Bon Mot

Легко впасть в наивное очарование блеском последнего иранского шаха Мохаммеда Резы Пехлеви. Последней и роковой его вспышкой стала трехдневная вечеринка, которую шах в честь 2500-летия персидской монархии устроил на руинах Персеполиса в октябре 1971 года. Французские архитекторы и декораторы за год выстроили 50 роскошных палаток для гостей (на них ушло 37 км. шелка). В каждой их них было две спальни, две ванные, кабинет и салон. Отдельный бункер был выделен для украшений - к каждому приему пищи дамы полностью переодевались. Главный шатер вмещал 70-метровый стол, 125 женщин полгода вышивали скатерти для него. В пустыне высадили деревья и выпустили 50 000 певчих птиц, привезенных из Европы. Через три дня все они погибли: в полдень температура поднималась до 40, а ночью опускалась ниже нуля. Было нанято более 120 официантов и 40 поваров из отеля Palace в Санкт-Морице и парижского ресторана Maxim’s, который закрылся на две недели. Официанты были одеты в сшитые на заказ фиолетовые пиджаки в цветах императорского дома. Чтобы они входили в шатер одномоментно, перед ним был установлен светофор. Более 60 глав государств посетили торжества. Самым именитым гостем был Хайле Селассие, император Эфиопии, в сопровождении дочери и собаки в бриллиантовом ошейнике. Елизавета II прислала супруга принца Филиппа и принцессу Анну, которая заявила, что больше никогда не станет есть павлина (в каждую порцию было воткнуто перо!). Все оборудование для кухни привезли на военных машинах из Парижа (5000 км). За три дня до банкета прибыло 18 тонн продуктов. Даже петрушка была французской, иранской - только икра. 410 ящиков редчайших вин включали 2500 бутылок шампанского, 1000 - бордо и 1000 - бургундского. Однако кофеварка могла сварить за раз лишь две чашки кофе - и это на 500 гостей! К счастью, кто-то догадался привезти 20 кг растворимого Nescafé. Однако вечеринка, которую обсуждал весь мир, принесла пользу лишь аятолле Хомейни. Через 8 лет он превратит Персидскую империю в теократию, а шахская династия прекратит правление.

Полка с косметикой в квартире Энди Уорхола. Как известно, человек, лишенный красоты, он был помешан на ней. В его довольно занимательной книге «Философия Энди Уорхола (от А к Б и наоборот)» полно эпизодов, посвященных бьюти-рутине, моде и в целом консюмеризму. На первый взгляд все в ней кажется пустословием, но на самом деле он был очень наблюдательным и остроумным. «Я макаю ватный тампон "Джонсон и Джонсон" в спиртовой лосьон "Джонсон и Джонсон" и протираю им прыщ. Пахнет так хорошо. Так чисто. Так холодно. А пока спирт высыхает, я думаю ни о чем. Ведь ничто – это всегда модно. Всегда стильно. Ничто – совершенно, это противоположность пустоты. Главное – думать ни о чем. Ничто – заманчиво, ничто – сексуально, ничто – нестыдно». Кажется, в этом абзаце он полностью выразил смысл современной моды.

Антуан Арно покидает Berluti и передает должность CEO недавнему генеральному директору Chaumet Жан-Марку Мансвельту. WWW cообщает, что благодаря Арно, марка превратилась из обувной в “полноценный дом мужской моды”. Однако вряд ли стоит петь осанну Антуану за столь странное превращение. Напомню, что в начале трансформации, новый Berluti поглотил и фактически уничтожил одно из старейших и лучших парижских ателье Arnys. Далее были предприняты попытки превратить Berluti в уберлюксовый бренд, для чего был приглашен Алессандро Сартори. Хотя его коллекции на протяжении пяти лет (до 2016 года) были достаточно сильными (верхний ряд фото), но рынок не очень понял этой трансформации. Его преемник Хайдер Акерманн (тоже с сильными коллекциями - второй ряд) продержался всего два года. Крис Ван Аш, сосланный на целину Berluti из мужского Dior на четыре года, как ни пытался раскрасить марку в детсадовские цвета (2 фото внизу), сделать ее модной тоже не сумел. Тут не его вина, а владельцев, видение бренда которых постоянно меняется. Когда в люкс сыграть не получилось, LVMH попытались использовать свой привычный метод: взять исторический бренд, разобрать на части, оставив несколько самых очевидных деталей, наполнить новым смыслом, раскрасить поярче, пригласить звезду погромче, современного художника побездарнее, поставить лого побольше… Что мы итоге видим в коллекции Berluli? Майку с логотипом и туфли с автографами, надоевшие еще с тех времен, как Ольга Берлути пыталась всех уверять, что обувь лучше всего чистить шампанским. Впрочем, на ежегодном собрании акционеров LVMH в начале этого года Бернар Арно отметил "блестящие" показатели Berluti среди небольших брендов и призвал присутствующих протестировать ее обувь. Нужно было, чтобы еще главы регионов других брендов медальки вручили.

