Любопытная литература

Катя живёт в наши дни, но своей заброшенностью напоминает детей 90-х. Мама и папа целый день на работе, а одинокое и впечатлительное дитя раздавлено горой своих школьных бед: рассказать про них родителям немыслимо, а разрулить самой — невозможно. И тут появляется кикимора — она кто-то вроде домового, и ещё немного напоминает рыбку Поньо Миядзаки, но, в отличие от рыбки, это создание («созданьице", как пишет Некрасова) хищное и вороватое. А девочка Катя напоминает Ленку Бессольцеву из «Чучела» — Некрасова напрямую отсылает к этой книге, назвав одного из притеснителей девочки Димой Сомовым...

Несколько раз встречала положительные отзывы об этой книге, но читать не хотелось. Начало 90-х в Таджикистане, гражданская война. Я не люблю про войну, про оружие и про смерть. Не люблю непонятных названий и незнакомых имен. Но в «Заххоке» сопереживание включается сразу же. Это хорошо написанная книга. Не шок, не переворот, но читается легко, увлекает, а еще ничем — ни сюжетом, ни стилем, ни персонажами — не раздражает. Уже редкость...

Сейчас много книг-воспоминаний о трудном детстве. О том, как родители, недополучив любви, недодают ее своим детям. О том, как бессмысленная строгость подавляет естественные детские порывы. О том, в каком изумлении «останавливается подчас разумная младость перед агрессией язвительной седовласой глупости». Эта книга — о родителях наоборот. Мама и папа Джаннетт — сами как дети («будьте, как дети, ибо таковых есть царствие небесное»). Эти родители ничего не запрещают и учат всяким интересным вещам: как пользоваться азбукой Морзе и находить воду в пустыне...

В «Гарри Поттере», помните: «Вы растили его, как свинью на убой»? Роман Кадзуо Исигуро, написанный в 2005, за два года до выхода «Даров смерти», вот про это самое. Он строится на одном фантастическом допущении, фантастическом не столько технологически, сколько нравственно. А по сути это большая метафора, и он, как и все большие метафоры, про обычных людей. Это книга про то, как воспитание идет рука об руку с обманом: в детском саду, в школе — создают искусственные стимулы, предлагают бессмысленные задачи — и гордятся тем, что обеспечивают хорошие условия...

Петровых все хвалят, и они действительно замечательные. Правда, я только с третьего раза их прочла. Потому что начало и вся первая глава были очень бесячие. Меня душили две эмоции: по поводу языка: рукалицо — и по поводу подробностей: блин, а это мне зачем? Потом подробности стали восхитительными. Апогей восхитительности наступил в 3-й главе. Там описан советский Новый год глазами четырехлетнего ребенка. Можно прочесть только эту главу, и, наверное, вы не пожалеете...