Зелёная книга

Сырая немецкая зима. Небо затянуто тучами, воздух пахнет дымом и гарью. Танкисты двигались по насыпи, когда Родькин увидел, как мимо головы пролетела чёрная болванка. На фоне белого снега она показалась особенно страшной. В тот миг каждый вдох отдавал холодом и смертью. И всё же они продолжали идти вперёд. Арсений Константинович Родькин не стремился на войну, но и уклоняться не собирался: призвали — значит, надо. Сначала тракторист, потом курсант Ульяновского танкового училища, он через восемь месяцев стал командиром танка...

Дон погиб тихо и сразу. На окраине Южного Баглана его настигла пуля, и огромная серая овчарка рухнула в пыль, не успев даже взвыть. Для разведбатальона это был удар — словно потеряли одного из своих. Горевали по нему так, как горюют по боевому другу, которому доверял жизнь. Дон появился у солдат ещё в 1980 году — щенком его подарили пограничники. С тех пор он прошёл рядом с людьми долгие пять лет. Брался на зачистки, умел выследить любого укрывшегося афганца, чувствовал опасность раньше приборов...

В толпе на первомайской демонстрации он всегда был заметен. Невысокий, с густыми седыми волосами, в костюме, на лацкане которого поблескивала юбилейная медаль. Его знали в городе: ветеран войны, фронтовик, человек, прошедший трудные дороги. Дети протягивали ему цветы, женщины улыбались, мужчины пожимали руку. Никто тогда не догадывался, что этот «герой» прятал в себе страшное прошлое. Он ведь даже мухи не обидел? Что могло быть не так? Павел Алексашин начинал войну в Красной армии, старшим лейтенантом...

Ночь в афганских горах перед боем у кишлака Дури была тягучей и тревожной. Лёгкий ветер тянул сухую траву, где-то внизу редкой искрой вспыхивал огонёк, и тишина казалась обманчивой. Разведчики спецназа сидели молча. Каждый думал о своём, только оружие в руках и камни под спиной напоминали, что сон здесь — роскошь. Старший лейтенант Олег Онищук вглядывался в темноту и курил. Его лицо было спокойно, но в глазах пряталась настороженность. Он знал: рассвет принесёт испытание. Онищук родился в Волынской области, в обычной семье...

«Гражданин генерал! Я, можно сказать, бывший боевик. Но прежде всего — бывший старший сержант Советской Армии, которого бросили на поле боя в ДРА за несколько недель до вывода войск…» Эти строки написал человек по имени Ахмаид. Чеченец, которому в 19 лет довелось служить в Афганистане. Там он был ранен и официально «пропал без вести». На самом деле его выходили хазарейцы под Кандагаром. Когда он оправился, узнал сразу два удара судьбы: Советская армия ушла из Афганистана, а самого Союза больше не существовало...

Коридор саратовского суда дышал холодом и пустотой. Сырая штукатурка, тусклый свет ламп, запах старого линолеума. Здесь, среди равнодушных стен, стоял Иван Иванович Павлюченко — фронтовик, орденоносец, адвокат. Он держал в руке портфель, и только он знал, что лежит внутри. Нож. Боевой НР-40. Тот самый, что когда-то спасал жизнь его товарищам в разведке, а теперь должен был стать орудием мести. Для чужого глаза он был просто пожилым человеком в потертом пальто. Но внутри его жила боль, обжигающая сильнее пороха...

Война оставляет за собой не только дым пожарищ и пустые деревни, но и следы иной, скрытой жестокости. Немцы подходили к ней с педантичностью, которая в иных случаях могла бы вызвать уважение, но здесь — лишь горечь. Там, где наши бойцы воевали за жизнь и землю, враг организовывал даже порок по уставу. У солдата вермахта был талон, как у нас — хлебная карточка. Пять-шесть талонов в месяц, и каждый ценился, как сигарета или плитка шоколада. Час времени, из которых сорок пять минут уходило на заполнение бумаг и медицинский осмотр, а на сам визит оставалось пятнадцать...

Сначала их называли маргиналами. Людьми, оступившимися, провинившимися, попавшими в плен или окружение. Но потом именно они, собранные в штрафные подразделения, стали теми, кого фашисты боялись больше всего. Даже элитные части СС неохотно шли на бой, узнав, что против них — «банда Рокоссовского». Немцы сочиняли легенды, будто это не люди, а звери, обезумевшие от крови. В их представлении штрафники были головорезами, для которых не существовало ни страха, ни жалости. Но на деле это были наши, советские солдаты...

Он прыгнул первым. Ветер хлестал по лицу, винты вертолёта били по ушам, а где-то внизу уже ждали — чёрные точки душманских огневых точек, готовых встретить огнём. Капитан Валерий Попов успел сделать короткую очередь — и вражеский пулемёт, способный превратить посадку в бойню, замолк. С этого мгновения для него началась последняя операция. Родился Валерий в посёлке Озерки Вологодской области, в ноябре 1957 года. Ещё мальчишкой он умел объединять вокруг себя других: то велосипеды соседским ребятам починит, то в школьном ансамбле сыграет...

Ночь. Закрытый кузов грузовика, забрызганного грязью, скрипит на ухабах. Внутри — тридцать с лишним бойцов, почти все в серых, чужих гимнастёрках без знаков различия. Штрафники. Среди них — двадцатилетний Александр Башкин. В руках винтовка без патронов, в груди — знание, что патроны дадут только перед боем. А до того — думай сам, как выжить. Он тогда ещё не знал, что впереди его ждёт пять побегов из плена, несколько смертных приговоров и удивительная судьба, в которую не верила даже собственная мать...

Зима сорок второго года. Мороз в ту пору стоял такой, что дыхание застывало облачком и осыпалось инеем на воротники. Лес был глух и неподвижен, только лыжные палки, вонзаясь в снег, оставляли за разведчиками короткий звук, похожий на стон дерева. Ночь катилась к утру, и в темно-синем воздухе слышался гул фронта, далёкий, как будто из-под земли. Юрий Владимирович Никулин потом много лет рассказывал о войне неохотно, только самую малость. Он был веселым человеком, умевшим смешить миллионы, но знал цену смеха на морозе...

В ресторане Иркутска после войны два подвыпивших офицера, увидев грудь, увешанную орденами, хмыкнули: «Чукча награды украл». Иван Кульбертинов, снайпер, чьё имя враги произносили шёпотом, впервые оказался в положении, когда нужно было оправдываться. Он достал наградной пистолет, выстрелил рядом — не целясь. Свидетели подтвердили: не он нападал. Но этот случай, как потом оказалось, перечеркнул его дорогу к Звезде Героя. Иван родился в далёкой Тяне, в Якутии, в тот самый день, когда в Петрограде гремел Октябрьский переворот — 7 ноября 1917 года...