Освальд Боатенг нарасхват: только недавно писал про его кресла для Poltrona Frau, как заметил новость про разработанную им униформу для British Airways. Предыдущая, авторства Джулиена Макдональда, продержалась дольше всего - 20 лет. Первую же дизайнерскую униформу для компании придумал в 1952 году сэр Норман Хартнелл, а после него - Харди Эмис. Оба одевали также Елизавету II, а Эмис также разработал футуристические костюмы для “Космической Одиссеи”. В крое костюмов и верхней одежды заметно влияние Сэвил-роу, их конструкция отлично выстроена. Но даже куртки техперсонала выглядят как образцовый мерч. Боатенг лично опрашивал сотрудников всех рангов, какой им видится идеальная униформа, хотя сетует, что по регламенту галстуки должны быть на кнопке, поэтому добиться идеального узла не удалось. Также он разработал рисунок ткани (жаккард в елочку с лого BA), но о ее составе не сообщается. В авиации применяют строгие требования к огнеупорности материалов и их долговечности, поэтому визуально и тактильно ткани обычно сильно отличаются от мериносовой шерсти 140’s.

FT посвятил материал феномену брендированных пакетов, которые становятся предметом интереса различных специалистов. Так швейцарская художница Сильви Флёри с начала 90-х известна своими инсталляциями, состоящими из бумажных пакетов люксовых брендов. Когда они недавно появились в витрине галереи Sprüth Magers в роскошном лондонском квартале Мэйфер, у прохожих они вызвали противоречивую реакцию: кто-то забыл тут дорогие покупки, а что если они ничьи и их можно незаметно забрать и что находится внутри пакетов? К разочарованию вошедших в галерею, пакеты оказывались пустыми. Паурав Шукла, профессор кафедры маркетинга Саутгемптонского университета, считает, что эти пакеты ассоциируются у нас с чувством любви и благодарности. Они призваны продемонстрировать ценность (порой мнимую) содержимого. "Примерно до 1980-х существовало очень четкое разделение между богатыми и бедными и тем, что они покупали", - говорит Шукла. - “Богатые покупали предметы роскоши, которые бедные не могли позволить, и логотипы были небольшими. Но затем произошла демократизация роскоши, когда возник новый сегмент потребителей - глобальный средний класс, у которого появилось феноменальное стремление продемонстрировать свой статус”. Джулия Робертс в фильме "Красотка", идущая по Родео Драйв с охапкой пакетов, героини “Секса в большом городе”, которые редко собирались вместе без компании брендированных бумажных пакетов, - подобных примеров в массовой культуре множество. Не удивительно, что на eBay сложился целый рынок упаковки - пакет Celine стоит примерно £25, а коробку Louis Vuitton можно продать не меньше, чем за £74. Это еще FT ничего не знает о рынке “Садовод”! Неудивительно, что бренды придумывают сумки, имитирующие брендированные пакеты: никакой хороший дизайн в современной культуре не способен тягаться с грандиозной пустотой бумажного пакета.

Вспоминая известных спортсменов, которые становились посланниками брендов, стоит упомянуть знаменитого баскетболиста NBA Пэта Райли. Когда в 1980-х он вышел на площадку в новом качестве - тренера, его стиль изменился со спортивного на подчеркнуто элегантный. Все дело в дружбе Джорджо Армани, которая началась в 1982 году, когда Райли был тренером Lakers. Это была эпоха Армани, и вышедший в 1980-м году фильм “Американский жиголо”, в котором Ричард Гир с ног до головы был одет в Giorgio Armani, определил стиль десятилетия. Высокий и статный Райли как нельзя лучше подходил на роль посланника марки: одежда, несмотря на характерные объемы и подкладные плечи, хорошо на нем сидела. И хотя поначалу тонкие костюмы Армани буквально разваливались, Райли отлично демонстрировал их функциональные возможности, эффектно присаживаясь на корточки и исполняя прочий manspreading. Райли однажды также поучаствовал в показе марки. По некоторым оценкам, он и его жена получали одежду Giorgio Armani на $125 тыс. ежегодно. Впрочем, Райли также заказывал вещи на Сэвил-роу. За этот выхолощенный образ инвестиционного банкира с Уолл-стрит или CEO корпорации, а вовсе не спортивного функционера (контраст с коллегами заметен на многих фото) Райли получил прозвище GQ. На обложке журнала он, разумеется, тоже появился. Во многом образ Райли помог сделать баскетбол (и конкретно игры Lakers) “гламурным” спортом, матчи которого посещали знаменитости наряду с прочими светскими событиями в Лос-Анджелесе.

