🍀

Случайная беседа на базаре маленького городка Ургут запомнилась надолго. Приехал туда фотографировать местный колорит с друзьями. Рынки — идеальное место для понимания страны. Разговор продлился минут десять, но оставил тяжёлое впечатление. Брак по решению старших Женщину звали Мадина (имя изменил). Родители нашли ей жениха из соседнего района. Молодые понравились друг другу при знакомстве. По здешним стандартам повезло — хотя бы взаимная симпатия возникла. Свадьба прошла традиционно, невеста перебралась к семье супруга...

Переезд произошёл летом. Решение приняли спонтанно, но сразу уехать не получилось — нужно было подготовить домашних животных и завершить дела. Первым пунктом назначения стал Батуми, где провели несколько месяцев, затем переехали в Тбилиси. Опыт жизни в обоих городах показал, как сильно может отличаться реальность от ожиданий. Поиск жилья: первые трудности Вопрос аренды квартиры встаёт ещё до приезда. Найти подходящее жильё за разумные деньги, особенно с домашними животными — непростая задача. Без знания языка и понимания местных юридических тонкостей процесс усложняется в разы...

Родители и трое детей живут в одной юрте. Муж спит справа, жена слева, дети на полу. Никаких стен, никаких перегородок. Вся жизнь на виду. Юрта делится на мужскую и женскую половины. Невидимая граница от двери к печке. Справа мужская зона. Там инструменты, седла, ремни, оружие. Над печкой сушатся сапоги. Слева женская зона. Там готовят, хранят посуду, занимаются детьми. Печка в центре. Дым выходит через отверстие в крыше. Зимой тепло, если дрова не кончились. Летом войлок изолирует от жары. Внутри стоит холодильник...

В советском кино есть имена, звучащие как монументы. Их повторяют в учебниках, на юбилейных вечерах, в бесконечных дискуссиях о «золотом веке». А есть другие — те, чьё присутствие ощущается как холодный сквозняк: вроде бы рядом, но без фанфар и бронзы. Лариса Шепитько — именно из таких фигур. Не культ, не икона массового сознания, не «удобная» классика. Скорее — режиссёр, чьё влияние ощутили все, а узнаваемость осталась на уровне шёпота. При жизни она получала «Золотых медведей» Берлина, вызывала восторг у Копполы и Скорсезе, снимала фильмы, после которых хотелось молчать...

Зал смеётся — дружно, с готовностью, почти автоматически. В этом смехе нет сомнений: человек на сцене знает, что делает. Он точно ведёт паузу, не спешит, даёт зрителю вдохнуть — и только потом добивает точной интонацией. Михаил Церишенко всегда умел это лучше многих. Его номера не просто смотрели — их растаскивали на цитаты, пересказывали на кухнях, копировали в студенческих капустниках. Он был из тех артистов, которых узнают не по фамилии, а по голосу, жесту, полуулыбке. При этом с годами стало ясно: сцена для него — территория абсолютного контроля...