Ева Грин | Авторские рассказы

— Да, почти. Еще совсем немного осталось, — шептала Марина в трубку, нервно оглядываясь на дверь кухни. — Нет, он ничего не знает. И не должен. Спасибо тебе, Зин, если бы не ты… Дверь щелкнула. Марина вздрогнула и поспешно сбросила вызов, сунув телефон в карман домашнего халата. В кухню вошел Вадим, ее муж. Он был в свежей, идеально отглаженной рубашке, от него пахло дорогим парфюмом и чем-то еще, неуловимо-холодным, как зимний воздух. Он окинул жену цепким, внимательным взглядом, который она научилась распознавать за годы совместной жизни...

— Ты что, совсем совесть потеряла? Родной брат с женой и ребенком на улице ночевать должен, а ты в хоромах своих одна сидишь! Не обнаглела ли, Марина? Марина молча смотрела на экран телефона, на котором высвечивалось имя «Мама». Она прислонилась спиной к прохладной стене в коридоре, чувствуя, как внутри все сжимается в ледяной комок. Этот разговор она предвидела, ждала его с того самого момента, как три дня назад брат Олег сбивчиво сообщил, что им «надо срочно съезжать». — Мама, мы это уже обсуждали...

— Ты давно здесь сидишь? — спросил он, сбрасывая куртку на пуфик в прихожей. Голос у него был неестественно бодрый, почти веселый. Арина не пошевелилась, продолжая смотреть в темное окно гостиной. За ее спиной Стас замер, и она почти физически ощутила, как волна фальшивой бодрости схлынула, сменившись липким, животным страхом. Она ничего не видела, но знала, что он сейчас смотрит на ее чашку с остывшим чаем на журнальном столике, на раскрытую книгу, которую она так и не смогла читать, на то, как напряженно выпрямлена ее спина...

– Аня, ты сидишь? Сядь, если стоишь, – голос свекрови в телефонной трубке был непривычно ровным, почти металлическим, лишенным обычных жалобных или, наоборот, воодушевленных интонаций. Аня, которая как раз разбирала пакет с продуктами, замерла с пачкой гречки в руке. Сердце сделало неприятный кульбит. Разговоры, начинающиеся подобным образом, никогда не сулили ничего хорошего. – Сижу, Тамара Игоревна. Что-то случилось? – Случилось, – в голосе свекрови прорезалась сталь. – Я приняла решение. Оно окончательное и обсуждению не подлежит...

— Я так и не поняла, где конверт, — Света поставила чашку на стол с таким стуком, что остатки чая выплеснулись на скатерть. — Тот, большой, от моих. Миша вздрогнул, отрываясь от экрана телефона. Он поднял на жену глаза, и в них на секунду мелькнуло что-то похожее на испуг, но тут же сменилось усталой досадой. — Свет, ну мы же говорили. Они в надежном месте. — В каком еще «надежном месте»? — она скрестила руки на груди. Ее простая серая футболка вдруг показалась строгой, как униформа. — Мы пересчитали все подарки три дня назад...

— В общем, так, Марина. Я подаю на развод. Фёдор произнёс это так буднично, словно сообщал, что на ужин будет не курица, а котлеты. Он даже не поднял головы от тарелки с гречневой кашей, которую она поставила перед ним пять минут назад. Марина застыла у раковины, держа в руках мокрую губку. Вода стекала по её пальцам, капала на пол, а она не чувствовала ни холода, ни влаги. — Что? — переспросила она, хотя расслышала всё до последнего звука. Голос был чужим, сиплым. — Что слышала, — он наконец соизволил на неё посмотреть...

– Ты хоть понимаешь, что ты делаешь? Ты ломаешь семью! – голос Олега дрогнул, и в нем зазвенели слезливые, детские нотки, которые Марина так хорошо знала и которые раньше заставляли ее сердце сжиматься от жалости. Теперь они вызывали только глухое, тяжелое раздражение. Она молча застегнула молнию на чемодане. Щелчок замка прозвучал в тишине комнаты оглушительно, как выстрел. – Марина, я с тобой разговариваю! Посмотри на меня! Она медленно выпрямилась и посмотрела. Олег стоял посреди комнаты, красивый, растерянный, в своей любимой домашней футболке с какой-то дурацкой надписью на английском...

– Свет, ну что ты опять начинаешь? Это всего на пару месяцев. Максимум на три. У мамы в квартире трубы лопнули, там потоп, все вскрывать надо. Ремонт затянется, ты же знаешь, как это бывает. Куда ей деваться? Не в гостиницу же ехать пожилому человеку. Олег говорил это своим фирменным, успокаивающим тоном, которым, вероятно, продавал клиентам самые дорогие комплектации автомобилей в своем салоне. Он смотрел куда-то в сторону, на стену, на которой висела их свадебная фотография – два счастливых лица, еще не знающих, что такое прорванные трубы в квартире у свекрови...

– Вот скажи, Алин, зачем ты это делаешь? Зачем специально ее злишь? Алина пожала плечами, глядя на мужа Вадима, который с несчастным видом вертел в руках телефон. Она только что закончила разговор со свекровью, Тамарой Павловной, и разговор этот, как и все предыдущие за последние две недели, был похож на хождение по минному полю. – Я ее злю? Вадик, я просто ответила на ее вопрос. Она спросила, на кого будет оформлена квартира. Я сказала, что на меня. Это факт. Что я должна была сказать? – Можно было как-то… мягче...

– Ты слышишь меня, Игорь? Я сказала, смени замки. Сегодня же. Голос Марины был тихим, но в этой тишине звенел натянутый до предела металл. Игорь оторвался от экрана ноутбука, медленно стянул очки и потер переносицу. Он привык к ее вспышкам, к коротким грозам, которые проносились и забывались, но сейчас в воздухе пахло не озоном, а гарью. – Марин, что опять случилось? Она что-то не то сказала? Он задал этот вопрос с такой усталостью, будто тащил на себе неподъемный груз. Марина усмехнулась, но смешок получился безрадостным, похожим на скрежет...

— Это мои духи. И они, между прочим, не три копейки стоят. Света, не отрываясь от экрана телефона, лениво пожала плечами. Она сидела, поджав под себя одну ногу, на новом диване, который они с Кириллом купили всего полгода назад. — Подумаешь. Я же не вылила на себя полфлакона, — протянула она, и в голосе ее слышалась откровенная скука. Ника сжала в руке почти пустой флакончик, подарок Кирилла на годовщину свадьбы. Горький, терпкий аромат, который она так любила и берегла для особых случаев, теперь казался удушливым, въевшимся в саму обивку мебели, в шторы, в ее собственную кожу...

— Ты опять с ней говорил? — голос Инны прозвучал в тишине прихожей неожиданно резко, обрывая на полуслове бодрую мелодию из телефона мужа. Павел вздрогнул, торопливо сбросил вызов и сунул аппарат в карман джинсов. На его лице промелькнуло что-то похожее на досаду, но он тут же натянул привычную обезоруживающую улыбку. — Да так, Инн, рабочий момент. Спам какой-то, честное слово, уже достали. Как день прошел? Устала? Он шагнул к ней, чтобы обнять, но Инна инстинктивно отстранилась. Она не могла объяснить это движение даже самой себе...