Ева Грин | Авторские рассказы

Утренний свет пробивался сквозь жалюзи на кухне, рисуя полосы на столе, за которым сидела Ольга. Кофе в чашке давно остыл, а счета, разложенные перед ней, смотрели цифрами, похожими на приговор. Женщина в сотый раз пересчитывала, сколько денег осталось до зарплаты, и выходило, что на лекарства матери придётся занимать. В соседней комнате похрапывал муж. Сергей спал до обеда уже третий месяц. Третий месяц с тех пор, как он с треском вылетел с работы, хлопнув дверью кабинета начальника так, что стёкла задрожали на весь этаж...

Андрей остановился перед дверью собственной квартиры как перед клеткой с диким зверем. Правая рука замерла на уровне звонка, но палец никак не решался коснуться кнопки. В голове стучало единственное: «Не хочу домой». Сорокалетний мужчина с усталым, но ещё не утратившим остроты взглядом, стоял на лестничной площадке и просто смотрел на дверь, как будто та могла дать ему правильный совет. В кармане глухо завибрировал телефон. «Михалыч. Наверняка опять зовёт пропустить по стаканчику». Мысль о том, чтобы...

Ветер шумел за окном, словно пытался что-то донести. Старые тополя, посаженные ещё при советской власти, раскачивались из стороны в сторону, отбрасывая на асфальт причудливые тени. Антон Петрович Соколов — инженер, тридцать семь лет, рост метр восемьдесят три, вес восемьдесят четыре килограмма — смотрел на эти тени и чувствовал, как внутри него растёт и крепнет странное предчувствие. Ему не следовало возвращаться домой так рано. На работе всё шло своим чередом: очередной проект, очередные чертежи, очередное совещание...

Женщина лет сорока, с усталым взглядом и сжатыми в линию губами, словно не услышала вопрос. Только намертво вцепилась в ручку потертой сумки, будто боялась, что поезд дернется, и она упадет в темноту между вагонами. — Эй, вы слышите меня? Я еще раз спрашиваю - почему вы своего ребенка посадили на мою нижнюю полку? — смотрела на попутчицу Даша. — Я к вам обращаюсь, — Даша постучала по деревянной перегородке. — Эта полка оплачена мной. Уберите, пожалуйста, своего ребенка. Мальчик лет шести, укутанный в одеяло с мультяшными пожарными машинами, невозмутимо играл на планшете...

Искусственный свет отражался в металлической дверной ручке, когда Глеб повернул ключ и застыл на пороге собственной квартиры. В нос ударил запах чужого одеколона — терпкий, насыщенный, с нотками можжевельника. Запах, совершенно точно не принадлежащий ему. — Какого ... , — пробормотал Глеб, делая шаг в прихожую. На вешалке висела потрёпанная кожаная куртка, стоптанные мужские ботинки стояли аккуратно у стены, а из комнаты доносился звук телевизора и чей-то хрипловатый смех. Глеб швырнул свою сумку на пол и в три широких шага оказался в гостиной...

Инга прикрыла глаза, прислушиваясь к тому, как капли дождя барабанят по жестяному подоконнику. Апрель в этом году выдался холодным и промозглым, словно сама природа не могла решить — впускать весну или ещё немного помучить город зимней хандрой. Мысли ползли вяло, цепляясь за тысячу мелочей, требующих внимания. Завтра Пасха, надо купить куличи, покрасить яйца... Хотя зачем, если они с Дмитрием всё равно поедут к свекрови? Валентина Сергеевна, как обычно, всё приготовит сама, всё организует, всё решит...

Во дворе обветшалой пятиэтажки на окраине города, где снег никогда не оставался белым дольше часа, жила Антонина Павловна. Тонечка, как её называли соседи, вне зависимости от возраста — и стар, и млад. Ей было семьдесят восемь, но в её глазах, выцветших до прозрачной голубизны, плескалось столько жизни, что молодёжь порой смущалась, встречаясь с ней взглядом. Каждое утро, без исключений, она просыпалась в пять часов. Не потому, что не могла спать — просто привыкла. Шестьдесят лет на заводе начинали с шести, и будильник внутри не выключался и на пенсии...

Фотография лежала между страницами старой книги. Нина обнаружила её случайно – вытащила томик Бродского из коробки, которая пылилась в дальнем углу кладовки, и снимок выскользнул на пол. С глянцевой поверхности на неё смотрела незнакомая женщина – высокая блондинка с тонкими чертами лица, холодной улыбкой и прищуренными глазами. Рядом стоял Илья – моложе лет на десять, с густой шевелюрой и без седины на висках. Женщина держала его под руку в собственническом жесте. Нина перевернула фотографию. На обороте выцветшими синими чернилами было написано: «Помни...

Старый «Икарус» петлял по разбитой дороге, увозя Ирину всё дальше от привычной городской жизни. За окном проплывали серые деревеньки, покосившиеся заборы и безнадёжно-унылые поля. Пассажиры дремали, привыкшие к этой тряске и однообразию пейзажа. Ирина прислонилась лбом к холодному стеклу. Хотелось плакать. — Боже, куда я еду? — думала она, глядя на свое расплывчатое отражение. Телефон в сумке завибрировал. Ирина вздрогнула, но не стала проверять. Наверняка это мать — в сотый раз спрашивает, не передумала ли она...

Тишина палаты №7 нарушалась лишь мерным гудением аппаратуры да редкими перешептываниями медсестер за дверью. Полуденное солнце прорывалось сквозь жалюзи, расчерчивая пол и стены полосами света. Три кровати, три тумбочки, три жизни — такие разные, но сплетенные воедино диагнозом «ишемическая болезнь сердца». Лидия Аркадьевна Селезнева, 62 года, подтянутая и ухоженная, с короткой стрижкой и внимательным взглядом серых глаз, устраивалась на своей кровати, аккуратно расправляя складки на больничной сорочке...

— Кто нас будет кормить, если ты решила уволиться? — спросил муж растерянно, стоя посреди кухни в одних семейниках и носках разного цвета. Дарья оторвала взгляд от экрана ноутбука и посмотрела на благоверного. Всклокоченный, с отпечатком подушки на щеке и помятой физиономией, он напоминал дворового кота, которого внезапно окатили водой. — Глеб, тебе не кажется, что это странный вопрос для военного пенсионера с двумя квартирами в городе? — она захлопнула ноутбук и потянулась за сигаретой. — Ты же...

Виктор стоял у подъезда, переминаясь с ноги на ногу. Дождь хлестал по лицу, но он не спешил заходить. Вернуться в собственную квартиру оказалось сложнее, чем покинуть её шесть месяцев назад. Он затянулся сигаретой, хотя бросил курить ещё в Сингапуре. Забавно, как быстро возвращаются старые привычки, когда ты снова оказываешься на родной земле. — Витя? — окликнул его хриплый голос. Виктор обернулся. Дядя Коля, пенсионер с первого этажа, щурился на него из-под козырька кепки. Его фигура с годами стала похожа на знак вопроса — сгорбленная, но всё ещё крепкая...