Илья Аронович Забежинский

Однажды в Амстердаме я шел по Дамстраат – кстати, одна моя голландская знакомая, когда я назвал эту улицу "Дармстраат" через «р», объяснила мне, хохоча, что по-голландски "дарм" значит "прямая кишка". Так вот я шел по Дамстраат и держал в руке только что купленный багет – длинный, хрустящий, с камамбером, помидорами и зеленым салатом внутри. Купил я его в маленькой "багетерии", каких много среди каменных красных голландских домиков, которые словно подпирают друг друга по берегам каналов, вдоль улиц и на площадях – борьба и единство индивидуального и общественного – домики плечом к плечу, но у каждого своя остроконечная глядящая в небо крыша...

Однажды в кино мне довелось иметь одно весьма поучительное приключение в самом начале сеанса. Мальчик с девочкой в последнем ряду, а мы сидели в предпоследнем, начали шуршать пакетиком. Я воспринял сие шуршание, как призыв обернуться и поглядеть на них. Оглянулся. Шуршат. Оглянулся. Шуршат. Еще оглянулся. - Что вы на нас смотрите, - взвизгнула в полной тишине зала девочка. - А чо? - прошелестел как-то затравленно мальчик. - Ничо, - смутившись, пробормотал я, - Если перестанете шуршать, я не стану на вас глядеть до конца сеанса...

В Советском Союзе воровства не было. Все было вокруг общее. Если ты в колхозе, ты берешь комбикорм или молоко водой разводишь. Если ты инженер, то у тебя дома писчая бумага, скрепки, кнопки, дырокол и логарифмическая линейка. Я не беру водителя с продовольственной базы. Зависть дурное чувство. В армии воровства тоже не было. Если у тебя кончилась зубная паста, ты идешь на другой конец казармы, в другое подразделение, не брать же у своих, и берешь там в чьей-то тумбочке зубную пасту. Когда тот, у кого ты взял зубную пасту, обнаруживает, что пасты нет, он тоже идет на другой конец казармы, то есть к тебе, и берет ее в тумбочке у тебя или у твоего соседа...

(быль) Когда Розалия Давидовна Гройсман умерла, ее младшая сестра Ираида Давидовна собрала родственников. Саму Розалию Давидовну увезли в морг, и родные сидели в ее комнате: на диване, на стульях. В углу на пуфике сидела соседка и ближайшая подруга покойной Светлана Петровна Козлова – с самой войны они с Розалией Давидовной прожили через стенку в этой двенадцати комнатной коммуналке. Обе одинокие. Обе кумушки-подружки. Нужно было решить, как хоронить Розалию Давидовну, но никто не решался начать. Все только вздыхали и шептали друг другу: - Эх, до восьмидесяти пяти дожила… Причем одни с тем смыслом шептали, что прожила покойница достаточно...

Сижу чего-то вареный, ночью не спалось, в два часа дня еле глаза продрал, загнал Ваньку уроки делать, сижу и думаю, чего бы мне выпить. Прочитал заметку в ФБ про черное бархатное, как он сидит и дует черное крафтовое бархатное, захотелось, но дома черного нет. Есть этот, как его, не Хундертвассер и не Хуксварна, блин, Хугарден, да! Вот думаю, если в него еще рюмочку водочки залудить, в Хугарден-то, наверное, не хуже будет черного бархатного? В этом есть некоторое малодушие, конечно, чтобы водку в пиво лить. Но и общественный вызов, с другой стороны. А вот нужен ли мне сейчас общественный вызов-то?...

Мы ездили один раз в Крым в 2007 году на машине. Из Петербурга - по Киевскому шоссе. В Белоруссии на границе с Украиной возле каждого окошечка висели отпечатанные на принтере объявления примерно такого содержания: "Уважаемые гости! Любая попытка пройти контроль без очереди за деньги является попыткой подкупа государственных служащих и карается в соответствии с Уголовным Кодексом Республики Беларусь..." Все так чинно, размеренно, все улыбаются, все очень доброжелательно, но и официально одновременно...

