птицы в искусстве

С гордостью носила бы свою «быкообразную» голову, крепкий клюв с характерными трубочками и короткие ноги, даже если их описание в определителях звучит не слишком комплиментарно. Эти трубочки — важный элемент: они помогают выводить из организма избыток соли, ведь я жила бы в море и пила солёную воду. Моя диета состояла бы из рыбы, моллюсков и планктона, которые я ловила бы с поверхности воды. Ловкость в воздухе, плавный полёт над гребнями волн и выживание в суровых условиях — всё это сделало бы меня настоящим морским кочевником...

Я была бы свободной, перелетая с одного края света на другой. Я была бы единственной птицей, способной мигрировать из Арктики в Антарктику, преодолевая рекордные 70 тысяч километров в год. Иногда, если я особенно старательная, я бы пролетала даже больше — до 80 тысяч километров! За свою жизнь, которая может длиться 20–25 лет, я бы смогла покрыть расстояние, превышающее трижды путь до Луны. Зачем я летаю так далеко? Я бы хотела жить в вечном лете. Мне это нужно по двум причинам: 1. Солнечные дни освещают поверхность воды, помогая видеть рыбу, насекомых и ракообразных, которыми я питаюсь...

Моё имя звучало бы просто и понятно — от тех самых звуков, которые я издаю: «Гра-гра-гра». И пусть мой голос не назовёшь мелодичным, я бы пела с удовольствием, не обращая внимания на тех, кто затыкает уши. Если сердце поёт, разве важно, как звучит мой голос? Я была бы умной. В экспериментах я бы могла использовать веточки, чтобы доставать еду из труднодоступных мест, словно шимпанзе создают и используют инструменты. Если бы я научилась чему-то новому, моя стая последовала бы моему примеру — мы быстро учимся, подражая друг другу...

У меня был бы сердцевидный лицевой диск, по которому меня было бы легко отличить от других сов. Моя светлая окраска и почти бесшумный полёт делали бы меня похожей на призрак — отсюда и прозвище «призрачная сова». Мой необычный облик, напоминающий маску, мог бы навеять сравнения с обезьяной, и меня звали бы «птицей с обезьяньим ликом». А за мой голос — визгливый и хриплый — меня бы называли «визжащей совой». Мой слух был бы совершенным. Мои ушные отверстия располагались бы асимметрично: левое — выше, на уровне лба, правое — ниже, на уровне ноздрей...

Я бы сияла, ведь мое имя — уменьшительная форма от древнерусского "соя". Исследователи считают, что оно связано с глаголом "сиять". И это ясно: я красива, невозможно пропустить  мои ярко-голубые перья с узкими чёрными полосками. Они так эффектны, что начинающие бердвотчеры иногда путают меня с зимородком. Но его место у воды, а моё — в лесу. Я была бы лесной болтуньей. В научных статьях меня зовут "Garrulus glandarius", что в переводе с латыни означает "шумная, болтливая". Я бы подражала любым звукам — от человеческого голоса до стука топора...

Я бы стала маленькой уточкой с утончённым обликом. Меня называли бы ещё и малым крохалём, но мне больше нравилось бы первое имя. У меня был бы аккуратный клюв с зубчиками и короткий хохолок, который направлен назад. Я бы выглядела элегантно и почти графично — особенно в полёте, когда мои чёрные и белые перья создавали бы контрастный узор. Я бы жила на небольших лесных озёрах, старицах или медленно текущих реках. Неглубокие водоёмы с лесистыми берегами стали бы моим домом. Мне бы не нужен был разгон для взлёта, поэтому я могла бы селиться там, где другие утки не смогли бы выжить...

Русское слово «тупик» происходит от слова «тупой» и связано с округлой, массивной формой моего клюва. Английское название puffin переводится как «толстячок» — оно намекает на мой неуклюжий вид. А на немецком я и вовсе Papageitaucher — «ныряющий попугай». На суше я выглядела бы немного забавно. Я бы ходила вперевалку, но при этом довольно быстро, а иногда даже бегала по ровным поверхностям. В воде, напротив, я была бы настоящей королевой. Ловко плавала и ныряла, задерживая дыхание на целую минуту...

Бёрдвотчинг — это не просто хобби, а настоящее искусство наблюдения за птицами в их естественной среде. В этом увлечении есть всё: исследование природы, элемент коллекционирования, расслабление и даже вклад в науку. Мало кто знает, что даже знаменитый Джеймс Бонд связан с бёрдвотчингом. В фильме «Умри, но не сейчас» агент 007 использует книгу «Птицы Вест-Индии» в качестве прикрытия. Этот справочник действительно существует, а его автором является американский орнитолог Джеймс Бонд. Именно его имя писатель Ян Флеминг позаимствовал для своего культового персонажа...

Моё имя говорило бы само за себя: я ем рыбовое. Ещё — лягушек, раков, грызунов. Но именно за поедание рыбы люди меня запомнили. Они боялись меня, считали, что я приношу несчастья и лишаю их улова. А ведь я санитар рек: ловлю больную рыбу, поддерживаю естественный баланс. За это несправедливое заблуждение я расплачиваюсь своим видом. Теперь я — исчезающий. Впечатлять — это моё призвание. Я самая крупная сова в мире: больше 70 см в длину, размах крыльев до 2 метров, вес — более 4 кг. Моим домом был бы Дальний Восток России — от Магадана до Приморья, включая Сахалин и Южные Курилы...

Самый крупный из гусей нашей фауны, я поражала бы своим величием. Длина моего тела могла бы достигать 90 см, а вес колебался бы от 3 до 5 кг. В особенно удачные времена я могла бы весить и 6,5 кг. Мы с самцами похожи: одинаково окрашены, но при ближайшем рассмотрении заметны различия. Самцы крупнее, их головы массивнее, а высокий клюв делает линию лба более покатой. Я населила бы обширные территории Евразии: от южных степей до края тайги, от субтропиков до прохладных озёр. Прилетала бы раньше других гусей, когда снег ещё укрывал бы землю, а на водоёмах только начинали появляться закраины...

Да, звучит неожиданно, но меня действительно назвали в честь грибов — тех самых, невкусных и ядовитых. Всё дело в том, что охотники однажды попробовали меня и решили: я, как поганка, не годна для еды. Зато я самая крупная из палеарктических поганок. В длину достигаю до 60 см, а размах моих крыльев — около метра. Но я предпочитаю воду. Летать, конечно, умею, но делаю это неохотно. Зато ныряю отлично, как баклан, чтобы поймать свою добычу. В моём меню рыба, земноводные, моллюски и насекомые. Мой брачный сезон начинался бы очень рано — иногда даже до того, как сходит лёд...

Иногда меня называли бы лыской. Конечно, звучит не слишком изысканно, но всё из-за моей лобной части, которая кажется "лысой", потому что не покрыта перьями или пухом. Как будто никто не смотрел "Широко закрытыми глазами", и не понимает всей утончённости моей маски! Я была бы одной такой. Не утка и не обычный пастушок, хотя иногда меня зовут болотной курицей (как и камышницу). Судите сами: у меня нет перепонок на лапах, клюв, как у курицы… Но я из семейства пастушковых, отряда журавлеобразных, и к куриным отношения не имею...