Книгочервивость

Прощай! Прощай! Со лба сотру воспоминанье: нежный, влажный сад, углубленный в красоту, словно в занятье службой важной. Прощай! Всё минет: сад и дом, двух душ таинственные распри и медленный любовный вздох той жимолости у террасы. В саду у дома и в дому внедрив многозначенье грусти, внушала жимолость уму невнятный помысел о Прусте. Смотрели, как в огонь костра, до сна в глазах, до мути дымной, и созерцание куста равнялось чтенью книги дивной. Меж наших...

*** Когда закончится морок жары и месяц вызреет в шар, Когда закончатся рифмы к названию этого месяца, Я напишу ещё двадцать страниц, как стремилась к тебе душа, И как её обманули легко, приговаривая, – перебесится. Смотри, я перебесилась сто раз, отбросила хвост и отгрызла десяток лап, Я обманула охотников, псов, зеркала, огни инквизиции. Я говорила, играла, пела и танцевала, шила и вышивала, пряла, ткала. Чтобы не вспоминать тебя и не дописывать до конца, до двадцать первой страницы. Но что-то...

Да, я одна Да, я одна. В час расставанья Сиротство ты душе предрек. Одна, как в первый день созданья Во всей вселенной человек! Но, что сулил ты в гневе суетном, То суждено не мне одной, - Не о сиротстве ль повествует нам Признанья тех, кто чист душой...

говорить - ты не мёртв, проснись, ты дожил до дня ты напишешь меня книга озирает твои бумаги, как новосёл, упирается, как осёл, не дается, как радуга, сходит, как благодать, принимается обладать как я отпущу тебя, книга, в эту возню, грызню, как...

Дикий гусь ведет свою стаю сквозь холодную ночь, "Я - хонк!" - говорит он, и это звучит для меня как призыв, Пошляку это кажется вздором, но я, слушая чутко, Понимаю, куда он зовет, там, в этом зимнем небе. Северный острокопытный олень, кот на пороге, синица, степная собака, Дети хавроньи, похрюкивающей, когда они тянут сосцы, Индюшата и мать-индюшка с наполовину раскрытыми крыльями В них и во мне один и тот же вечный закон. Стоит мне прижать ногу к земле, оттуда так и хлынут сотни Любовей, Перед которыми так ничтожно все лучшее, что могу я сказать...

на полке клопа нашёл. Шутка. Мой друг Лёша, уезжая домой, из Москвы в Одессу, избавлял чемодан от лишнего веса: оставил себе носки, рубашку и книгу Айн Рэнд. Думаю, это единственный правильный вариант. Раздать и выбросить всё, кроме главных, первостепенных, и не надрываться полдня на крутых ступенях с коробками, которые пролежат много лет в подвале, там, где мы грудой их свалим...

Начала читать свежий роман для подростков о том, какие ужасные иногда бывают родители - и как нас это формирует. В целом, я с симпатией отношусь к историям про то, как травма определяет сознание и делает теми, кто мы есть. Но иногда хочется прочитать, как человек смеялся, думал, спорил, гладил книги по корешкам, смотрел на сирень - и вырос вот таким...

"Через два квартала от дома Томаса Манна в эти дни сидит Освальд Шпенглер и каждое утро пишет свой 'Закат Европы'. У Шпенглера нет уже никаких наслаждений" (Флориан Иллиес)

Иногда мне кажется, что курс 9-10 класса отлично уложится в мемы. Иногда учитель во мне протестует, но слабо.

Иногда я думаю, одинаковы ли филологи в разных странах. Ну то есть у нас понятно, у нас все грустные. Очень сложно, знаете ли, быть веселым филологом, когда средний текст выглядит так: "Как и многие другие, Сергей Петрович не думал, что он живет, и перестал замечать жизнь, а она текла, плоская, мелкая и тусклая, как болотный ручей. Но бывали мгновения, когда...

Я очень люблю эти стихи Елены Ширман, потому что иногда человек говорит что-то запредельно отважное, и вроде как глупо такое произносить вслух, но все, кто хоть раз собрался, вздохнул глубоко и признался в настолько важном, явно получают свой отдельный рай с гарантией (не тут, конечно, и не сразу, но у мироздания есть недоработки). В статьях любят писать о смерти поэта, о мужестве перед лицом фашистов, но я не знаю, важнее это стихов или нет, а после такого монолога удивляться мужеству как минимум странно. Последние стихи Эти стихи, наверное, последние, Человек имеет право перед смертью высказаться, Поэтому мне ничего больше не совестно...

Сейчас я напишу нетипичный злободневный пост. Готовилась к занятию по сентиментализму, читала Радищева и компанию, пересматривала эссе Пушкина. "Вообще дороги в России (благодаря пространству) хороши и были бы еще лучше, если бы губернаторы менее об них заботились. Например: дерн есть уже природная мостовая; зачем его сдирать и заменять наносной землею, которая при первом дождике обращается в слякоть? Поправка дорог, одна из самых тягостных повинностей, не приносит почти никакой пользы и есть большею частью предлог к утеснению и взяткам. Возьмите первого мужика, хотя крошечку смышленого, и заставьте...