Финанс Без Банка

Максим лежит под машиной. Пятнадцать лет он лежит под машинами. Нужно открутить болт на подвеске. Берёт гаечный ключ. Старый инструмент, износился годами. Прикладывает усилие. Дёргает. Болт не поддаётся. Ключ срывается со сломанной гайки. Вся сила инерции летит вперёд. Рука резко выпрямляется. Ключ описывает дугу и разбивает Максиму бровь. Кровь. Боль. Коллеги смотрят. Начальник спрашивает: — Ты в порядке? — Да, всё нормально. Но это не нормально. Максим ползёт из-под машины с кровью на лице. На лбу рана, разбита бровь...

Владимир припаркован на стоянке. Смотрит в кабину первой машины. Видит: провода в клочья, перегрызены мышами полностью. Механик звонит: — Ремонт три дня. 30 тысяч. Владимир считает убытки. И понимает: одна система — смерть. Потому что у него есть проблема. Владимир хочет запустить пять грузовиков. Денег для этого у него нет. Государство обещает дать деньги через месяц (субсидия). Но машины нужны в понедельник. Вот это ситуация, которую создали мыши. Если ждёшь месяц: — Теряешь клиентов (они идут к конкурентам)...

Елена смотрела на упаковку и искала заколку. Серебристая, с гравировкой. На ней же было прикреплено письмо для покупателя — проверка качества, виза технолога. Стандартно. Всегда так. Но её нет. Елена перепроверила 30 коробок. Ни одной заколки. «Хорошо, — подумала она, — может, упала в машину при погрузке». Вызвала водителя. — Нашли? — Нет, Елена Сергеевна. Проверил. Чистая. Заколка потерялась. И это оказалось началом цепочки, из-за которой фабрика едва не рухнула. Елена открыла швейную фабрику в Воронеже пять лет назад...

Я помню, как отец кормил коров. Встанет в четыре утра. Холод. Мороз. Снег по пояс. Бежит в колхоз. Работает. Потеет. Замерзает. Возвращается домой с 3000 рублей в месяц. 3000. На семью из четырёх человек. Я помню лицо моей матери, когда она считала эти деньги. Помню, как она выбирала: хлеб или молоко? Не вместе. Выбирала. И все вокруг знали. Вся деревня знала, что мы бедные. "У них отец в колхозе работает", — говорили мне в школе. Как будто это было стыдно. Для меня это была правда жизни. Просто правда...

В лифте я встретил соседку, которая была почти мертва. Через год она была живой. Я узнал почему Лифт. Девять секунд до моего этажа. За эти девять секунд я понял, что в 612 квартире живёт умирающий человек. Женщина. Лет тридцати пяти. С маленькой дочкой. Лицо — как маска покойника. Не грусть. Не слёзы. Пустота. Как у человека, который уже согласился с тем, что проиграл. Её дочка спрашивала: "Мама, купим шоколадку?" Мама ответила: "Посмотрим, милая". Перевод: нет денег. Я вышел из лифта и подумал: "Эта женщина не выживет год"...