Три лапки

Алый закат — горький и душный. И ни души нет кругом. Не с кем посоветоваться, не у кого попросить помощи. Мой голос дрожит, пальцы не слушаются, отказываются складываться в нужный символ. Это — последнее заклинание, которое я знаю, и которое может помочь нам убраться отсюда. Но божественный символ молчит, остается холодным — будто это место выпило из него всю магию. Горыныч уже не стонет даже: просто смотрит на меня, из последних сил сжимая в лапах лютню. Иван еще пытается сопротивляться — бормочет что-то зло, хмурится, тянется к струнам лютни — но и его надолго не хватит...

— Не пора ли нам выдвигаться? Золотишко-то кончается… — Рендалл импульсивно вскочил с кресла, вывернув, как ему казалось, пустой мешочек, перетянутый красно-желтой узорчатой тесьмой. Из него со звоном выпала последняя монетка и покатилась по полу. Эзра с кошачьей ловкостью и грацией перехватил её пальцами ноги, перебросил в руку — и золотой словно испарился, едва коснувшись ладони. — Прости, железяка. Было ваше, стало наше. В кругу друзей, как говорится… Рыцарь недовольно фыркнул, скрестив руки на груди...

Украшенный диковинными зверями золотой браслет красив. И на тонком запястье смотрится хорошо, ярко блестит в свете десятка свечей. Ткани, мягкие да гладкие, струятся в руках, точно цветной водопад, шуршат едва слышно. Матушка восхищенно вздыхает, нахваливает щедрость степного кагана, и сестры вторят ей. А у самих в глазах — облегчение. Не им покидать родной дом. Не они послужат платой за мир. Кина отворачивается — не хочет больше смотреть ни на подарки, ни на сестер. Запереться бы в покоях, да нельзя: не положено невесте последнюю ночь перед свадьбой проводить в одиночестве...

Мир, что тьма охватила, утопает во мгле. Да, побились мы славно и порой даже честно, Артефакт был похищен, как же Сердце собрать? Бериара смеется, не спасет даже Эзра , Яд, что тварей разгонит, он не сможет достать. Наша лютня играет всем врагам панихиду, Только струны порвались в напряженном бою. Пусть на Рэнделла братья затаили обиду. Этот тип нас погубит, оказавшись в строю. Элем он не делился, все смотрел на Киару, От трактирщика шел, ничего не спросив. Где он был, когда в замке нас настигли кошмары? Наша лютня играет минорный мотив...

Я едва не свалилась с табурета, а Горыныч, кажется, протрезвел. В прошлый раз, когда рыцарь явился к нам с таким же вот мелким поручением — всего-то и делов было, отобрать у засевших в лесу разбойников...

1 котобря Нашел у Этих чистую тетрадь и ручку, решил записывать все, что со мной происходит. Не слишком удобно, но что поделать: Эта каждый день куда-то уходит и забирает с собой светящуюся тыкалку. Одному дома скучно. Из развлечений — сороки за окном, да странная шуршащая штука. Ее так здорово жевать. Правда, Эта обычно ругается, если замечает меня за жеванием и говорит выплюнуть гадость. Тиранша. Обошел владения, выгнал Бабаича из-под дивана, пострекотал вместе с сороками и вернулся к тетради...

— И что я должна с ними делать? — мрачно уточнила я, покосившись на трех инопланетных детишек. Один из них приветливо зашелестел густой зеленой порослью. — Займи их чем-нибудь, — невозмутимо отозвался Эр. Я скептично хмыкнула. Ага. Побыть нянькой для трех малолетних инопланетян. У меня-то с обычными, земными детьми не особо получается найти общий язык, а он предлагает мне присмотреть за... Этими. — Ну же, Си, это всего лишь дети, — не заметив должного энтузиазма на моем лице, ободрил Эр. — Сыграйте в слова, или там в прятки...

Глаза нестерпимо щипало. Киара недовольно мазнула рукавицей по щекам и зашагала быстрее. Ветер принес со стороны тига запах дыма и печеных яблок, а вскоре над лесом разлетелся гулкий бой барабанов. Праздник начался. На мгновение Киаре нестерпимо захотелось оказаться у жаркого костра, показать матери, какой чудесный вышел венок, а потом, когда тягучая песнь сагерта вплетется в размеренный бой барабанов — пуститься в пляс. Желание было настолько сильным, что она даже остановилась. Венок из остролиста колол руки даже через толстые рукавички...

Двухнедельный писательский марафон закончен, я выжила, дошла до конца и даже более-менее восстановила режим дня. Ну, по крайней мере, последние дня три я ложусь раньше шести утра и почти высыпаюсь, да. На этой неделе посты в блоге будут появляться чуть чаще: скорее всего, расскажу про наш с Котом поход к ветеринару и про долгое и упорное лечение кошачьих (простите) соплей. Может, еще что-нибудь из художки с марафона сюда принесу. А пока можно наконец выдохнуть и немного поговорить о творчестве. Захотелось мне в этот раз в рамках писательского марафона написать сквозную историю...

Через три дня мне привезли хор-роший такой деревянно-металлический ящик, примерно метр длиной, полметра высотой и сантиметров сорок шириной. Весил он что-то около пяти килограмм. Да, меня, конечно, честно предупредили, что котоловка самодельная и довольно тяжелая, но я не думала, что настолько. Пока тащила ее на третий этаж, поминала тихим незлым словом трусливого Кота, дурного друга и неизвестного мастера, сколотившего это чудо инженерной мысли. И с содроганием думала о том, что мне еще этот гроб как-то загружать в такси, а потом -- в автобус...

Через пару дней друг сдался. Кот убегал, едва заслышав его голос, на еду не выходил и всячески демонстрировал ему свое презрение. Друг надеялся, что со мной дело пойдет быстрее. План был до смешного прост: я выманиваю на еду, он подкрадывается сзади, накрывает его толстовкой, пихает в переноску и -- вуаля -- Кот едет домой. "Ага, щаз", -- сказал Кот и порушил нам весь план, притащив с собой котенка. Под толстовкой, конечно же, оказался мелкий, а Кот, я так подозреваю, снова демонически хохотал над нами где-то в кустах...

— Все готово, госпожа. Аматэру кивнула, бросила последний взгляд на пылающий город и решительно повернулась к служанке, застывшей у дверей. Отец, все-таки, проиграл. Люди Нобуюки скоро будут здесь: собранное наспех ополчение не сможет их задержать надолго. Аматэру прикрыла глаза, вытянула из волос кандзаси и медленно выдохнула, унимая дрожь в пальцах. Этого стоило ожидать. Никто не может безнаказанно нарушать приказы императора и бросать вызов сёгуну. Отец был обречен с самого начала, с того момента, когда решил оставить ее, Аматэру, дома...