Шёпот истории

Вы знаете, я часто вспоминаю одну фразу, брошенную в тесном кругу нацистской верхушки ещё до первого выстрела на востоке. «Нам стоит только выбить дверь, и всё гнилое здание рухнет само». Звучит самоуверенно, правда? А ведь они в это верили. Не просто надеялись, а строили на этом математический расчёт целой военной кампании. И вот я смотрю на карты сорок первого года, на эти бесконечные стрелки, устремлённые к Москве, Ленинграду, Киеву, и вижу не гениальность прусской военной школы, о которой так любят рассуждать диванные стратеги, а, простите за прямоту, грандиозную, катастрофическую глупость...

Иногда мне становится смешно, когда я слышу очередные вздохи о «России, которую мы потеряли». В головах у многих эта эпоха рисуется исключительно под хруст французской булки, с балами, юнкерами и белоснежными скатертями. Но как историк, который полжизни провел в архивах, изучая земскую статистику и отчеты губернаторов, я вам скажу прямо: оставьте эти красивые картинки для кинематографа. Реальная картина жизни — и, главное, питания — русского человека сто лет назад пахнет не духами, а кислым хлебом, потом и дымом курной избы...

Знаете, в моей работе есть одна вещь, которая раздражает больше всего. Это человеческое нежелание верить в банальность зла. Людям почему-то физически больно признать, что чудовища умирают жалко, грязно и бессмысленно. Им нужен финал, достойный оперы Вагнера, или, на худой конец, шпионского триллера. Именно поэтому я снова и снова слышу этот вопрос, от которого у меня, честно говоря, уже начинается нервный тик: «А правда, что Гитлер сбежал в Аргентину?» Давайте начистоту. Я занимаюсь этим периодом полжизни...

Девятнадцать часов тридцать пять минут. Москва. Снег, если мне не изменяет память, был грязным и мокрым, как это часто бывает в декабре, когда история решает сделать крутой поворот. В этот момент над куполом Сенатского дворца Кремля начал ползти вниз красный флаг. Медленно, буднично, без траурных маршей и пушечных залпов. Через десять минут, в 19:45, на его месте уже развевался российский триколор. Всего десять минут. Ровно столько времени понадобилось, чтобы окончательно закрыть семидесятилетнюю главу под названием «Советский Союз»...

Вы когда-нибудь задумывались, что скрывает ваша фамилия? Я имею в виду по-настоящему, без этих слащавых сказок про дворянские корни, которые сейчас так модно искать за большие деньги в генеалогических бюро. Все хотят найти в архивах графскую корону или хотя бы купеческий картуз, набитый золотыми червонцами. Но я, как историк, который полжизни провел, глотая пыль в архивах и разбирая скоропись семнадцатого века, скажу вам честно: реальная история куда жестче, грубее и, если хотите, честнее. Порой,...

Есть в римском праве термин, от которого у любого нормального человека должен пробегать мороз по коже: instrumentum vocale. «Говорящее орудие». Не человек, не работник, не младший член семьи, а именно инструмент, который отличается от плуга или лопаты только наличием голосовых связок. Я часто вспоминаю это определение, когда слышу бесконечные споры в комментариях или на кухнях, где люди смешивают в одну кучу всё: и ГУЛАГ, и крепостное право, и плантации Алабамы, и долговые ямы Древнего Вавилона...

Знаете, когда я смотрю на групповые фотографии партийной верхушки начала двадцатых годов и ловлю себя на жутковатой мысли. Стоят люди. Улыбаются, щурятся от солнца, поправляют френчи, опираются друг на друга. Кажется, это монолит. Единый организм, который только что перевернул огромную империю и собирается строить новый мир. А я смотрю на них и вижу не соратников, а мертвецов. Ходячие трупы, которым история уже выписала ордер, просто дату проставить забыла. Январь двадцать четвертого года. Горки...

Вы, наверное, видели эту фотографию не один раз. Черно-белую, зернистую или современную цветную, сделанную туристом. Изогнутая металлическая дуга над воротами, небо в клеточку из колючей проволоки и три слова, отлитые в железе. Arbeit macht frei. Труд освобождает. Или, если переводить дословно, «Труд делает свободным». Эта фраза стала таким же узнаваемым визуальным кодом двадцатого века, как ядерный гриб или след ботинка на Луне. Но вот что я заметил за годы работы в архивах и поездок по местам, где трава растет гуще обычного: мы привыкли воспринимать этот лозунг как данность...

Когда я прохожу мимо здания на Лубянке или, скажем, гуляю по Гороховой в Петербурге, где когда-то, в доме номер два, решались судьбы тысяч людей, меня всегда посещает странное чувство. Это не страх, нет. Это холодное, мерзкое осознание того, насколько тонка грань между законом и тем, что называют «исторической необходимостью». Мы часто бросаемся словами, смысл которых давно затерся от частого употребления. «Чекист». Звучит привычно, почти буднично, правда? Для кого-то это синоним офицера спецслужб,...

Бывает начнёшь изучать чью-то биографию, капнешь чуть глубже школьных учебников, и вдруг мороз по коже. Не от внезапного сквозняка, нет. От того, насколько слепыми мы бываем в моменте и насколько очевидным всё становится спустя полвека. Есть в нашей истории фигуры, которые принято либо мазать дегтем, либо, наоборот, возносить на пьедестал мучеников. Но история — дама циничная, она не терпит ни икон, ни карикатур. Она любит факты. И сегодня я хочу поговорить о человеке, чье имя десятилетиями вымарывали из учебников, вырезали с групповых фотографий и упоминали лишь в связке с эпитетом «иуда»...

Станция Псков. Второе марта семнадцатого года. В императорском вагоне душно, пахнет дорогим табаком, сукном и неминуемой катастрофой. Николай II держит в руках карандаш. Генералы, эти бравые вояки с седыми усами, которые еще вчера клялись в верности до гроба, теперь отводят глаза и мямлят что-то про «благо Отечества». На столе лежит акт об отречении. В этот момент история России замерла на острие иглы. Мы все знаем, что случилось дальше: росчерк карандаша, Михаил, отказ, временщики, Октябрь, подвал Ипатьевского дома...

Знаете, я часто ловлю себя на мысли, что наша историческая память работает по каким-то совершенно удивительным, почти мистическим законам. Она избирательна, капризна и, чего уж греха таить, крайне несправедлива. На днях мне на глаза попалась очередная социология — свежие опросы о том, кого наши сограждане считают худшими правителями в истории России. Я смотрел на эти цифры и горько усмехался. Знаете, кто в лидерах этого антирейтинга? Ельцин и Горбачев. Более шестидесяти процентов респондентов, не задумываясь, ставят им черную метку...