daymonri

Скол, други! Завтра (22.12.25) в 21:00 по Мск продолжаем (и заканчиваем) Сынов Хоруса.

– Один плюс один всегда равно два. – Ты говоришь о замкнутой системе, магос. Я же намерен её разомкнуть. В интерфейсе передачи данных произошёл кратковременный сбой. – Дух вашей брони сообщил, что вы находитесь на посадочной палубе. Насколько я понимаю, решение уже принято. – Всё так, как выглядит, друг мой. Стронос ощутил, как присутствующий в кортексе магос вздохнул. – Затраты увеличиваются в соответствии с потенциальными выгодами. Соотношение же остаётся незначительным. – Я поработаю над его увеличением. Не желая продолжать разговор, магос исчез из его мозга. – Каков прогноз? – спросил Джаленгаал. Сержант знал, с кем говорил Стронос. Ведь они – Железнорукие. Их узы глубже, чем просто кровь и плоть. Их броня и бионика связаны непрерывным двусторонним потоком данных на протяжении уже почти что шести сотен лет. – Немедленная высадка, – ответил Стронос. – Мы усилим оцепление и выиграем время для эвакуации. – Этот мир доказал свою слабость. От порока следует избавиться. Так оно и было. Но даже братья не всегда сходились во взглядах. – Мёртвые не учатся на своих ошибках, сержант, – ответил Кардан. – Если выжечь язву, она не пустит метастазов, распространяя страх и уязвимость. Ради чего ты хочешь высадиться? Чтобы спасти пару миллионов? Ты знаешь, сколько миллиардов задействовано только в этом секторе? Стронос направился к десантному трапу. – Там, внизу, восемнадцать миллионов живых людей, брат. Может быть, это и капля в море. Но это моя капля, моё море, – ответил он. Джаленгаал наклонил обвитый кабелями шлем в знак согласия и молча последовал за Строносом. Ветераны почётной гвардии начали занимать свои места, но Стронос их остановил. – Никаких фиксаторов, братья. – Но таков протокол, – сказал Джаленгаал. – Мы сражаемся не только с ксеносами, но и с собственными расчётами. Цена каждой секунды измеряется жизнями. Спуск с высокой орбиты в зону боевых действий был стремительным. Конклав зарядил, благословил и трижды проверил оружие. Штормовой болтер Строноса связался с духом доспехов посредством серии щелчков, запуская самодиагностику. Его реликтовое оружие, древний Топор Медузы, бормотало что-то себе под нос, снимая тактическую нагрузку с брони. Сервочереп, закрепленный между лезвиями зубчатого топора, всегда был голоден до необработанных данных. – Высаживай нас, зета три. Фронт рушится. Если линия будет прорвана, то тираниды доберутся до стен спустя считанные минуты. Прикажи «Громовым ястребам» развернуться в построении «Охотник», сформировав полукольцо от эпсилона восемнадцать до гряды холмов, начинающейся от зеты один. Затем обеспечь дополнительное воздушное прикрытие эвакуационного корабля. Джаленгаал одобрительно кивнул. – Железная стена. Но она не сможет стоять вечно против такого количества противников. – Плоть слаба, брат, – сказал Стронос. – У некоторых она слабее, чем у других, – ответил Джаленгаал. Стронос приобнял его за наплечники – ритуальное действие перед битвой, которое сержант так и не решился признать. Никто не шёл навстречу расправе так, как Железнорукие. – Давайте сместим баланс в расчётах, – взревел Стронос и прыгнул с рампы. «Исчисления битвы» Дэвид Гаймер.

"Только истинные боги отрицают свою божественность". Лоргар Аврелиан.

– Ваш примарх безумен, – сказал Аргел Тал. – Хуже того, он умирает. Кхарн остановился. – Что? Аргел продолжал идти, зная, что Пожиратель Миров последует за ним. – Ангрон убивает легата Орфео столь жестоко, потому что механический паразит нарушает функции его мозга. Мой же легион причиняет страдания, поскольку они служат метафизической цели. Муки смертных доставляют Пантеону удовольствие. Демонстрируют преданность в обмен на благосклонность. Терзания для них священны. Боль – это молитва. Глаза Кхарна сузились от неуместности прозвучавших слов. – Ангрон не умирает, – произнёс он. – Ты же сам утверждал, что ему становится хуже. Подумай и сделай вывод, каково логическое завершение его вырождения? – Тебе Лоргар об этом рассказал? – Лоргар мне больше ничего не рассказывает. Он увлечён великой песнью. Он слышит её отчетливее, чем наши голоса, даже когда мы стоим рядом. Кхарн вновь прищурился. – А ты её слышишь? – Музыку варпа? Нет. Я слышу Кирену, когда сплю. Каждую ночь она умирает в моих снах, но я ни разу не слышал священного гимна. Это дар одного лишь примарха. Однажды он поделился им со мной, позволив различить фрагмент мелодии, что лежит в основе реальности. Звук, который издают все когда-либо жившие души. На сей раз Кхарн не был склонен уходить от разговора о сверхъестественном. – И на что это было похоже? Аргел медленно вздохнул. – На звуки, которые сейчас издает Орфео. Только хуже. Вопли легата всё ещё разносились над полем боя. Несущий Слово вновь заговорил. Его глубокий голос стал свистящим, в большей степени принадлежа демону, а не человеку. Там, где были глаза, начало пузыриться жидкое серебро. – Варп бурлит, Кхарн. Страданий, заполняющих города этого мира, достаточно, чтобы привлечь божественный взгляд. А сколько планет Ультрамара разделяют эту участь прямо сейчас? Скоро мы загоним уцелевшее население в свежевальные ямы, а потом свалим их на погребальные костры, пока они ещё будут дышать. Пантеон наблюдает и благословит нас за верность. Пожиратель Миров остановился, чтобы вогнать гладий в шею ползущего Ультрадесантника. – Мне надоело, что ваш легион называет садизм добродетелью. В голосе Кхарна было что-то, что заставило Аргела Тала измениться. Серебро высохло, затвердело и рассыпалось хлопьями. На Пожирателя Миров снова смотрели его истинные глаза. – Не насмехайся надо мной, – произнёс Несущий Слово. – Я не желал, чтобы в основе бытия лежала эта жестокая Истина. Мне не доставляет удовольствия нести боль, поклоняясь богам, которых нельзя игнорировать и которые, я прекрасно это понимаю, не заслуживают существования. Однако жизнь никогда не бывает такой, как мы хотим. Или ты действительно хочешь этот нейроимплантат, который словно паук сидит в твоём мозгу? На протяжении долгого мгновения они пристально глядели друг на друга, а затем оба приглушённо рассмеялись. Напряжение исчезло. У них всегда так случалось с того самого момента, когда двух воинов сбили на пол в первые же секунды на арене. Их легионы не могли бы отличаться сильнее. Однако они оба испытывали мрачное удовольствие, когда их подхватывало бурей. – Порой я спрашиваю себя, как мы дошли до этого, – произнёс Тал. – До того, чтобы бороться с невежеством путём геноцида. И выходит, мы можем либо жить в заблуждении, либо стать тем, что ненавидим. По ночам меня терзают крики мертвой девочки, которую мне не удалось спасти, а мои ближайшие братья – воин с механическим паразитом в голове и демон, свернувшийся вокруг моего сердца. Он устало улыбнулся. – Кхарн, мы определенно не на той стороне. – Да ладно? – Потому что обе стороны не те. «Предатель» Аарон Дэмбски-Боуден.