Линии Питера

Аня подошла к двери, открыла широко, ступила на крыльцо и шагнула внутрь - в обезоруживающую тьму прохода, которой лунный свет и не думал касаться. Впереди был коридор, высокий потолок - метра три, не меньше. Свет тусклый, откуда-то оттуда идёт, не торопится, не напрягается - видно более-менее, и хватит. И с потолка во множестве свисают цепочки. Много их - совсем маленьких и с палец толщиной. Они то и звенят. И среди них словно тропинка просматривается - извилистая, там цепочки расступаются, ведут, показывают куда идти. И она идёт. Коридор разветвляется, сейчас налево. Потом лесенка - вроде короткая, пять ступенек, а идти по ней не меньше трёх минут пришлось...

В ночи вершится множество чудес, ибо нет того, кто мог бы возвести преграды и раздать имена. Цветёт папоротник, перешёптываются камни, справляют свадьбы горы, поднимаются на битвы деревья, воды морские рождают детей своих. Ночь - время без солнца, время старого порядка, забытых правил и запрещённых укладов. Время без бремени. В полглаза Луна бдит с неба за идущими - добрая хозяйка, любящая детей своих. Было то не близко, но и не далеко, в одну из ночей года холодного, но сухого, меж последним листом палым и первым снегом белым. Шла девочка домой от подружек по улицам родного городка, не выдающегося...

Камни ступеней ведущей из метров лестницы ворчали под ногами людей, тихо и сухо - только потому и было слышно их, на фоне из стаявшего снега. Снег! Совсем же забыла. Анна открыла сумка - контейнер был на месте, но в нём был конечно же уже не снег, а грязная водица. Ну хоть не протекло, и то хорошо. Убирая свои скудные улики назад в сумку она поняла, что зря не взяла хоть каких-то личных вещей пропавшего. А кровь могла бы быть и совсем не его. И бабушке она не сказала, что её набрать успела... Но уже поздно. И действительно - ноги сами несли её, а вот внимание всё было слишком в сумке и в мыслях...

В прихожей бабушка ещё раз всё повторила, напомнила адрес, дала напутствие - позвонить и разъяснить что сказал старик, прежде чем куда-то идти и что-то делать. Аня поцеловала её на прощание в щёку, кота почесала за ухом и начала спускаться по лестнице. Тихо щёлкнул кодовый замок подъездной двери, двор был пуст - даже птиц и привычных дворовых котов нигде не было видно. Воздух стал словно бы ещё холоднее, чем был, когда она входила, и мелкими жёсткими иглами касался лица. Звуков улицы не было слышно - и девушка поёжилась, напрягая зрение - нет ли чего вокруг. Долгую минуту она простояла так, вглядываясь...

Они сидели на кухне и молча пили чай - будь вокруг война, но хоть глоток выпить надо, не просто камелия вам китайская в заварнике плескалась под напором струи кипятка из чайника. И мысль прояснится, и разум острее станет, да и печаль холодные и липкие пальцы с горла подуберёт. Кот бодро грыз пряник, прилакивая из чай блюдца. Наконец Аня достала телефон с фотографиями и начала рассказывать - как почувствовала, что что-то случилось, как нашла двор тот, как с местными общалась. Оба слушатели были внимательны и не перебивали (кот даже отвлёкся от пряника). - И я пошла, куда местные сказали, с дядь Германом посоветовалась, даже дом быстро нашла...

Набережные неподвижны - так считает любой профан. Что за глупость - чтобы камни могли двигаться? Так может сказать любой человек, который не умеет смотреть медленно. Река идёт по руслу не просто так - она стремится раздвинуть, расширить свои владения, вода ищет трещины и пустоты, чтобы разрастись, покинуть оковы берегов, наполнить себя жизнью. А камни? Камни сдерживают её. Нельзя просто лежать и не быть смытым - даже если ты набережная, единый монолит, непререкаемый бастион. Перед обманчиво стальной чёрной шкурой древнего зверя, чьё дыхание толкает вперёд все приливы, могут выстоять лишь способные сопротивляться...

Под описание предсказания подходило ровна два места. Инженерный сквер и улица Кораблестроителей. Первым был проверен сквер - потому что ближе. К сожалению он совершенно точно не подходил - Пётр никуда не указывал и стоял лицом к длиннющей улице, заканчивающейся казённым учреждением, а никак не жилым домом. Хотя, конечно, и дом офицерского корпуса может кто-то считать домом - но подумав, что эта вероятность слишком низкая, девушка отправилась на Васильевский остров, проверять кораблестроителей на наличие юных волшебников. Снова шум и свет метро, снова стук колёс и пение железа, снова тихий и холодный город...

Слякоть хлюпала под ногами, бесконечное зарево закатного неба тянуло к себе душу, голоса прохожих сливались в единую музыку. Анна гуляла у входа в метро, откинув капюшон и завязав поплотнее шарф - чтобы слушать, но не простудиться. Музыка слов людского потока не была ни гармоничной, ни приятной - по крайней мере сегодня. Беспокойство было разлито в воздухе, острыми и злыми эмоциями люди перекусывались меж собой вживую и по телефонам. А Анна пыталась разобрать знаки среди этих слов - найти её наставника было очень непростым делом. - ..ты представляешь? Мясо купила - и тухлое! Вот ругаться иду назад...

Анна сощурила глаза. Солнце уже едва освещало город - зимние длинные ночи, серость стен, многолетняя грязь на окнах первых этажей - тьме было где разгуляться в этом маленьком дворе-колодце. Зрачки медленно, не перебегая от точки к точке, словно механические, ведут взгляд по дому. По стенам, окнам, карнизам и водостоку. Трещины складываются в узорную паутину с центрами в точках напряжения конструкции. Но некоторые расположены явно не там, где энтропия должна была начать разрушать этот дом. Взгляд идёт дальше. Грязь под одним из окон отслоилась - концентрическими кругами, словно что-то большое, но мягкое, с огромной силой впечаталось в стену...