Дачный СтройРемонт

— Да как ты смеешь, Дашка, с матерью так разговаривать? Ты кто вообще такая? Пришла и все испортила! – прошипела Светлана. — Я – жена Андрея. И я не собираюсь больше смотреть, как вы высасываете из него все деньги. — спокойно ответила я. — Ты чужая нам стала Дашка, совсем чужая, - пробубнила Светлана — Помогать надо, когда беда случается, а не когда захотелось на море! – отрезала я. -------------- Я стояла у окна, словно зачарованная, наблюдая, как вечерний город зажигает миллионы своих огней. Они мерцали, как россыпь бриллиантов, но в душе моей не было ни капли радости...

– Ах, вот как! – закипела я. — Ну, тогда я развожусь с тобой! И никакой квартиры тебе не будет! Всю жизнь за маминой юбкой прятался! Я перевела взгляд на Андрея. В глазах стояли слезы, обида и разочарование. – Ты тряпка, Андрей! – выплюнула я. – Ты даже слово не можешь сказать против своей матери. Я ухожу! ----------------------------- В доме Андрея царил строгий порядок. Младшенькую, Светланку, мать, Тамара Семеновна, холила и лелеяла, словно драгоценный цветок. А вот на Андрюше лежала печать "будущего главы"...

Дверь квартиры распахнулась, впуская в прихожую фигуру, знакомую до боли. Это была Светлана Петровна, моя свекровь. Даже не поздоровавшись, она скинула свои лаковые туфли у порога и двинулась на кухню, словно генерал, инспектирующий войска. Я прикрыла дверь и выдохнула. Ох, чуяло мое сердце, сегодня будет "весело". Светлана Петровна, не теряя времени, начала осмотр. Провела пальцем по столешнице, заглянула в сушилку для посуды. — Ой, что это у вас тут все так мокро? — процедила она, сдвинув брови...

Каждый раз, когда я оглядываю свой салон, “Шарм”, сердце наполняется гордостью. Семь лет, почти как ребенок выносила, но бизнес – это, наверное, даже сложнее. Мой доход стабильно превышал зарплату Виктора, моего… бывшего мужа. Но деньги всегда были общие – я так воспитывалась, да и не видела смысла делить то, что мы зарабатываем вместе. Вот только вместе ли? Вопрос, от которого до сих пор щемит в груди. ------------ Первой ласточкой, предвещавшей бурю, всегда была Дора Степановна, свекровь, а в простонародье – мама Витька...

— Ты посмотри на эти квитанции! — кричала я, швыряя в него кипу бумаг. — Это кредиты, которые ты взял на нужды своей матери! Здесь почти триста тысяч! — Олеся, ну ей же нужна помощь! — оправдывался Артем. — Она же одна. — А я что, не нуждаюсь в помощи? — парировала я. — Я не собираюсь тонуть в долгах ради чужих капризов! ---------------- Как только знакомая трель дверного звонка – "три коротких, один длинный" пронзила тишину моей квартиры, у меня внутри все похолодело. Это была Нина Петровна, свекровь...

Я уже видела десятый сон, как меня грубо выдернул из объятий Морфея хлопок входной двери. Это вернулась мама, Зинаида Петровна. Я сонно взглянула на часы: 23:47. Завтра в семь утра нужно быть на работе, и каждая минута покоя была на вес золота, особенно перед сложным отчетом. Мама проскользнула в комнату, нервно теребя свои загрубевшие пальцы. Она была натянута, как гитарная струна, готовая вот-вот лопнуть. – Привет, Мариш. Как ты? Устала, наверное? – проговорила она с какой-то натужной улыбкой, стараясь не смотреть мне в глаза...

— Квартира хорошая, жалко отдавать чужим людям. Пусть Костик с Леночкой там поселятся после свадьбы. Они молодые, им помогать надо. ---------------------- Я с огромной гордостью оглядывала свои хоромы – трехкомнатную квартиру, в которую за пять лет вгрохала все доходы и каждую свободную минуту. Стены цвета топленого молока, паркет из мореного дуба, чудо-кухня с белоснежным островом и панорамные окна, сквозь которые виден изумрудный парк – каждый уголок дышал любовью и вниманием к деталям. Эта трешка была моей второй квартирой...

– Мам, ну ты хоть иногда думаешь, что говоришь? – взорвался он. – С какой стати мы должны отдавать кому-то нашу квартиру?! Мы сами заработали на это жилье! – Да кто тебе мешает с нами жить? Я же о тебе забочусь. Хочу, чтобы у тебя все было хорошо. Но прежде нужно помочь дочери. – А про собственного сына-то забыла? --------------- Мы с Лёхой долго скитались по съемным однушкам, вздыхая о собственном жилье. Мечтали о двухкомнатной, этак, чтоб дочка Анечка в своей комнате кукол рассаживала. Мои родителя,...

– Да ты что, на родную сестру мужа заявление напишешь из-за какого-то дурацкого супа? До чего же ты жадная! – воскликнула она, бросая ключи на стол. – Этот "дурацкий" суп ежедневно к тебе домой уезжает. Продукты мне тоже бесплатно не достаются. Ты вообще ничего не понимаешь? --------------- Я стояла у распахнутого холодильника, чувствуя, как прохладный воздух приятно "облизывает" лицо. "Ну, Зин, опять двадцать пять," – проворчала я, глядя на пустые полки. В комнате послышалось недовольное ворчание...

— Ирина, я прошу тебя, сейчас же уберите свои вещи! Вы уходите! — сказала я, стараясь говорить как можно спокойнее. Ирина, глядя мне прямо в глаза, заявила: — Да что ты, Даша! Мы же родственники! Как ты можешь так говорить? Деточки, не уходите! Хозяйка злая, но дядя Антон нас любит. — Она обратилась к детям, когда я пыталась развернуть их обратно за порог. ---------------- Вытирая пыль с потрепанной фотографии моей бабушки, я услышала шаги Антона, вернувшегося с работы раньше обычного. Его лицо было напряженным, а серьезный тон – предвестником бури...

— Мы знаем, что ты получила премию, что у тебя есть сбережения у мамы, — Антонина Павловна смотрела на меня в упор. — Вот и… отдай нам часть этих денег на погашение кредита. Так будет правильно. А я тебе верну. Когда… нибудь. Я была в шоке, это ничего не сказать. ---------------- В нашей съемной квартире, где тепло едва чувствовалось, я, помешивая суп в старой кастрюле, с тревогой спросила у своего мужа, Игоря. — Ну что, нашел какую то работу для себя, наконец? — Опять отказ, — угрюмо буркнул Игорь, скривившись...

— Да чтоб ты одна до старости в этой конуре куковала! Тёма стоял между нами растерянный и бледный. Я видела, как дрожат его руки. -------------------- Я стояла посреди гостиной, вдыхая родной запах старого паркета, смешанный с ароматом лаванды из аромалампы. Три года назад, после смерти мамы, я думала, что никогда не смогу здесь жить одна. Слишком много всего напоминало о счастливом прошлом, слишком ярко стояли в памяти семейные вечера под абажуром, потрескивание дров в камине… Но жизнь берет свое...