Не спалось Лег в три, проснулся в пять. И навалилось - дела, деньги, обязательства, приход, расход, получится, не получится, что делать, куда бежать, а что будет через неделю, а через месяц, а весной, а летом, а через год, а через десять лет, а может умру, если умру, то ладно, а что будет с ними, так, не забыть позвонить туда, не забыть написать тому, прикрикнуть на этого, спросить у того... И снова: а что будет завтра, а через неделю, а если не выйдет, а если не так, а тогда так, а если и так - не так... Голова налилась. Встал. Померил давление. Таблетки. Эти есть, на месте. Так. Тех, как всегда нет...

Помню, первый мой завскладом была милая молодая девушка. У нее были ясные такие глазки и родинка на правой щеке. Я взял ее по объявлению, просто с улицы. Она, когда видела меня, всегда смущалась, да и мне было почему-то немножечко рядом с ней не по себе. Через год ревизия показала недостачу в размере 400 доларов. Я был вне себя, я устроил разнос, потребовал вернуть долг и выгнал ее с треском. Губы ее дрожали, слеза катилась по щеке, прямо возле родинки. Следующих кладовщиков я брал только по рекомендации. Отставной военный, подводник, рапортовал мне авансом, какой строгий порядок он у меня на складе наведет...

Я, когда слышу про конституционные права, вспоминаю такую историю. В 2001 году я сломал ногу, и мне ее в Институте Вредена должны были собирать на винтиках и болтах. Привезли меня, значит, в операционную, ввели зонд в вену, говорят, спать Вы не будете, обездвижим Вам все, что ниже пояса. Через некоторое время поставили мне перед глазами ширму, чтобы я не видел, чего они там с моей ногой делают и велели: - Илья Аронович, думайте о своем, а мы тут делом займемся. Ну, я лежу, о чем думать не понимаю, прислушиваюсь, чего там за ширмой происходит, кроме того, что они мою ногу режут и сверлят. А там происходит такой диалог: - Ну, что, купили кролика вчера? - Ой, не говори...

Было это в 90-е годы в Петербурге. Один мой товарищ собрался в отпуск. А у него скопилось немного денег, по-моему, тысяч семь долларов. Ну, то есть для конца 90-х сумма порядочная. Квартиры уже не купить было за такие деньги, но чтобы их заработать, попахать приходилось. И вот он думал, куда бы деньги прибрать на время отпуска. Ну, а он же книжки читал разные, всяких Сименонов с Чейзами, и байки слышал про ограбления квартир и не только. И знал известный народный совет - положи деньги на самое видное место, и их никогда не найдут. Вот он так и поступил. Взял свои семь тысяч долларов, скрутил...

Один мой друг так живописал свой бывший неудавшийся брак. Моя жена относилась ко мне, как к шкафу. Вот стоит в углу старый шкаф, наполненный старыми отжившими свой век вещами. Ненужный шкаф для ненужных вещей. И нет уже никакого интереса ни к шкафу, ни к вещам. Так, посмотреть на него иногда: - На месте? - На месте. Мысль даже пролетит - что там в нем? Что-то лежит. А и ладно. Пускай лежит. Пыль вот надо бы с него стереть. Потом когда-нибудь... Недосуг все... И продолжалось так многие годы. Пока не появилась вдруг "кто-то", которая проявила вдруг интерес к самому шкафу и к его содержимому...

У моего омского деда Василия Петровича к концу жизни образовался небольшой вишневый сад - маленький садовый участочек и на нем 15-20 вишневых деревьев. Перед тем как перебраться к нам в Питер, он участок продал, а несколько вишневых отростков выкопал и перевез в Пушкинские Горы, там посадил их у мамы возле дома. Уже не за долго до смерти, он съездил в Пушгоры и привез мне несколько отростков от тех отростков. Сам взял лопату, ведро и посадил возле забора: - Вот тебе, Илюшка, омская наша вишня. Будешь деда вспоминать. Насчет "будете вспоминать" дед был ужасно сентиментальный. Скажет и пару слезинок из-под густых сибирских бровей смахнет...