Лис Рыжов

Ещё вчера мир был знакомым и шумным. Рыжухино гудело последними осенними хлопотами: стук молотков, запах горячего варенья из последних ягод, спешные шаги по рыжей, хрустящей листве. А сегодня утром всё изменилось. Я проснулся от непривычной тишины. Не той, что бывает глубокой ночью, а иной — мягкой, бархатной, вобравшей в себя все звуки. Я подошёл к окну и увидел Чудо. За ночь тихий художник прошёл по нашему миру и переписал всё белилами. Крыши домиков, заборы, спинки скамеек — всё укрылось идеальным, нетронутым полотном первого снега...

В Рыжухино осень никогда не была унылой порой. Нет, сэр. Она была кульминацией всего года, финальным аккордом, который должен был прозвучать на празднике урожая «Вкуснодень». А его неизменным дирижёром вот уже пять лет подряд был заяц Сергей — энтузиаст, гурман и непревзойдённый мастер по части организации всего, что связано с едой. Подготовка началась за неделю. И началась, разумеется, с проб. В доме у Сергея, пахнущем корицей и дымком от камина, собрался комитет. Я пришёл по приглашению — как сторонний наблюдатель со стороны, чей взгляд ещё не замылился местным энтузиазмом...

Знаете, иногда я забираюсь на самый высокий пригорок, сажусь на этот старый пень, что пахнет дождём и временем, и просто смотрю. Вот как на этой картинке. Видите, вон тот домик с рыжей крышей, почти такого же цвета, как моя шубка? Это мой домик. По утрам из трубы поднимается дымок, пахнущий сушёной мятой и печёными яблоками — это я завтракаю. А вечерами я люблю сидеть на крылечке и слушать, как деревня засыпает. Тропинка, что вьётся между холмами, — это главная улица. Она мягкая, как лапка, потому что её "мякают" лапками все жители...

Деревня Рыжухино дремала в осеннем золоте, и даже дым из печных труб ленился подниматься в небо. Но из одного домика с резными ставнями доносилось нервное позвякивание ложки о блюдце — там сидела енотиха Лиля. Её умные глаза, обычно такие добрые, сейчас были полны беспокойства. Её муж, Анатолий, ушёл с утра «буквально на пять минут» — проверить грибные места на опушке соснового бора. Но пять минут растянулись в часы, а потом и в полдня. Солнце уже клонилось к макушкам елей, отбрасывая длинные тени, а Толи всё не было...

В моей кухне сломался чайник. Не просто перестал включаться — он начал издавать звуки, похожие на тихие предсмертные стоны старого паровоза. Я, как лис современный и практичный, сразу пошёл в магазин за новым. Но по пути встретил Барсука Федора — Неси сюда, — коротко сказал он, услышав мою историю. — Починим. Федор — наш местный мастер на все лапы. Он чинит то, что другие давно бы выбросили. Его "дом" — это лавка старины ещё и мастерская, музей спасённых вещей: от скрипучих дверей и до треснувших чашек...

Тишину моего утра разорвал отчаянный рёв. Не метафорический, а самый что ни на есть настоящий, коровий. Выглянув в окно, я увидел барсука Фёдора, который буквально катался по земле у своего сарая, заламывая лапы. — Пестру-у-уха! — выл он. — Пропала моя кормилица! Украли! Похитили! Дело пахло не сеном, а настоящим преступлением. Я нахлобучил шляпу, сунул в сумку блокнот и, на всякий случай, кусок сахара — вдруг Пеструха найдётся и её нужно будет успокоить, — и вышел на тропу войны. Первым делом — осмотр места происшествия...

Приветствую, друзья. С вами снова я, Рыжов. И сегодня я хочу поделиться с вами одним странным, но невероятно действенным писательским лайфхаком. Речь пойдет… о носе. Да-да, вы не ослышались. О том самом носе, который обычно торчит в чашку с чаем или в тарелку с тётиным пирогом. Но мало кто знает, что этот орган — ваш верный союзник в борьбе с пустым листом. Позвольте рассказать, как это работает. Вчера я сидел, уставившись в очередную главу о приключениях ежа-сыщика (да, это рабочее название), и понимал — ничего не выходит...

Я сел напротив Агаты, и мы просто молча пили чай. Я наблюдал. Её взгляд то и дело скользил к окну, за которым в саду, погружённая в свои мысли, расхаживала Люси. О с тех пор, как обосновалась у нас, была похожа на ёжика, который всё время куда-то торопится, боясь опоздать. Изучала чертежи отца, гуляла с Циклоном, но словно бы не здесь, а где-то далеко. Она сама стояла посреди кухни, сгорбившись, и смотрела на своё творение с таким недоумением, будто пирог вдруг заговорил на незнакомом языке. — Рыжов, я не понимаю, — прошептала она...

Я привыкаю к тому, что мой дом, Рыжухино, пахнет землёй, мёдом и уютом. Городской запах, который я привожу на своей одежде из Серебряного Бора, выветривается тут за пару часов. Ставшая теперь мне племянницей, Люси, живет здесь, у Тёти Агаты, и пытается навести мосты между своей бурной городской памятью и тихой деревенской жизнью. Люси — главное напоминание о том, что самые важные загадки всегда о чувствах, а не о фактах. Она всё время проводит за чтением дневника своего отца, Леонардо, пытаясь расшифровать секреты Гильдии Золотых Лап...

В Рыжухино жили два соседа. У каждого был свой сад, разделённый лишь низким плетнём. Первый сосед, старый и опытный садовод, проводил в своём саду всё своё время. Он тщательно выпалывал каждую сорную травинку, подвязывал каждую веточку, поливал ровно в срок и строго по мерке. Его сад был безупречен. Ряды яблонь и груш стояли, как солдаты на параде. Каждый плод был ровным, гладким и идеальным. Но местные, проходя мимо, лишь молча восхищались этим порядком и шли дальше. В саду было тихо. Пчёлы жужжали неохотно, а птицы залетали лишь ненадолго, попить воды...

Пуговица не давала мне покоя. Я вернулся в Рыжухино, отдал тётушке Агате персик (сказав, что чуть не съел его по дороге от голода, она промолчала) и уселся у камина, разглядывая загадочную вещицу. Металл был старый, потёртый, но работа — тончайшая. Сова смотрела на меня с немым укором, будто спрашивая: «Что ты со мной будешь делать?» Ответ пришёл сам собой, вернее, пришла Люси. Через пару дней она робко появилась на опушке леса, ведущего к Серебряному Бору. Я позвал её в дом, накормил пирогом с ягодами, и она немного расслабилась...

На самой окраине Рыжухино, где огороды уже встречаются с диким лугом, жил старый, умудрённый опытом Ёж по имени Прохор. Он был селекционером-любителем. Всю свою долгую жизнь он посвятил выведению идеальных роз. Он скрещивал сорта, бережно ухаживал за кустами, защищал их от вредителей. Его розы не были волшебными, но они были совершенны: с невероятно стойким, глубоким ароматом и лепестками таких чистых и ярких оттенков, что на них засматривались даже пролетающие мимо бабочки. Звери часто приходили к его палисаднику, чтобы полюбоваться и спросить совета...