Язык Без Костей / Андрей Сергиевский

Он только открывал рот, и все уже знали, кто поет! Демис Руссос не умел звучать нейтрально. Если хоть раз его услышал, уже ни с кем не перепутаешь! По природе Руссос был высоким лирическим тенором - редкий тембр, особенно такой узнаваемый. У него был широкий для жанра диапазон и особенно лёгкий верхний регистр. Но дело было не только в высоте. Главное - вибрато. Руссос обладал характерным быстрым, частым вибрато, которое мгновенно выдавало его голос. Не академическим, не эстрадным по шаблону, а абсолютно уникальным...

У него была какая-то тактика, и он ее придерживался! Многие певцы боятся старости. Боятся, что голос потускнеет. Что диапазон сожмётся. А Пласидо адаптируется. В конце 1960-х, когда он только начинал, его голос был как удар в солнечное сплетение. Гибкий. Мощный. Стойкий. Он обладал редким сочетанием плотного тембра и лёгкой подачи. Он пел Каварадосси в «Тоске» Пуччини, Дона Карлоса в одноименной опере Верди, Радамеса в «Аиде». Эти партии требуют не только силы, но и выносливости: длинные линии, высокий регистр, нагрузка, при которой у многих голоса ломаются...

Большинство артистов пытаются защитить свой голос. Держать его, как музейный экспонат: «Вот как я звучал в молодости, вот так и должен звучать всегда». А Дэвид Боуи ломал шаблоны. Он относился к голосу как к роли, к материалу, из которого можно лепить. Голос был не только его инструментом, это был его костюм, грим, маска, герой. В конце 60-х, начале 70-х его голос был лёгким, высоким, с узнаваемым британским оттенком. Space Oddity (1969), Life on Mars? (1971) звучание почти театральное. Он не просто пел, он рассказывал истории...

Тысячи концертов. Миллионы слушателей. Голос, который казался вечным. Тело перестало ее слушаться. И тогда замолчал голос, который не подвёл ни разу. Селин Дион десятилетиями пела так, будто в её лёгких встроен компрессор. Её голос холодно-точный, управляемый, с мощнейшей дыхательной опорой. Никакой хрипоты. Никаких случайных срывов. Каждая нота как лезвие, разрезает воздух. И каждый знает и помнит в своей памяти ее All By Myself, My Heart Will Go On. Она выстроила карьеру на дисциплине. Не курила...

Дай ей таблицу умножения, она споет и ее! В 80-90-х её голос называли «золотым стандартом». Чистота, диапазон почти в три октавы, бесконечный дыхательный поток, казалось, она поёт не усилием, а самим дыханием. Она легко брала самые высокие ноты и держала их с той мощью, с какой другие артисты могли только мечтать. В 1985 году вышел её дебютный альбом Whitney Houston - он сразу вознёс её в категорию мировых звёзд. А в 1992-м I Will Always Love You из фильма «Телохранитель» стала одной из самых узнаваемых песен XX века...

Паваротти - «король верхних до». Белый платок в руке. Улыбка. Ни с кем не сравнимые брови! И голос, который пробивает оркестр, как прожектор сквозь ночь. Он стал символом оперы. Ла Скала, Метрополитен-опера, Ковент-Гарден. Потом - «Три тенора». Стадионы, телевизионные трансляции, опера - в народ. Он умел превращать арии в поп-хиты. «Nessun dorma» - его визитная. На финальном «Vincerò» зал вставал. Но голос - это тело. А тело стареет. К концу 90-х звучание менялось. Вес, диабет, болячки. В молодости - узелок на связке; сам писал об этом...

Фредди Меркьюри. Сколько про него написано, сколько о нем сказано. Однозначно - один из величайших, и нечего обсуждать. Человек, который мог взять стадион в 100 тысяч одним «эй-о». Огромный диапазон. Энергетика от которой электризовался воздух. В 1985 году Queen вышли на сцену «Live Aid». 20 минут, которые потом назовут лучшим живым выступлением в истории рок-музыки. Фредди бегает по сцене, размахивает руками, играет на пианино. Он ведёт за собой толпу, как дирижёр. Одним «эй-о» он заставил повторять за собой стадион, и публика звучала как хор из сотен тысяч голосов...

Двадцать «Грэмми», «Оскар», миллионы проданных пластинок. Залы, где люди плакали от первых нот. Казалось бы, сцена - её стихия. Но в 1967 году, на концерте в Центральном парке, перед 135 тысячами зрителей, Барбара забыла слова. На глазах у толпы, под прожекторами, среди оваций. Короткая пауза для зала. Катастрофа для неё. Позже она скажет: “I forgot the words in Central Park in 1967, and it terrified me. It paralyzed me. I didn’t sing in public for 27 years because of that one moment.” «Я забыла слова в Центральном парке в 1967-м, и это ужаснуло меня...

Сэр Элтон Джон привык собирать стадионы. Яркие костюмы, фортепиано, тысячи голосов в ответ. Казалось, его голос выдержит всё. И полипы на связках в 90-е ему не помешали восстановиться. Но в феврале 2020, в Окленде, он потерял его прямо на сцене. У него была атипичная пневмония. Все-таки солидный возраст. Это не был COVID-19, хотя пандемия только начиналась. Элтон Джон пытался петь до последнего. Но голос не слушался. И тогда он остановился и сказал: “I played and sang my heart out, until my voice could sing no more...

Как полное спокойствие может убить выступление? В начале двухтысячных Бритни Спирс выходила на сцену как ураган. Молодая, дерзкая, с тем самым блеском в глазах, который невозможно сыграть. Она могла быть уставшей, могла ошибиться в движении, могла даже забыть кусок текста - но это никого не волновало. Потому что было видно кураж. И это цепляло. Каждый её шаг был рискованным. И именно этот риск делал её живой. А потом - MTV VMA 2007. Возвращение, которого ждали миллионы. Камеры наготове. Зал замер...

Нам всю жизнь повторяют: «Не бойся. Главное - не волнуйся». И мы верим. И каждый раз перед выступлением ловим дрожь, думаем: «Со мной что-то не так». А теперь представьте: Адель. Мировая суперзвезда. Песни, которые знают миллионы. Голос, который невозможно спутать. И эта же Адель говорит: «Я боюсь публики. Я реально боюсь». Её колени дрожат так, что, по её словам, она не чувствует землю. Она однажды просто сбежала с выступления через пожарный выход, потому что не смогла выйти на сцену. Не провинциальный конкурс...

Иногда всё решает один экзамен. Ты стоишь перед комиссией, перед тобой люди, которые будут судить. Кажется, ты готов. Но голос вдруг становится тише. Рот сухой, руки холодные. Слова звучат не так, как репетировал. И ты сам чувствуешь: они не видят настоящего тебя. Так было с Ириной Муравьёвой. Сегодня её героини живые, смешные, ранимые. Часть нашей культуры. Ее роли знает вся страна. «Москва слезам не верит», «Карнавал», «Самая обаятельная и привлекательная» — цитаты из этих фильмов до сих пор звучат в речи людей...