищ лейтенант, рацию осколком!.. – радист тяжело дышал. Лейтенант выругался и куда-то исчез. Густо рванулись снаряды и мины. На спины и каски бойцов падали комья земли и глины. Пыль застилала глаза. Налетали вражьи бомбардировщики. От разрывов бомб сотрясалась земля. Хыдинга лицом прижался к брустверу, на мгновение поднимал голову и оглядывал впереди лежащее пространство...