Коллекция рукоделия

— Рома, ты серьезно? Шесть вечера, тридцать первое число! — Оля стояла в дверях спальни, прижимая к груди мокрое кухонное полотенце. — Ты обещал, что в этом году мы будем вместе. Мальчики тебя весь день ждали, Дима даже стих выучил! Роман, не оборачиваясь, затягивал узел дорогого галстука перед зеркалом. В воздухе стоял густой аромат его парфюма — терпкого, чужого, совсем не домашнего. — Оля, не начинай. Это не просто гулянка, это нетворкинг. У нас слияние с «Вегой», там будут все топы. Если я не приду, проект отдадут Кольцову...

— Ты с ума сошел, Стас? Триста двадцать тысяч? Ты просто взял и вынул их из нашего «ремонтного» фонда, пока я выбирала плитку для ванной? — Голос Ани дрожал, а пальцы, сжимавшие распечатку электронного билета, побелели. — Аня, не начинай. Маме семьдесят, она всю жизнь на Севере пахала. Она заслужила этот Сочи, этот «Роза Хутор». Когда ей еще ехать, если не сейчас? — Стас старательно не смотрел жене в глаза, изучая трещинку на кухонном столе. — Твоя мама в прошлом году была в Кисловодске. А позапрошлом — в Турции...

— Оленька, ну что ты как неродная? — Полина Семёновна вальяжно отодвинула пустую тарелку из-под холодца и обвела взглядом праздничный стол. — Подумаешь, сорок тысяч на продукты. Мы же семья! Или ты теперь каждый кусок колбасы в гостевом горле считать будешь? Глеб, сидевший напротив матери, прятал глаза в тарелке с оливье. Его сестра Лариса, громко прихлебывая чай, согласно закивала: — Вот именно, Оль. Мы к вам из другого города тащились, на билеты потратились. Валера вон вообще смену на заводе пропустил, чтобы детей к дедушке с бабушкой привезти...

— Ты мало приготовила, Света! — Маргарита Сергеевна брезгливо отодвинула край тарелки с заливным. — Оливье всего один тазик, а холодец — смех один, на три плошки. Гости придут, что мы им, по ложке размазывать будем? Я на мясокомбинате тридцать лет отпахала, у нас столы от закусок ломились, а ты… Эх, молодежь. Светлана стояла у кухонного стола, чувствуя, как пульсируют вены на отекших ногах. Тридцать первое декабря подходило к концу. С шести утра она была на ногах: сначала — последние клиенты в салоне...

— Оля, ну не будь ты такой мелкодушной! — Степан бросил мокрую куртку прямо на обувницу, не заботясь о том, что капли стекают на светлые обои. — Это моя мать, мой брат с семьёй. У людей праздник, они из деревни выбраться хотели, огни большого города посмотреть. Ты же у нас богатая, в поликлинике по две смены пашешь, «ковидные» еще небось на книжке лежат? Ольга замерла с чайником в руке. В кухне пахло жареной картошкой и дешёвым табаком — Василий уже успел покурить в форточку, несмотря на её запрет...

— Светик, радость моя, открывай! Мы решили, что в Новый год родня должна быть вместе! — Громкий, с хрипотцой голос Анны Викторовны ворвался в сонную тишину квартиры первого января, едва стрелки часов перевалили за полдень. Света вздрогнула, выронив пульт от телевизора. Антон, досматривавший десятый сон после праздничной ночи, подскочил на диване. — Мама? — пробормотал он, протирая глаза. — Она же говорила, что дома будет… Но в прихожей уже гремело, ухало и пахло морозной свежестью. В узкий коридор московской двухкомнатной квартиры ввалилась целая делегация...

— Ты понимаешь, что это наш единственный шанс? — Илья бросил ключи на тумбочку в прихожей, голос его дрожал от едва сдерживаемого возбуждения. — Мама согласна. Она перепишет на меня «двушку» на Профсоюзной. Но есть условие. Вера медленно отложила полотенце. Она только что закончила возиться с ужином, и пар от кастрюли ещё стоял в кухне, создавая обманчивое ощущение домашнего уюта. — Условие, — повторила она, чувствуя, как внутри всё сжимается в привычный холодный комок. — И какое же на этот раз? Полгода назад мы должны были оплатить Васе долги по кредиту, чтобы «мама не нервничала»...

— Мне не важно, устали вы или нет. На дачу поедете, понятно? — Анжела Юрьевна скрестила руки на груди, и этот жест, отточенный десятилетиями работы в бухгалтерии, так и веял безапелляционностью. — У Бори юбилей через неделю, а на участке конь не валялся. Теплицу надо помыть, малину вырезать. И нечего на меня так смотреть, Ольга. Семья — это труд. Ольга медленно опустила сумку на пол прихожей. Пальцы ныли — сегодня в салоне было восемь клиентов на глубокий лимфодренажный массаж. Она чувствовала каждую мышцу в своих кистях, они дрожали от перенапряжения...

— Где она, Артём? — Наталья стояла посреди кухни, не снимая пальто. Сумка с продуктами, тяжёлая и неудобная, всё ещё оттягивала плечо, впиваясь ремнём в мягкую ткань кашемира. На месте, где ещё утром стояла новенькая, зеркально-чёрная микроволновка с сенсорным управлением, теперь сияла пустота. На столешнице остался лишь круглый след от чистящего средства — Наташа всегда следила за чистотой. Артём, развалившись на диване в большой комнате, даже не повернул головы. Он сосредоточенно листал ленту в телефоне, почёсывая затылок...

— Ты хоть понимаешь, Виталя, что ты наделал? — Татьяна медленно опустила половник в кастрюлю с борщом, чувствуя, как внутри закипает что-то гораздо более горячее и опасное, чем суп. — Двенадцать человек. В двухкомнатную квартиру. На десять дней! Виталий, рослый, плечистый мужчина с огрубевшими на тракторе руками, виновато втянул голову в плечи. Его форма охранника ТЦ «Олимп» всегда казалась Татьяне на два размера меньше — он словно пытался сжаться, стать незаметным всякий раз, когда совершал очередную «родовую» глупость...

— Марин, ты только не падай, мы тут с Людочкой и внучатами решили у вас пару денёчков перекантоваться! — зычный голос свекрови ворвался в квартиру раньше, чем она сама. В прихожую, сметая на своём пути мою любимую напольную вазу, ввалился десант: Галина Петровна с огромными баулами, её племянница Люда с лицом «мне все должны» и двое детей, которые тут же начали сдирать обои липкими пальцами. В воздухе мгновенно запахло вокзалом, дешёвыми сигаретами и надвигающейся катастрофой. — Как «пожить»? — только и смогла выдавить я, глядя, как младший ребёнок Люды уже пытается оседлать нашего кота...

— Ты, деточка, должна понимать своё место. Я не таких, как ты, в люди выводила, и уж поверь, обратно в твою навозную кучу вернуть тебя — дело одного звонка, — Маргарита Львовна изящно пригубила коллекционное вино, глядя на Лизу как на досадное пятно на антикварном паркете. — Мой сын достоин большего, чем деревенская хватка, прикрытая дешёвым ситцем. Лиза молча домывала фужер. Она знала, что отвечать сейчас — значит дать свекрови повод для очередного спектакля под названием «Неблагодарная провинциалка доводит пожилую женщину до инфаркта»...