Ксения Гидранович | стихи и проза

Произведение содержит нецензурную лексику 18+ Модно стало гнать на Родину. И дело тут уже не в дорогах у*банных, не в дураках у власти, а просто так, по накатанной. Модно стало обсирать её за всё. Признаком хорошего вкуса считается ненависть ко всему русскому, читай, к себе же (хотя никто не читает). Достаточно ощущать мнимую принадлежность к богеме, интеллигенции, оппозиции, чтобы не стыдиться и быть в теме...

Я давно хотел татуировку. Небольшую где-то на плече. Чтобы не торчала под футболкой. Не мешала в жизни мне ничем. Я еще не выбрал ни картинку, Ни значение, ни смысл, ни слова. Просто в школе слышал, что у Димки На плече глазастая сова. Сделал я тату себе на спину. Что-то между овном и козлом. А теперь спина моя - картина - Речка пруд, деревья, лавка, дом. Не хватило места для полета, Я орла на грудь нарисовал. И теперь в груди трепещет что-то. Будто в небо я с орлом летал...

Двадцать пятое августа цвета испуганной Нимфы. Через пыльные фильтры стекол размыт по Гауссу не проснувшийся с пятницы пьяный помятый Витебск. Над квадратом больницы, выцветшей за ночь, тянется Аполлона развратника жиденькая бородка. В желто-красных колготках кроткая Нимфа. Бантики в волосах расплелись её и запутались в кучевые. Этой деве наивной небо в постель выстлано. Самолёт кокаиновый след оставляет. Август. Как бы там не боялась Нимфа моя невинная, но к обеду разденется, чтобы отдаться Солнцу...

Ветер унылый скулит в квартире. Шторы в ознобе дрожат. Нет эндорфинов, и в магазине кончился шоколад. Книгой стихов на витрине мысли пыльно стоят в ряд. Вклад в человечество не поместился. Видимо, великоват. Нет бы и мне так, купить билет и уехать как все в Тибет. С самой высокой горы развеять весь этот бред. Вдруг всё понять, возвратившись в Питер, как в православный храм...

Сижу, курю, думаю о бренности, в стену смотрю через окно. Голубиный помёт напластовывался не один год и стоит того, чтобы его разглядывали, как сад или что-нибудь отрадное, чтобы не оторвать было взгляд от него. И я смотрю зачарованно. «Вот оно, - думаю, - Новое слово в искусстве – говно!» И пусть меня ненавидят теперь...

Когда весна просочилась в разболтанные форточки, из домов, как почки, начали вылупляться головы. Из некоторых окон сразу по две-три. - Холодно! - говорили рты. Сонно приподнимались волосочки, и отвечали тоненькими голосочками: - Бррр. Бррр. А всё-таки, высовывались из форточек, головушки, кто по подбородочек, кто по горлышко, и торчали часами так. Дышали. Пьянели. Пошатывались от майского воздуха. Долго ещё смеялись потом в комнатах. Восторженно летели слюни их во все стороны...

Не дрогнет ни один мускул скул, челюстей, шеи. Не шевельнётся ни одна мышца лица твоего, выражающего напряженную собранность всех микроскопических пор его в мимику. И только веки Нервно вибрируют, отзываясь запертой внутри жидкости...

Когда накрывает всей тяжестью мысли, над теменем вздыбившись, пустота - обычно зима. Под шарф, под толстовку, под гладкие мышцы тычется в полости каждого позвонка. Когда западают непроизносимо, как клавиши старого бука, мои слова, обратно выходит испариной тела на паперти Питера белая пустота. И белые хлопья ночью, как пепел. Асфальт в плевках. Ах как бы хотелось Хоть раз разогнаться на шаг, на взмах, на порох, на пули отлиться и вылиться в море трасс, пустынных...

Произведение содержит нецензурную лексику 18+ На улице орали птицы, на кухне клацали вилками. Когда я очнулся, она выглядела расплывчато. Родители не говорили мне, что на дворе девяностые. Учился осторожности, ломая кости. Всё было просто: хомячки умирали, собаки жили. Пульки, капсюли, пиздюли от родителей, всё отчетливо было, кроме неё. Любил ли я её? Безусловно. Когда обшманывала меня по карманам, когда водила на трепанацию в третью городскую, в пивную на углу – бухнуть...

Что если не дома рисуют линию горизонта, а горизонт рисует линию домов? Что если это небо такое рваное нависло над нами как зонт? (Сейчас такое небо рисуют внутри зонтов) Что если строители ничего не строят, и являются только иллюзией мозга, которого впрочем не существовало ни до, ни после вот этой точки. Что если все это ничего не значит, и теория взрыва не теория вовсе, а сам взрыв который просто гораздо больше, чем мы думали. Чем мы можем мыслить. А мы - дым. Что если бог нам морочит голову, и нет ничего из всего этого...

Я сегодня пью, чтобы славить, голоса не сдерживая силы, истинно непостижимого Павла - императора всея России, великого магистра, сына и правнука, повелителя с глазами праведника. Юношески заносчиво, вздернут нос его. И прочая, прочая. Слава Павлу! Слава Павлу, потому что он идеален. Профиль его нежен, как у девушки. Что может быть важнее ненависти, особенно к матери? Не государство ведь! Главное, успеть выскользнуть из спальни, исчезнуть вовремя. К чёрту мир, со всеми его войнами! Стою с лицом зарёванным...

В невод попались дома Петербурга - В каждом из них я жил. В каждом нашел и врага и друга. Каждого полюбил. Небо вбирает в себя сети. Топит дома в тени. Снова и снова я жду рассвета Все напролет дни. Вот замаячат контуры крыши В масле густых белил. Золотом солнце забрызгает шифер Старых домов под ним. Снова увижу сквозь рваные дыры Битые стекла глаз. Всматриваюсь в пустоту квартир их, Выставленных напоказ...