Создатели книги

Судьба — не без влияния любимого школьного учителя — занесла Юрия Коваля под своды Московского пединститута имени В. И. Ленина, на факультет русского языка и литературы. А … «там собралась сногсшибательная компания, созвездие талантов… Юрий Визбор, Ада Якушева, Юлий Ким, Петр Фоменко, Юрий Ряшенцев…» Так вспоминал позднее Юрий Коваль, признаваясь, что выбор все-таки был не случаен: «Страсть к слову и к литературе владела мною с незапамятных времен». Позже напишет: «…я не только спрятался в детскую литературу, а верно ей служил». Малышам можно почитать его книжки, иллюстрированные Татьяной Мавриной: «Стеклянный пруд», «Заячьи тропы», «Журавли», «Снег», «Бабочки», «Жеребенок». На поверхности — прелестные зарисовки жизни природы, в глубине — бытийные вопросы. А уж от детективных повестей о сыщике Васе Куролесове просто не оторвешься! Сюжет повести — «Приключения Васи Куролесова» — подсказал Ковалю отец. Одним из его оперативных работников был Николай Куролесов, который в повести стал Васей. Это потрясающе смешная и остросюжетная книжка. Как и ее продолжения: «Пять похищенных монахов» и «Промах гражданина Лошакова». Главная книга Коваля, совсем не детская, «Суер-Выер» — рождает ощущение чуда. «Волшебство окутывало каждого, кто попадал в это энергетическое поле — общение с Юрием Ковалем». И в его книгах, и в его картинах — а он был еще и потрясающим художником — «есть трепет и мерцание, полет и тайна, мечта и жизнь. И как хорошо, что это чудо нельзя понять и объяснить!». Портрет А. М. Гелескула и работы Ю. Коваля. На фотографиях Юрий Коваль.

Двойные звезды в поэтической вселенной Анна Ахматова писала о себе, что родилась в один год с Чарли Чаплином, «Крейцеровой сонатой» Толстого и Эйфелевой башней. Свое первое стихотворение Ахматова написала в 11 лет…  Она пережила две мировые войны, революцию и блокаду Ленинграда. Как поэт она созрела раньше Гумилева. Ее ранние стихи 1910-х были значительнее того, что создавал в то время Гумилев. Он состоялся как большой поэт в 1919 – 1921 годы. Ахматова дольше жила, и поэтому больше успела создать, но поэзия — не спорт. У Гумилева есть 10-15 совершенно великих, потрясающих стихотворений, у Ахматовой их больше, но важно именно то, что у них обоих есть великие стихи. ЛЕТНИЙ САД Я к розам хочу, в тот единственный сад, Где лучшая в мире стоит из оград, Где статуи помнят меня молодой, А я их под невскою помню водой. В душистой тиши между царственных лип Мне мачт корабельных мерещится скрип. И лебедь, как прежде, плывет сквозь века, Любуясь красой своего двойника. И замертво спят сотни тысяч шагов Врагов и друзей, друзей и врагов. А шествию теней не видно конца От вазы гранитной до двери дворца. Там шепчутся белые ночи мои О чьей-то высокой и тайной любви. И все перламутром и яшмой горит, Но света источник таинственно скрыт. Анна Ахматова, 1959 год. *** В час вечерний, в час заката Каравеллою крылатой Проплывает Петроград... И горит на рдяном диске Ангел твой на обелиске, Словно солнца младший брат. Я не трушу, я спокоен, Я - поэт, моряк и воин, Не поддамся палачу. Пусть клеймит клеймом позорным - Знаю, сгустком крови черным За свободу я плачу. Но за стих и за отвагу, За сонеты и за шпагу - Знаю - город гордый мой В час вечерний, в час заката Каравеллою крылатой Отвезет меня домой. Николай Гумилев, 1921 год.

