Денис Корняк

Перед бесконечным летом вечная весна. Птица-феникс вылетает из блестящего гнезда, За собой сжигая вихри листьев и страниц. Мы — пожарные; молитесь и падите ниц! Божьей милостию Лондон озарит свеча. Тем, кто видел наше пламя, остаëтся лишь молчать. Две секунды на подумать меж лицом и сапогом, Две обложки под рубахой, и сиреной грянет гром...

Лишь звону смерти в подземелье внемлют  Последовавшие огню монет.  Глас доктора не даст покинуть землю,  Блеск скальпеля - лекарство против бед.    Ступив в обитель братства Парацельса,  Нельзя свернуть назад: Господь твой - жизнь,  Молитва - труд. Испей его донельзя,  Исполни долг - отсрочить время тризн.    Забрав года на поиски лекарства,  Алтарь науки жаждет новых жертв...

Темнота – это почти всё, что я помню о своём прошлом. Кажется, Высшие Власти не любили меня. Я бессчётное количество времени провёл в картонных стенах, в непоколебимой тишине, лишь изредка прерываемой детским смехом. Но однажды крышка коробки открылась, а моя тюрьма мигом наполнилась ослепительным светом лампы накаливания. Потом – голос: «В городок пришла чума, а с ней пришёл и ты. Пришло время исполнить свою роль». С этого момента я стал частью стремительно вымирающего города на Горхоне. Я блуждал среди больных людей, готовящихся к последним минутам своей жизни...

Берсерк направил свой безумный взгляд,  Ударом кулака разбив лязг стали.  Животный крик. Мольба. Погиб отряд.  Так было прежде: Тюр его оставил.    Разбойный викинг — жертва страшных ран:  Мятежники прервали его службу.  Беря врата Вальхаллы на таран,  Он продал сердце за минуту дружбы...

В мечте явить себя среди светил Энтузиаст и гордость факультета Бродил у свежевырытых могил: Его вопрос остался без ответа. Сокроют стены хладный свет и шприц. В застывшей вене эликсир безумца. Закон природы перед ним пал ниц: Ты думал, у покойников нет пульса? Мораль и нормы обращая в тлен, Хирург примерил форму офицера...

Это было невыносимо. Минуты плавно перетекали в вечность, а солнечный свет – в инфернальное пламя. Позади меня стоял отец, явно взирая на меня, как на позор семьи. Я предпочёл не оборачиваться: мне было всё равно. Наконец, судья поправил очки, на секунду ослепив меня блеском линз. – А теперь узнаем, как всё произошло с точки зрения подсудимого. – Он оскорбил меня, ваша честь. – И вы убили его? Судья слегка наклонил голову. Его зрачки не двигались. – Это была честная дуэль. – Вам известно, сэр, что дуэли запрещены в нашей стране? – Известно...

Я продрог до костей. О, небо, никогда в своей жизни я не видел таких морозов! Армейский полушубок слабо защищал от леденящего ветра, уносящего вдаль дым от с трудом зажжённой сигары. К счастью, линзы моих очков защищали глаза от ветра. В последние несколько дней иной функции они не выполняли: смотреть было попросту не на что. Вокруг не было ничего, что может зацепить взгляд. Только лёд, покрытый толстым слоем снега. В округе нет островов. Кажется, что уже целую вечность наш паровой ледокол является единственным пристанищем каких-либо живых существ в радиусе десятков или даже сотен километров...

Он устал. Долги по учёбе накапливались, готовясь в любой момент обвалиться лавиной на его поникшую голову. Он редко спал. Угроза увольнения нависала дамокловым мечом. От любых усилий уже давно не было отдачи, и он забыл, ради чего старается. Его мозг стремился впасть в сон, а руки по инерции выполняли привычную работу, ноги волоклись по обхоженным маршрутам. В свободное время он сидел перед тускло мерцающим монитором, наполнявшим комнату информационным шумом. На что-то тяжелее просмотра ленты не хватало ни желания, ни сил...

Рокингемский лес встречал вечер. Солнечные лучи ласкали чёрные перья ворона, прибитого стрелой к дереву. Бедняга уже не дышал. Молодой маг в тёмной робе приложил руку к крылу, и душа ворона просочилась сквозь пальцы.    — Не волнуйся, старый друг, я найду тебе достойное применение. Тебя похоронят, когда найдут убийцу.     Хороший выстрел. Удивительно: люди редко заходят в эту часть леса, ведь каждый слышал о маге Вальтере, который уже сотни лет хранит эти земли, получив вечную молодость в обмен на вечную службу...

Я ждал ветра перемен с самого детства. Сколько себя помню, меня ни на минуту не покидала мечта стать рыцарем. Уверенная походка, шрамы на теле, щит с крестом, верный конь, блестящие на солнце доспехи. Я всегда знал, что такова моя судьба, жил и тренировался ради дня, когда меня примут в орден. И это случилось. Всенощное бдение, утренняя служба. Прошлая жизнь позади. Я променял кубок на меч, кресло — на седло. Отныне я — тамплиер, бедный рыцарь Христа, защитник веры.     Этот день был воистину судьбоносным, как и тот, о котором вспомнил слишком поздно...

Её поцелуй обжигал холодом, как фонарный столб, обвалившийся на губы в морозную зимнюю ночь. Она обречённо улыбнулась, помахала мне рукой и поднялась на пароход. Железное чудовище, изрыгающее клубы серого, как запылившийся саван мертвеца перед похоронами, дыма, увезло её вдаль. Мы оба знали, что нам не суждено встретиться, и оба пытались подавить эту мысль. В моей голове прозвенел колокол.    Я запомнил этот звон так, будто он впервые прозвучал мгновение назад. Или, скорее, прозвучит через мгновение – с момента первого удара я проживал эту секунду снова и снова, десятки и сотни тысяч раз...