Женя Кинг

В хорошие дни он дарил мне нарциссы по утрам. Умел доставать их в любое время года, приносил домой ещё до завтрака и сам ставил в вазу. Я просыпалась и видела - вот они, остролистные, остро пахнущие, совсем не кажущиеся надменными, непонятно, почему в честь Нарцисса назвали именно эти цветы. В хорошие дни он варил кофе в турке, расплавив коричневый сахар на дне, добавив бадьян и палочку корицы, раскладывал на тарелках эклеры и приносил в столовую, где мы вместе неторопливо завтракали...

Колючий, как битое стекло, песок подбрасывался вверх с каждым шагом, а горячая пыль в носу напоминала о жжении порошка на слизистой бывалого нюхача – это было даже приятно. Ностальгически. Как и иссушающая жажда. Жажда, похожая на ту, с которой просыпаешься, с трудом отрывая от пропотевшей подушки каменно-тяжёлую голову, после весёлой ночи. Вероятно, весёлой – ведь ты ничего не помнишь, твой обезвоженный алкоголем мозг уничтожил все записи, стёр все слайды с воспоминаниями, реплики, диалоги и сообщения, сохранившиеся в «отправленном» (лучше туда не заходить)...

Одна ждала его преданно, ласково, всматриваясь в темноту за окнами, вслушиваясь в скрипучие шаги по коридорным доскам, завлекала запахами жареной картошки и свежей выпечки. Принимала пакеты с покупками из рук, отряхивала заснеженное пальто, целовала в ледяные щёки. Дом встречал теплом и медовым светом, добрыми объятиями распахивался, расстилался знакомой постелью, уютно жужжал любимой передачей по маленькому телевизору с кухни. Другая выходила в прихожую злая, холоднее бетонных подъездных стен, побелённая горькой яростью, щурясь от резко включённого света...

У каждого из нас в архивах памяти хранится огромное количество текстов песен. Добрая половина из них – песни, которые мы бы ни за что не стали слушать по доброй воле. Но приходится! Расстояние от родительского дома до вокзала на машине преодолевается за двадцать минут. Но эти минуты я запомню надолго. «За тебя калым отдам, душу дьяволу продам...» – льётся из колонок автомагнитолы. Таксист полон воодушевления: «Слышите песню, да? Представляете, я искал диск этого певца, но нигде не мог найти!». «Бог добр», – проносится у меня в голове...

Во дворе моего родного дома есть такая традиция: примерно раз в три месяца местные бабушки собираются небольшой группой из пяти-восьми человек и с самым воинствующим настроем направляются к зданию городской администрации. Встают на идеально заасфальтированной территории перед главным входом и устраивают митинг. Хотя митингом это можно назвать с большой натяжкой – во-первых, численность митингующих маловата, во-вторых, их требования и лозунги весьма расплывчаты и абстрактны: то ли повышения пенсий хотят, то ли снижения стоимости коммунальных услуг...

Лизи заслышала его шаги в коридоре, заранее, как всегда. Распахнула входную дверь, выглянула в темноту подъезда: «Ты чего так долго?» «Попали в небольшую аварию, пришлось ждать полицию», - сказал Том, переступив порог, да так и остался стоять в прихожей. «Ты чего?» - тревожно спросила Лизи. Он дрожал, зубы стучали. «Мне так холодно, обними меня». Она обняла, ужаснувшись, какая ледяная у него кожа. «Где ты так продрог? Тебе надо поскорее принять горячую ванну, а то заболеешь, давай, а я пока чайник поставлю», - засуетилась Лизи...

Чудовище бьётся с другой стороны стекла, лицо то ли перекошено от крика, то ли преломлено рельефной поверхностью. Уродливое лицо, оно заставляет меня содрогнуться от отвращения. Я забиваю гвозди, один за другим – длинные, как те, которыми приколачивали Иисуса к кресту, – поверху двери, над огромным стеклянным окном в ней. У меня дрожат руки. Дрожат от злости, омерзения, нетерпения; каждый удар по шляпке гвоздя заставляет чудовище визжать громче, словно они вбиваются в его нутро. Этот визг сводит меня с ума...

Виктор плотно поужинал в ресторане впервые за целый год и был несказанно счастлив. Впервые с того момента, как слегла Глория. Раньше они с женой любили устраивать себе романтические гастрономические вечера, но вот уже год как их общий рацион состоял из обезжиренных блюд без соли и специй. Виктор перешёл на такое питание из солидарности, чтобы поддержать жену, хотя и не обязан был. И ни одна теория учёных о том, что уже через месяц организм привыкнет и перестанет нуждаться в ярких вкусовых ощущениях, не сработала...

Сначала Коля очень огорчился, когда родители привезли его в их новый дом. Тогда район только застраивался, прямо за двором простиралось поле, над которым с шумом пролетали самолёты – в паре километров находился аэропорт. Не было ни детских площадок, ни соседских ребят, ни школы, ни садика, обещали открыть к сентябрю, но только кому же туда ходить, одному Коле? В их старой коммунальной квартире были семьи с детьми его возраста: Коля любил бегать с ними по длинному тёмному коридору, увешанному велосипедами...

«Томас, вынеси мусор!» – слова, которых Томми с содроганием ждал каждый четверг. По четвергам была его очередь, тёмно-серые пакеты, завязанные сверху аккуратными узелками, уже поджидали у входной двери. Томас! И почему родители так любят называть детей полными именами, когда ругают или заставляют делать что-то противное? Томми не брезговал, скорее боялся мусоропровода, ему казалось, что сейчас кто-то выпрыгнет из зловонной темноты. Но мальчик почти смог убедить себя, что уже слишком взрослый для...

Девочка приходила раньше, сидела на берегу и смотрела, как солнце падает в воду. Чёрные коробы складов на другой стороне озера торчали как гнилые зубы, но облака над ними в закатном свете золотились, как карамельный попкорн. Тонкая оранжевая полоска атласной лентой отделяла небо от водной глади, однако, когда наконец появлялся мальчик, всё становилось тёмным. Облака превращались в клубы дыма, а чёрная вода озера была похожа на нефть. Девочка поднималась с земли, приветствуя его. Мальчик приносил малину в большом бумажном кульке, свёрнутом из вчерашней газеты...

Проводы комиссара на пенсию прошли в эту пятницу. В субботу его коллеги Сюзетта и Пьер зашли к комиссару домой, чтобы обсудить планы на будущее: многое изменилось, много вопросов следовало решить. Пьер по-хозяйски прошёлся на кухню и налил себе виски. Он страдал от похмелья после вчерашнего – не рассчитал количество выпитого, почти ничего не ел – и теперь надеялся успокоить организм малой толикой волшебного односолодового зелья. Сюзетта неловко застыла посреди гостиной, спрятав руки в карманы плаща...