Дмитрий RAY. Страшные истории

Работа у меня простая — ремонты. Квартиры, дачи, офисы. Шпаклёвка, краска, ламинат. Я не архитектор, не дизайнер. Я — руки. Человек, который приходит, делает грязь, а потом оставляет после себя чистоту и запах свежего ремонта. И я люблю свою работу. В ней есть честность. Есть начало и есть конец. Виден результат. Объект в этот раз попался что надо. Старая «сталинка» в центре, которую выкупили какие-то шустрые ребята под сдачу. Убитая в хлам, но с потенциалом: высокие потолки, лепнина, дубовый паркет под тремя слоями линолеума...

На нашем хуторе три души. Я, мать, да брат мой, Павел. Только мать живая, я — вроде как тоже, а вот Пашка… Пашка утоп двадцать семь лет назад. Вытаскивал меня, пацана, из омута, да сам под корягу ушёл. Он был старше, сильнее. Всегда меня защищал. Мы его не хоронили. Не по-людски. Мать тогда умом тронулась. Ночи напролёт сидела у воды, выла, кликала его, звала. Проводила какие-то обряды, что ей бабка её шептала. «Отпевание наоборот», говорила. Не чтобы душа ушла, а чтобы осталась. Привязала. И она его привязала...

Тишина — вот что здесь самое страшное. Не та благостная тишина, о которой пишут в буклетах для туристов. Нет. Это тишина напряжённая, выжидающая. Тишина запертой на засов двери, за которой кто-то тяжело дышит. Я приехал в Волчий Лог три недели назад. Работа у меня простая и пыльная — я землемер. Хожу с теодолитом и рейкой, вбиваю колышки, сверяю старые карты с реальностью. Какая-то столичная фирма решила выкупить эту землю под элитный коттеджный посёлок. Моя задача — составить точный план местности...

Меня зовут Алексей. Всю жизнь считал себя хозяином своей судьбы и знатоком дикой природы. Походы, сплавы, выживание в лесу — это было не просто хобби, это была часть меня. Я читал следы, как открытую книгу, ориентировался по мху и солнцу лучше любого навигатора и искренне верил, что лес — это просто набор деревьев, законов физики и здравого смысла. Я ошибался. Так страшно я ещё никогда не ошибался. Чернолесье. Местные так называли этот огромный, древний массив тайги, куда даже лесорубы соваться боялись...

Вы спрашиваете про Дрягву? А чего тут спрашивать. Смотрите сами. Дома – в землю вросли. Люди – как тени, молчат больше, чем говорят. Воздух – хоть топор вешай, сыростью да болотиной несёт круглый год. Мы тут не живём. Мы тут доживаем. Как мох на камнях – держимся, пока совсем не сгниём. Я? А что я. Меня Игнат зовут. Родился тут, тут и лягу, видать. Дед мой тут лежал, отец тут же. Ремесло у нас одно – топь кормит, топь и забирает. Кто клюкву бьёт, кто торф ковырял когда-то, кто вот, как я, из дерева всякую нехитрую утварь вырезает на продажу – миски, ложки, туески...