Балаково-24

Я познакомился с Виктором в середине девяностых годов. Обстоятельства были не из приятных: мы оба лежали в урологическом отделении крупной городской больницы. Несмотря на сильную боль и предстоящую сложную операцию, Виктор пребывал в странно приподнятом настроении. Этот крепкий мужчина лет пятидесяти с лишним словно не замечал страданий; в его глазах плясал неугасимый огонёк. Казалось, сама боль лишь подстёгивала его жизнелюбие. Каждому встречному — врачам, медсёстрам, соседям по палатам — он взахлёб пересказывал одну и ту же невероятную историю из своей жизни...

Ира гладила ладонью тёплую кружку и старалась не думать о том, что сейчас произойдёт. Сердце било так громко, что казалось, его слышно даже сквозь посуду и негромкое бормотание телевизора на кухне. Саша под столом нащупал её пальцы и сжал. — Всё будет нормально, — шепнул он. Она кивнула. За столом царило домашнее довольство: селёдка под шубой, курица в духовке, салат с майонезом. Свекровь, Валентина Аркадьевна, ходила вокруг, подливала, поправляла ложки, и в её движениях сквозила привычка держать всё под контролем...

Они были вместе двенадцать лет. Жили тихо: ипотека, работа, дача летом, общие друзья, один кот — толстый рыжий Барсик. Их брак нельзя было назвать сказкой, но и кошмаром тоже. Всё шло ровно, спокойно. До того самого утра. Аня проснулась первой. Суббота, солнце скользило по шторам. Она потянулась к телефону — привычка. Несколько уведомлений: погода, новости… и ВКонтакте. «Андрей Иванов отметил отношения с…» Аня заморгала. Имя. Женское. Марина С. — Что за чушь… — прошептала она. Она нажала. Страница мужа...

Двор этого старого бизнес-центра напоминал узкое горло бутылки: въехать легко, а выехать — проблема. Асфальт давно превратился в потрескавшийся лабиринт из ям, по стенам облезлой кирпичной «коробки» тянулись трубы и кабели, а вдоль всей этой каменной кишки, как селёдки в бочке, стояли чужие машины. Дворники ругались, арендаторы ворчали, и наконец решили всем «скопом» сложиться и заасфальтировать проезд. Договорились жёстко: никому не парковаться, охраннику велено быть цербером — гнать всех, даже самых наглых...

Марина приехала в город поздним вечером. Автобус остановился у полуразваленной остановки, дождь барабанил по крыше, и первое, что она почувствовала — запах сырости и бензина. Город, где она выросла, встретил её так же, как всегда — угрюмо. Дом отца стоял на окраине. Деревянный, покосившийся, с облупленной краской на воротах. После смерти отца им никто не занимался. Марина собиралась лишь быстро оформить продажу, забрать деньги и уехать обратно в Москву. Она не планировала задерживаться. Внутри пахло затхлостью...