Жаль, книгу «Ни дня без строчки» Юрия Олеши вот-вот дочитаю... «Однажды мне попала в руки книга Шеллера-Михайлова, какой-то роман из собрания сочинений этого писателя, изданного «Нивой». Я стал читать этот роман — некую историю о денежно-наследственной неудаче в среде не то чиновничьей, не то профессорской… Бойко написано — но ни следа очарования, магии. Свадьбы, векселя, интриги, вдовьи слезы, прожигающие жизнь сынки… И вдруг, перейдя к одной из очередных страниц, я почувствовал, как строчки тают перед моими глазами, как исчезает комната — и я вижу только то, что изображает автор. Я почти сам сижу на скамейке, под дождем и падающими листьями, как сидит тот, о ком говорит автор, и сам вижу, как идет ко мне грустная-грустная женщина, как видит ее тот, сидящий у автора на скамейке… Книжка Шеллера-Михайлова была по ошибке сброшюрована с несколькими страницами того же, «нивского» издания собрания сочинений Достоевского. Страницы были из «Идиота». Я не знал, что читаю другого автора. Но я почти закричал: — Что это? Боже мой, кто это пишет? Шеллер-Михайлов? Нет! Кто же? И тут взгляд мой упал на вздрогнувшее в строчке имя Настасьи Филипповны… И вот еще раз оно в другом месте! Кажущееся лиловым имя, от которого то тут, то там вздрагивали строчки! Колоссальна разница между рядовым и великим писателем!» Настасья Филипповна - Юлия Борисова и Лидия Вележева.

"Как некоторые высокие достижения техники или медицины определяются словом «чудо» и есть поэтому чудеса техники или медицины, так могут быть определяемы тем самым же словом и высшие достижения литературы — таким образом, можем мы говорить и о чудесах литературы. К чудесам литературы относится, мне кажется, то описание неба над головой идущих ночью в ущелье солдат, которое есть в одном из кавказских рассказов Толстого. Там сказано, что та узкая извилистая полоска ночного неба, полная звезд, которую видели над собой шедшие между двух отвесных стен ущелья солдаты, была похожа на реку. Она текла над головами солдат, как река, эта темная, мерцающая бесконечностью звезд полоска. Стоило бы подобрать сотню таких чудес. Зачем? Чтоб показать людям, как умели думать и видеть другие люди. Зачем это показывать? Чтобы и те, кто не умеет так думать и видеть, все же уважали себя в эту минуту, понимая, что поскольку они тоже люди, то они способны на многое". Цитата из книги Юрия Олеши «Ни дня без строчки».

