Байки Митяя

Зима у нас в деревне — время весёлое. Пока морозы щиплют нос, снег скрипит под валенками, деревенские ребята устраивают свои развлечения. Снежки, горки, а главное — гонки на санях. Сегодня я расскажу о том, как моя удаль чуть не превратилась в беду. Дело было накануне Крещения. Снега навалило столько, что ограды едва виднелись из-под сугробов. Люди в основном сидели по домам, греясь у печей, но не я. Я как раз поправлял угли в печке, когда в избу ввалился сосед Пашка. Щёки у него были красные, а глаза блестели от возбуждения...

Зима — испытание на выносливость. Морозы лютые, ветер завывает, а душа мечтает о тепле. Даже валенки и печь не всегда спасают. Но я, дед Митяй, знаю секрет, как согреться зимой не только телом, но и душой. Поделюсь историей, которая согрела нашу деревню и может помочь вам. Это было в январе. Мороз стоял такой, что даже дым из трубы нехотя выходил, будто сам хотел остаться в доме. Я сидел у печки, поправлял угли и думал, как пережить эту зиму с комфортом. Тулуп мой давно виды повидал, а валенки третий год верой и правдой служили, но уже начали сдавать...

Всё началось в декабре, в тот самый вечер, когда снег шёл не просто хлопьями, а словно огромными подушками, укрывая землю пушистым одеялом. Я сидел в своей тёплой кухне, обхватив ладонями кружку чая с мёдом. Ветер завывал за окном, а свет от старого уличного фонаря едва пробивался сквозь снежные вихри. Казалось бы, обычный зимний вечер. Но что-то в этой тишине было другим — будто сам воздух ждал чего-то важного. Тогда я ещё не знал, что этот вечер изменит всё. — Митяй, ты ведь всё равно дома сидишь! — раздался голос из-за двери...

Сижу я как-то у себя на крылечке. Гляжу на речку — она подмёрзла слегка, будто примерила на себя тонкую ледяную шаль. Снег хрустит под ногами соседей, а морозец — не то чтобы лютый, а только лёгонько щиплет нос и щёлкает ветки у старой яблони. Тишина. И тут вижу — идёт ко мне Галина Петровна. Лицо у неё, будто печёное яблоко: румяное, с морщинками, но глаза хитрые, блестят, как у девчонки. — Ну что, Митяй, — говорит, — Новый год-то скоро, месяц остался! А ты готов? Я только ухмыльнулся. У меня с...

Вот Вам очередная байка - про Федора... В нашей деревне Фёдор был человеком приметным: надёжный, хозяйственный, но до невозможности неторопливый. «Не суетись, жизнь сама всё расставит по местам», — любил повторять он. Это его философское спокойствие вызывало уважение у одних и улыбки у других. Соседи прозвали его «медленный Фёдор», но он никогда не обижался: «Главное, что медленно, да уверенно». Весна в деревне — время горячее. Все спешат, всё кипит делами. А Фёдор вдруг решил заняться дровами: зима прошла, пора привезти домой сушёные ветки из леса...

В нашей деревне было много историй о зятьях и тёщах, но история про Максима и его тёщу Тамару Павловну, пожалуй, запомнилась всем. Максим был человеком спокойным, сдержанным, но не слишком привыкшим к деревенскому хозяйству. Жена его, Аня, была тихой и покладистой, а вот её мать — настоящая гроза. Тамара Павловна, вдова с большим опытом, любила порядок и считала, что только её взгляд на семейные дела правильный. Максим никогда не был ленивым. Он работал в городском офисе, а вечерами возвращался в деревню к жене и дочке...

В нашей деревне Василия прозвали «копилка на ножках». И не потому, что он был скуповатым, а потому что умел деньги считать и никогда лишнего не тратил. Его жена Зинаида говорила, что за Василия замуж вышла не за щедрость, а за надёжность: он всегда был человеком слова. Но однажды и у такого, казалось бы, продуманного человека случилась беда — семейные накопления чуть не погубили их дом. Дело было зимой. Василий и Зинаида уже двадцать лет жили в своём доме, который Василий построил собственными руками...

Жила в нашей деревне Лиза. Женщина лет тридцати пяти, крепкая, видная — волосы тёмные, глаза светлые и такие живые, что когда глянет, будто свет от неё исходит. Мужа своего, правда, она ещё пять лет назад отпустила, не сошлись, как говорится, характерами: он уехал в город за новой жизнью, а Лиза осталась одна, с сыном Мишкой, да с домом, с хозяйством. И, как водится, у нас в деревне за ней почти сразу увязалось прозвище «одинокая» — мол, не гоже женщине одной жить, всё-таки в расцвете сил, а на личном фронте ни кола, ни двора...

Жили в нашей деревне Витька с Клавдией. Витька — мужик рослый, плечистый, не из болтунов, всё больше работу делом показывал. Словами он особо не разбрасывался, зато руки у него золотые: что хочешь сделает, починит, подмажет. Вся деревня знала, что если к Витьке обратиться, не откажет, даже ночью выйдет помочь, если дело срочное. А вот жена его, Клавдия, по деревне давно славилась крутым, неуступчивым характером. Ей, как бы сказать, и без Витьки слова лишнего не скажи, потому как любое не так понятое ею слово сразу до грома доходило...

На вечерней кухне, когда по дому уже расходился запах свежезаваренного чая и пирогов с малиной, разгорелся очередной спор. В комнате, словно на нейтральной территории, сидели две женщины — тёща и свекровь, каждая в ожидании своего часа. Катя, молодая жена, сидела рядом, поглядывая то на одну, то на другую, будто рассчитывала сгладить разговор, но только разжигала его. — Ты вот скажи, Катя, кто тебе совет-то дал так готовить? — прищурилась свекровь, словно прицениваясь к блюду. — Плов ведь, он как? Он должен быть не таким...

Ах, эту историю я помню, как вчера было. Вовка тогда как раз со службы вернулся, и заехал ко мне на вечерок — так, просто посидеть, вспомнить былое, поговорить. Ну, сидим, самогон у нас деревенский — дед Вася гонит, что градус, что молния! Говорят, глотнёшь — искры из глаз, а на душе дюже хорошо. Много ли, мало ли, а налили мы по первой, да и по второй за разговором. А Вовка-то, он всегда с идеями. Ему ж скучно просто так сидеть, у него вечно в голове что-то свербит. Вдруг как стукнет стакан об...

Захар Петрович был мужик крепкий. Дело не в годах, а в том, что сам по себе – скала. В деревне его уважали не столько за характер, сколько за хозяйство. А хозяйство у него было завидное: пасека на два десятка ульев, амбары с зерном под завязку, да и сам дом с приусадебным участком – не хуже барского. В общем, жили не тужили. Но вот беда – после того, как дочка Маша замуж ушла в город, остались у Захара Петровича только сын Петя и жена его, Марфа. Однажды вечером, после ужина, сидели они за столом...