Опавшие листья

Август. Жара. Солнце, словно раскалённая сковорода, безжалостно палит землю. Воздух дрожит над асфальтом, пропитанный запахом пыли и выхлопных газов. Наталья, молодая художница, сидела в своей мастерской и смотрела на незаконченный портрет. На холсте – девушка с длинными, тёмными волосами и большими, грустными глазами. Наталья писала этот портрет уже несколько недель, но никак не могла закончить. Что-то не складывалось. Что-то мешало. Наталья вздохнула. Она мечтала стать известной художницей. Мечтала о выставках, о признании, о том, что её картины будут украшать стены музеев и галерей...

Октябрь. Время тихих дождей и золотых листьев, кружащихся в вальсе осеннего ветра. Для Лизы это время всегда было особенным. Время ностальгии, время воспоминаний… и время неожиданностей. Вот и в этот октябрь тихую жизнь Лизы нарушило загадочное письмо. Пришло оно словно из далёкого прошлого – с пожелтевшей бумагой, с выцветшими чернилами, с ароматом забытых духов. Подписи нет. А внутри – всего несколько строк, от которых у Лизы сердце замерло. "Жду тебя на нашем месте. В полдень. Не забудь про вальс...

Август. Жара. Солнце, большое и красное, словно раскалённая сковорода, безжалостно палит землю. Воздух, пропитанный запахом пыли и бензина, дрожит над асфальтом. Николай, шофёр со стажем, мчит на своей "шишиге" по бездорожью. ГАЗ-66, верный друг и помощник, легко преодолевает ямы и кочки, словно корабль – океанские волны. Николай любил свою машину. Знал её, как свои пять пальцев. Каждый винтик, каждую гаечку. Любил её за неприхотливость, за надёжность, за то, что она никогда его не подводила. В кабине, рядом с Николаем, – пустая бутылка из-под кваса и замасленный ключ на 19...

Август. Конец лета. Время спелых яблок, медового аромата полей и предчувствия осени. Для Марины этот август был особенным. Она впервые ехала в студенческий отряд. "На картошку", как тогда говорили. В душе Марины переплелись волнение и радостное предвкушение. Она представляла себе сельские пейзажи, вечерние костры, песни под гитару, новых друзей. И, конечно, – романтику. Марина училась на историческом факультете. Была тихой, задумчивой девушкой, любила читать книги, мечтала о большой науке. Студенческий...

Слякотный ноябрь. Дождь, мелкий и назойливый, как занудное ворчание, монотонно барабанит по крышам, по асфальту, по душе. Город, укутанный в серую мглу, словно старый, полузабытый сон. Анна брела по разбитой дороге, мимо заброшенных стройплощадок. Под ногами – грязь, осколки кирпичей, куски сланца, которые блестели, словно чёрные глаза, глядящие из прошлого. Анна приехала в этот город неделю назад. Впервые за двадцать лет. Она бежала отсюда, словно от чумы, оставив позади родительский дом, друзей, воспоминания...

Ноябрь. Город укутан в холодную, сырую мглу. Ветер, словно злой волк, носится по улицам, завывая в трубах и срывая с деревьев последние листья. Светлана брела с работы, еле переставляя ноги. В голове – одна сплошная каша из проблем и нерешённых задач. Завод, на котором она работала лаборанткой, задерживал зарплату уже третий месяц. Алименты бывший муж не платил. Родители, жившие в глубинке, сами еле сводили концы с концами. А дома, в общажной комнате, ждала шестилетняя дочка, Олеся. И пустой холодильник...

Декабрь. Петербург укутан в снежное покрывало. Нева, скованная льдом, словно застывшая сказка, мерцает под бледным зимним солнцем. Воздух, пропитанный запахом мороза и речной воды, щиплет щёки. Старый художник, Илья Петрович, стоял на набережной и смотрел на реку. Он приходил сюда каждый день, в любую погоду. Нева была для него музой, источником вдохновения. Он писал её в разное время года, в разном настроении. Но особенно он любил её зимой, когда она была покрыта льдом, словно гигантское зеркало, отражающее небо и город...

Октябрь. За окном – размытая акварель поздней осени: серые поля, голые деревья, низкое, свинцовое небо. Поезд, ритмично стуча колесами, мчит меня куда-то вдаль, унося с собой мысли, воспоминания, надежды. Я еду в восьмом вагоне. Купе номер восемь. Число, которое преследует меня всю жизнь. Восемь лет назад, в этот же день, в этом же месяце, я потеряла самого дорогого мне человека – моего мужа, Андрея. Он погиб в автокатастрофе. По дороге домой. Из командировки. С тех пор я каждый год в октябре еду в тот город, где мы с Андреем были счастливы...

Март. Месяц неопределенности. Время, когда зима еще не отступила, но весна уже заявляет о себе робкими каплями с крыш и первыми проталинами на полях. В воздухе – запах мокрой земли и талого снега. Запах пробуждения. Старик Егор сидел на крыльце своей избы и смотрел на деревню. Дома, серые и покосившиеся, словно усталые путешественники, притихли под бледным мартовским небом. Ветер, холодный и резкий, гулял по улицам, насвистывая свою одинокую песню. Егор приехал в деревню неделю назад – открыть дом после зимы...

Заводской гудок, протяжный и хриплый, как кашель старого шахтёра, прорезал предрассветную тишину. Октябрь. Время холодных дождей и пронизывающего ветра, который, словно злой дух, носится по улицам, срывая с деревьев последние листья. Иван, сталевар с тридцатилетним стажем, проснулся, как всегда, за полчаса до гудка. Встал, накинул фуфайку, вышел на крыльцо. В лицо ударил резкий, холодный воздух. Иван глубоко вдохнул, словно хотел наполнить лёгкие этим запахом – запахом осени, запахом завода, запахом своей жизни...

Лёшка… Лёшка был как солнце майское – яркий, весёлый, красивый до невозможности. Глаза – чёрные, глубокие, словно ночное небо, в котором тонули звёзды. Девчонки за ним табунами бегали, а он – всем улыбался, но сердце своё никому не отдавал. Гуляка был, правда. Но – хороший. Душа у него была – открытая, добрая, как степь весной. После школы – армия, потом – гулянки, свадьбы, пока наконец не женился. На Анне. Тихая она была, добрая, с глазами – синими, как незабудки. Двух дочек ему родила, погодок...