КУКЛА «Я видел как-то в цирке номер, который тогда назывался "Мотофозо". Пожалуй, если сейчас напомнить Арнольду * об этом номере, то он опишет его в точности... Мото-фозо - это человек-кукла. Не какая-либо экстравагантная кукла - страшная или комическая - нет, это просто молодой человек во фраке и в цилиндре, просто юный франт с голубо-розовым, как у кукол, лицом и с синими нарисованными почти до щек ресницами. Ну и, конечно же, как у кукол же, неподвижные, хотя и лучащиеся глаза. Его, этого франта, выносили на арену. Он был кукла. Это все видели. Настолько кукла, что когда униформа вдруг забыв, что это кукла, переставала ее поддерживать и отходила, она падала. Причем под общий панический возглас цирка падала назад, навзничь. Ее, сокрушенно покачав головой, опять поднимали. Проделывался целый ряд конфликтов, рассчитанных как раз на то, чтобы создавалось впечатление куклы, и номер заканчивался тем... Тем заканчивался... О, по приказу детства он заканчивался тем, что куклу несли по кругу партера, останавливаясь то перед одним мальчиком, то перед другим, то перед отшатнувшейся в застенчивости девочкой, - и мы могли чуть ли не целовать его в щеки, этого старшего мальчика в белом жилете; его ресницы не дрожали, не дрожали ноздри, но все же прелестная душа улыбки, маска смеха дружески общалась с нами, на миг как бы появляясь на застывшей маске. Где ты, мой старший брат - сказка? Вдруг под звуки галопа он срывал с головы цилиндр и высоко поднимал его над головой, и от радости, что ожил, воздымаясь кверху — цилиндр, перчатка, еще что-то (плащ?), — он убегал с арены, прямо-таки весь засыпанный детскими ладошками — мало того, даже пятками, потому что некоторые малыши от восторга валились на спину!» Юрий Олеша о Цирке. Детское увлечение Цирком привело к рождению куклы наследника Тутти и героев сказки "Три толстяка". * А.Г. Арнольд - цирковой режиссер, близко знавший писателя.  «МОТО-ФОЗО» (от слова метаморфоза — превращение), номер, в котором артист (артистка) изображает куклу. В начале куклу вносят на манеж или достают ее из коробки, чемодана. Во время номера с ней проделывают различные комические трюки (перегибают, складывают, роняют и так далее), а в финале «кукла» «оживает». Номера «Мото-фозо» исполняли Касапарди, В. Чанышев (псевдоним Фрозо). Варианты «Мото-фозо» — музыкальные и другие эксцентриады с «куклами» исполняли Али-Аскер Мамедович Аскеров (р. 1922), Елена Валентиновна Писаренко (р. 1939), Маргарита Борисовна Ким (р. 1950) и другие. «Может быть, пожилые люди помнят: был такой артист Фрозо - Владимир Чанышев, исполнявший номер «Кукла». На арену выносили громадную, в рост человека, куклу. И на протяжении минут десяти она не только не двигалась, но не моргала и, казалось, даже не дышала. И только когда все убеждались, что это игрушка, выяснилось, что так замечательно сумел притвориться человек. Аскеров, раньше исполнявший на арене куплеты и частушки, сейчас восстановил этот редчайший номер, на более совершенной основе. Его кукла, прикрепленная к штативу, — музыкант. Ее заводят, и она играет на кларнете. Потом пружину перекручивают, и кукла перестает слушаться своего хозяина-клоуна, продолжает действовать механически, но вопреки всякой логике. И эта часть номера очень смешна. Ну а в конце следует разоблачение. Но в чем принципиальная разница между номерами Чанышева и Аскерова? Первый добивался, чтобы зрители были поражены и потрясены его неподвижностью. В его номере было что-то неприятное, идущее от паноптикумов. Второй предлагает свой номер в качестве цирковой шутки: смотрите, мол, на что горазд цирковой народ, может даже превратиться в игрушку И мы, зрители, удивляемся и смеемся: да, ловко нас разыграл артист, молодец! В цирке очень ценятся оригинальные хорошие номера. Вот у Аскерова именно такой номер». Автор: Владимир Оскал-Оол.

Любовь течёт, как триолет, Где надо строки повторяя – Разнообразная такая, Любовь течёт, как триолет… У каждой множество примет – Как сад цветя, как иней тая – Любовь течёт, как триолет, Где надо, строки повторяя. ЮРИЙ ОЛЕША В юности футбол ему заменили стихи. Юрий Карлович Олеша писал под звучным псевдонимом Зубило, сочинил главную сказку советской эпохи «Три толстяка» с богатым подтекстом о реальных событиях, о личных переживаниях (1924). Великая модная «Зависть» славилась своим началом: «Он поёт по утрам в клозете». Олеша сделал 300 вариантов начала, но в итоге остановился на 301-м (1927). Потом Олеша молчал. Фазиль Искандер напишет: «Молчание порою требует от писателя не меньшего мужества и таланта. Я говорю о внутреннем контроле, отказе публиковать написанное. Как у Олеши, например. Годы молчания по своему собственному счету». Книга «Ни дня без строчки» вышла в 1965 году. Олеша фиксировал свои мысли, наблюдения, образы ни для кого. Для себя: «Есть только одно ценное для меня качество у писателя: он художник, вдохновенный художник». Цитата: «Какое емкое явление — век! Лев Толстой, видевший зарю Некрасова, Тургенева, Достоевского, прожив восемьдесят два года, уже жил в эпоху, когда появились кинематограф и авиация. Трудно представить себе его переживание, когда он смотрел, скажем, на какого-нибудь авиатора, — он, видевший рыжее, такое музейное для нас, страшноватое сукно севастопольских матросских шинелей. Ведь он был современником русско-японской войны! Это значит, что он успел узнать и о прожекторах, и о митральезах, и о минах Уайтхеда, он, в Севастополе решавший для себя вопрос, кланяться перед ядрами или нет».