Недавно писал про показ Chanel в СССР, а теперь попались фотографии показа Laura Biagiotti в Москве в 1995 году. Конечно, это совсем не то, что в хрущевскую эпоху, но все же рано на заре люкса в России. Однако впервые королева трикотажа Лаура Бьяджотти посетила СССР еще в 1982 по приглашению тогдашнего Министра иностранных дел Андрея Громыко, которого до этого принимала в своем замке под Римом. Вспоминая первый приезд, она писала: “Прошлое умерло, как гигантский динозавр. Мода разрушила стену нереализованных желаний русских женщин и осуществила их меты. Мой показ проник в их сердца и пробудил в них стремление выглядеть хорошо, изменить свой стиль и гардероб. В России после падения Берлинской стены я наблюдала революцию в обществе, которая была даже более глубокой и радикальной, чем в Китае”. Тут Бьяджотти могла сравнивать: ее марка была первым итальянским брендом, удостоенным чести провести показ в Пекине в 1988 году. Его посетили первые лица КНР, а 200 миллионов человек смотрели его трансляцию.

Рисунок на этих запонках можно принять за спил минерала или акварельные кляксы, но это Yersinia pestis - бактерия возбудитель бубонной чумы. Неизвестно, кто и зачем сделал такие запонки в начале ХХ века. Есть предположение, что в них отразилась мода на научные открытия в сфере микробиологии и общественный интерес к ним. Кто-то из сотрудников Научного музея в Лондоне, где хранятся запонки,  высказал мысль, что это предмет работы Фаберже. Впрочем, учитывая нашу болезненную обсессию биолабораториями и теориями заговоров, вряд ли можно допустить, что Фаберже хотел приподнести такой подарок царю.

Сегодня 130 лет Владимиру Маяковскому. Стиль его в любой период достоин самого пристального внимания, но я хочу упомянуть об одной детали, которая, на первый взгляд, не очень вяжется с его брутальным образом, однако сослужила ему хорошую службу в начале пути к славе. Маяковский в 1910-е годы часто носил галстуки-банты (почти как в последних коллекциях Saint Laurent). Вот что он писал об их происхождении: “Костюмов у меня не было никогда. Были две блузы - гнуснейшего вида. Испытанный способ украшения галстуком. Нет денег. Взял у сестры кусок желтой ленты. Обвязался. Фурор. Значит самое красивое в человеке - галстук”. На самом деле таких желтых лент у него было несколько. Были и черные. Оригинальный экземпляр галстука-банта сохранился благодаря тому, что поэт однажды в 1913 году оставил его у возлюбленной Веры Шехтель. Интересующимся образом великого поэта я советую найти каталог “Маяковский Haute Couture”.

Британский GQ называет Уимблдонский теннисный турнир - Мет Гала для тех, “кто любит хорошую нормальную одежду”. Симптоматично, что издание хотя бы признает, что люди на балу имени Анны Винтур одеты как угодно, только не нормально. Впрочем, за ним уже закрепился кэмповый формат, в отличие от такого консервативного мероприятия, как Уимблдон. В конце концов, теннис и возник как развлечение для очень богатых людей, которым нечем заняться между ланчем и ужином, поэтому дольше других видов спорта остается верен - страшно промолвить - старым деньгам и тихой роскоши. Более формален (и то, только на королевской трибуне) лишь Royal Ascot. “Костюм - вот что делает Уимблдон Уимблдоном. Мы в Англии любим правила”, - комментирует эксперт по этикету Уильям Хэнсон. Поэтому самые хорошо одетые мужчины на этом мероприятии непременно в костюмах и галстуках. Не на всех, однако, они сидят безупречно: Роджеру Федереру костюм маловат, однако Джонатан Коэн в Ralph Lauren, Дэвид Бекхэм и Орландо Блум убедительно демонстрируют “хорошую нормальную одежду”.