Борис Левин | О женском — по-мужски

Пётр Алексеевич возвращался поздно. Сентябрьская ночь давила влажным воздухом, под ногами хлюпали листья, а небо висело низко, как крышка кастрюли, которую кто-то забыл приподнять. Он шёл привычной дорогой к хрущёвке, мысленно перебирая, что ещё предстоит сделать вечером — накормить Машу, проверить уроки, сварить гречку. Дочка терпеливо ждала его каждый вечер, хотя и привыкла к одному и тому же: папа работает, мама живёт отдельно, семья теперь на две квартиры. Работа держала Петра наплаву, но иногда казалось, что это не жизнь — а длинная смена, где никто не спрашивает, устал ты или нет...

Андрей Котов, тридцати семи лет от роду, инженер-строитель с хорошей репутацией и плохим умением заботиться о себе, давно жил так, словно шёл по узкому мосту над водой: ровно, аккуратно, но без оглядки на то, что давно устал. Работа — ровная, семья — правильная, дом — уютный. Вроде бы ничего катастрофичного. Но каждый день наваливался как серый плед — тёплый, но тяжёлый. Он приходил с работы и знал: Оля будет чем-то недовольна. Не зло, не громко — просто так, по привычке. Она сама так жила: всё должно быть правильно, ровно, дисциплинированно, без хаоса...

Марина Семёновна долго разглядывала телефон, будто от него зависела судьба государства, а не банальный звонок сестре, которого она избегала семь лет. Семь — время библейское, символическое. Значит, пора проявить мудрость. Или хотя бы сделать вид. Она выдохнула, нажала цифры, набранные уже тысячу раз в голове. Телефон негромко тренькнул. Марина заранее приготовила фразу — короткую, как инструкция: «Ну что, Зоя, хватит дурить». Но фраза не понадобилась. — Алло? — голос молодой. Чужой. Спокойный. Марина заморгала...

В доме пахло жареными пирожками, но атмосфера была такой, будто на кухне не тесто подходило, а собирались решать судьбу мира. Зое — двадцать два. Она сидела на табурете, маленькая, тёмноволосая, тонкая. Ни слёз, ни оправданий. Просто молчит. Мать стояла над ней, словно грозовая туча. — Зоя, я последний раз спрашиваю: кто отец? Ты же не сама это… сделала! На табурете, чуть поодаль, сидела старшая сестра Рита — та ещё хозяйка судьбы. Лак на ногтях, помада яркая, вид недовольный. Рита вообще умела недовольствовать профессионально...

Подруги мои… хотя сегодня — мужчины, женщины, все, кто читает. Бывает жизнь у человека начинается как праздник, с шариками, роддомом, цветами. А у кого-то — как у Димки… Вернее, как его позже назовут — Лёшки. Но до этого имени он ещё должен будет дожить. Жизнь его началась с отказа. Причём не пафосного, не трагического — а такого, как у нас в стране бывает: никто никого не убил, никто не бился в истерике, просто… положили свёрток в коробку из-под миксера и аккуратно поставили у мусорного бака...