Бельские просторы

Ольга сказала: «Там тебе будет хорошо, там тебе понравится, там круто!» Я собирался лететь в Питер, чтобы провести неожиданно выдавшийся отпуск в поисках вдохновения, покоя и умиротворения. Меня ничуть не интересовали музеи, выставки и театры культурной столицы – обычные туристические маршруты редко когда трогают душу и не могут взволновать сердце, – я желал других впечатлений и имел маленькую блажь – насладиться неспешными прогулками по аллеям Летнего сада, поразмышлять-пофилософствовать о странностях...

Сулпаныч проснулся отечный и совсем больной. И сразу кошмар наползающих в комнату крокодилов сменился кошмаром серого утра, комнаты с пятнами на обоях от вынесенных вещей, головной боли и мятых влажных одежд. Сулпаныч утер со лба испарину, крякнул, обновляя пересохшее горло, и нашел в себе мужество подняться. Вышел на свежий воздух. На улице взбесившийся ветер гонял полиэтиленовые мешочки и обертки от разрекламированных “райских наслаждений”. Для Сулпаныча было сейчас только одно райское наслаждение — свежее (или даже не очень) пиво...

От холода у Семеныча посинели губы, а у меня уши. Кадильный дым не тает, а висит снопами в воздухе. В открытые Царские врата видны застывшие огоньки на лампадах семисвечника. На улице трещит мороз. Все живое жмется поближе к теплым печкам. В такие зимы обязательно замерзает насмерть хотя бы один человек. Перед нами наспех сколоченный необитый и неструганый гроб. Отпеваем пристывшего в сарае односельчанина. Веселый был человек. И звали его весело – Пельмень. Он и сейчас лежит и беззаботно улыбается...

Весь день был ожиданием вечера. Это в мои-то неполные семнадцать лет. Я всегда чувствовал, что моё развитие не такое, как у других. Я будто опаздываю в моде, новых трендах, веяниях современности и многом другом. Мои сверстники уже забыли то, что я только-только начинал пробовать. Мне не с кем было делиться впечатлениями, потому что все лишь старались показать своё превосходство в сходстве со всеми. Никто не встречал с энтузиазмом то новое, что для себя видел я, и это немного омрачало мои ощущения от начинаний...

Не помню, кто после известия о гибели Олега Продана спросил меня: «Может, не нужно искать «Св. Анну»? Может, люди, оставшиеся на ней, не хотят этого? В конце концов, они нашли покой, и не хотят даже памятью возвращаться в этот жестокий мир, который не пришел им на помощь, когда они были живы, когда они нуждались в этом? А что теперь искать, лить слезы? Нет, не могу с этим согласиться… Искали, сразу же после исчезновения, искали почти два года, несмотря на Первую мировую войну, в которую ввергла...

Говорят, все мы «родом из детства» и что качество ранних лет определяет всю последующую жизнь. Кто-то до конца дней не может размотать клубок чувств, тянущихся с глубокого детства. А у кого-то эти чувства щедро плещутся, изливаются в поэтической форме. Я читаю стихи своего брата, и строчки глубоко задевают душу. Слишком многое они означают для меня, очень точно попадают в цель, обжигая сердце и вызывая слезы. О былом – ушедшем, невозвратном, трудном и… дорогом. Я вспоминаю жизнь свою, своих братьев и моих современников...

Похоже, зима в этом году грядёт суровая... Несмотря на относительно хороший отдых летом, меня одолел кашель, то и дело поднимается температура, одним словом, болею. Сижу, пью чай с душицей, которую сама же и собирала во время отпуска в родных краях. Сын, с головой погруженный в свой компьютер, вдруг говорит: «Мама, тут в социальных сетях тебя ищет какой-то Рамазан. Вернее, его дети через мою страничку хотят найти тебя!» Меня это очень удивило – всего лишь минуту назад я вспоминала своего дядю. У меня всегда так: как только руки касаются душицы или кедровых орехов, я начинаю вспоминать о нём...

В середине прошлого века я жил в Ливерпуле, работал в одной антикварной лавке, коих в Англии вообще и в Ливерпуле в частности немало. Не помню, какой это был год, то ли конец 50-х, то ли начало 60-х. В антикварной лавке я занимался починкой старых вещей, часиков, фотоаппаратов, радиоприёмников. И я прекрасно запомнил тот день, когда он зашёл к нам в магазинчик – скромный парнишка, с худеньким лицом и в очках, через окуляры которых были видны внимательные и спокойные глаза. «Привет, дружище, меня зовут Джон, не мог бы ты посмотреть?» – и тут я заметил, что в руках юноша держал чехол с гитарой...

Из сообщения ТАСС: «Архангельск. 19 апреля. Легкий вертолет Robinson потерпел крушение в Арктике в районе о. Белый. Находившиеся на борту пилот Михаил Фарих, руководитель экспедиции по поиску следов команды Г. Брусилова, пропавшего в Северном Ледовитом океане на шхуне «Св. Анна» в 1914 году, директор Национального парка «Онежское побережье» почетный полярник Олег Продан и генеральный директор компании «Мириталь» Алексей Фролов погибли. По данным регионального управления МЧС, при подлете к о. Белый резко ухудшились метеоусловия...

Наташа жила в деревянном доме на двух хозяев. Это значит, что в доме было два входа, и в одной половине жили они, а в другой – соседка тетя Нина. Тетя Нина любила выходить замуж. Конечно, она не каждый раз наряжалась в фату и белое платье, но каждый раз шумно и весело отмечала свадьбу с новым мужем. Дети ее, Танька и Санька, соломенные головы, были смирные, с новыми отцами не ссорились, в школе учились плохо, а летом воровали у соседей клубнику и черешню. – Они у меня дрессированные, – шутила тётя Нина...

Опасность — дело, во всяком случае, не мгновенное, как кажется многим, её нельзя сразу проглотить, а придётся принимать понемногу, разбавленную временем, подобно испорченной лекарственной микстуре. К. фон КЛАУЗЕВИЦ. «О ВОЙНЕ» Не знаю, кто первым додумался прилепить пожарной службе этот ярлык — «рыцари без страха и упрёка». Звучит-то, безусловно, красиво, горделиво так звучит. Увы, среди нас не так уж мало тех, кто на эту фанфарную медь повёлся, но жизнь быстро лечит от бесстрашия. Только вот лекарство отмеряет не капельно, потому немало среди нас и «передознутых»...

Бабушка Маруня любила повторять фразу «благими намерениями», и порой добавляла: «Вымощена дорога в ад». Наташа думала, что это у нее от старости, а потому не обращала никакого внимания на ее присказку. Прошлым летом папин друг, дядя Вася, сломал ногу. И ладно бы папа наложил ему гипс, похлопал по плечу и сказал, что до свадьбы заживет. Так нет. Папа решил сделать больше. У дяди Васи была пасека. Как теперь узнала Наташа, пасека – это пчелиный город. Ставят несколько ульев где-нибудь возле цветущего...