Сиюминутка

Пахнет дымом! Значит, люди близко. Значит, помогууу…емае! Ботинок нырнул в ручей из жидкого льда, незаметный под сугробом. Иван вытащил мокрую бесчувственную ногу из белой каши и в отчаянии пнул сосну. Ветки затряслись и щедро скинули свежего снега. Прямо за шиворот. Каркнул ворон. Иван посмотрел в сторону звука. Дом! Спрятался за деревьями. И дым идет из трубы. И тропинка протоптана. У дома он прислушался. Чирк. Чирк. Короткие металлические звуки. Молодой женский голос у кого-то спросил: “Где же наш сладкий пирожок?”...

– Ко мне в окно заползла мертвая змея, – с усталым вздохом сказала она. Это был уже не первый сон, которым она зачем-то делилась. – Как будто чучело питона, которое двигалось не само, а как в дракона на праздник наряжаются. Понимаешь? И все было таким же реальным, как я рассказывала в прошлый раз: запах вареного риса и тухлого мяса, и… – Это к хорошим текстам, змеи же символ мудрости, – перебил я. Все эти мистические штуки меня жутко бесят. К тому же, мы были знакомы две недели, маловато, чтобы пересказывать сны...

Мой двоюродный дедушка был бегуном. В деревне это очень смелое занятие. Во-первых, все настолько заняты огородом или пьянством, что на пробежки времени нет. Во-вторых, бежать нужно по двухполосному шоссе, спрыгивая на узкую обочину от грузовиков. Его даже сбивали пару раз, неопасно. Он был младшим и любимым братом бабушки. Помимо бега, Шура, Шурека, он же Александр Григорьевич, занимался другими странными для деревенских вещами: играл в шахматы с единственным приятелем, болел за спортсменов...

– Экскуршн, мистер? Йес, ноу, мэйби? Вот ис ё нейм? – подлетел ко мне коротышка в грязном саронге еще пока парковал свой красный скутер среди тысячи таких же. «Ай эм, Владимир, ноу экскуршн, ноу», – отказался я, пытаясь запомнить место парковки и решительно пошел к кассам. Влажная жара давила, за час я выпивал литровую бутылку воды, которая тут же выступала в виде пота на коже. На фотографиях тропики с голубым океаном и фруктовыми смузи выглядели прохладнее, что ли. Я приехал в Азию впервые. Не ожидал...

Бабушка всегда ставит ему мисочку с молоком. Медработник, почти всю жизнь в городе прожила. Под красными флагами и комсомольскими песнями. А в старости вернулась в дом. И мисочку с молоком ставит. Потому что в доме такой порядок. Дом – это где иконы по двести лет по углам пылятся. Дом – это где доски для пола укладывал прадед, а бабка их всю жизнь полировала коленями. Дом – это где дети по этому полу позают, потом сапогами в молодых ногах его топчут, потом шаркают тапками по нему. Дом разваливается, у него нет хозяина...

– Никому не двигаться! Уютную полутьму сарая разрушают лучи прожекторов. Мой пес лениво зевает. Он привык. – Вы обвиняетесь в грубом нарушении общественного порядка: употреблении дурманящих напитков и растений, прослушивании музыки без ушных затычек, переcборке транспортного средства, не оснащенного системой автоуправления. –...

Они проснулись на рассвете, дрожа от холода, и заплакали. К полудню они убежали в пустыню вместе. Их сердца бились с частотой 500 ударов в минуту. Хотя нормальным считался пульс не быстрее 420. Им было весело, когда радиоактивное солнце, бежало за ними, покрывая землю сухими глубокими трещинами...

– Пап, давай уже хлам выкинем?, – мама показывает на ящик, в котором дед хранит табак и цветастые тряпки. Тот раскуривает трубку. В нос залетают вишня и перец. Я чихаю. – Это не хлам, лягушонок, а сандаловое дерево. Обменял на дрова, представляешь? Старику было все равно, что пойдет в его погребальный костер, – отвечает дедушка. Мама уходит курить на кухню, чтобы мы не видели. Мы копаемся в кладовке, как всегда у него в гостях. – Деда, а этот ковер? Волшебный? – Да обычный ковер, – говорит он...

– Запутался, – старуха перекусывает зубами нить и отбрасывает в сторону. – Эта распустилась, а этого скрутило, – равнодушно бубнит ее сестра. Клацают спицы. – Да что б тебя! – третья старуха, которая выглядит чуть моложе своих сестер, выдергивает яркую нить из полотна. – Если красивая, то всегда короткая, – она задумчиво разглядывает конец яркой нити. – Даже не думай прикручивать обратно. После той выходки с возвращением за нами наблюдают, – скрипит первая...