Лариса остановила машину возле немного покосившегося забора и на минуту задержалась за рулём, не спеша выходить. Снегу намело столько, что во двор просто так не заехать: если главную улицу трактор прочистил, то подъезд к дому превратился в сплошную снежную стену. Лариса вздохнула, но делать было нечего: свою территорию придётся освобождать от снега самостоятельно. Она надела варежки, выбралась из машины, и резкий, колючий мороз тут же ударил в лицо, словно кто-то хлестнул по щекам.
Открыв багажник, Лариса достала лопату и принялась откидывать снег. Он был тяжёлый, слежавшийся, руки быстро заныли, дыхание сбилось, но Лариса продолжала молча и упрямо, как умела. Она всегда так делала: если уж что-то начала, то доводила до конца.
Наконец проезд был более-менее расчищен. Лариса отряхнула варежки, убрала лопату обратно, с облегчением выдохнула и снова села в автомобиль, собираясь заехать во двор. И тут краем глаза заметила движение. Сначала мелькнула мысль, что это собака или другой зверь — в деревнях всякое бывает. Но уже через секунду Лариса похолодела сильнее, чем от мороза.
По заснеженной улице, спотыкаясь и размахивая руками, бежала маленькая девочка. Она была в расстёгнутом пальто, без шапки, с растрёпанными волосами. Огромные валенки явно были ей не по размеру — девочка то и дело путалась в них, едва не падая.
— Господи… — вырвалось у Ларисы.
Она сразу поняла: просто так ребёнок не выскочит на мороз в таком виде. Сердце неприятно сжалось. Лариса резко заглушила мотор, выскочила из машины и поспешила навстречу. Девочка, заметив её, ускорилась, добежала и остановилась прямо перед Ларисой, тяжело дыша. Щёки были ярко-красные, ресницы слиплись от инея, губы дрожали.
— Тётенька, спасите мою бабушку! — затараторила она, почти захлёбываясь словами. — Она умирает! Она горячая и не встаёт, а я кричала, кричала, а никто не пришёл…
Лариса действовала машинально: быстро сняла шарф с шеи, накинула его девочке на голову, аккуратно поправила, завязала.
— Так, спокойно, — сказала она твёрдо, глядя прямо в испуганные глаза. — Дыши носом. И пальто застегни.
Девочка послушно начала возиться с пуговицами, дрожащие пальцы плохо слушались. Лариса помогла, затем взяла её за руку — ладошка оказалась ледяной.
— Пойдём. Покажешь, где бабушка.
И они поспешили по улице туда, откуда прибежала девочка.
Дом оказался небольшим, деревянным, внутри было холодно, почти так же, как на улице. В комнате на старом диване лежала пожилая женщина. Лицо её было пунцовым, неровное дыхание прерывистым. Глаза закрыты, губы что-то бормотали, словно в бреду. Лариса подошла ближе, осторожно коснулась лба — жар обжёг ладонь.
— Бабушка… — всхлипнула девочка. — Бабушка, я привела тётеньку…
Лариса на секунду закрыла глаза, заставляя себя успокоиться. Паника сейчас была бы самым худшим советчиком.
— Так, слушай меня внимательно, — мягко сказала она, присев перед девочкой, чтобы быть на одном уровне. — Ты умница, поняла? Сейчас будешь мне помогать. Как тебя зовут?
— Дарина…
— Дарина, принеси тёплой воды. Уксус есть? И полотенце, — чётко, без суеты перечислила Лариса.
Девочка кивнула и бросилась выполнять. Лариса тем временем подошла к печке. Дрова были аккуратно сложены рядом — видно, бабушка собиралась растопить, да сил не хватило. Она быстро разложила поленья, подожгла кору. Пламя сначала неохотно, а потом всё увереннее разгорелось, облизывая дерзким языком дрова.
Дарина вернулась, прижимая к себе всё, что удалось найти. Лариса развела в воде уксус, смочила полотенце и принялась осторожно обтирать женщину. Постепенно жар начал спадать. Женщина перестала метаться, дыхание выровнялось, стало глубже.
В комнате постепенно стало теплее. Наконец, женщина медленно открыла глаза. Взгляд её был мутным, растерянным, и, увидев над собой незнакомое лицо, она тут же испуганно напряглась. Попыталась приподняться, но силы оставили её — тело лишь слабо дёрнулось.
— Вы… вы кто? — сипло, почти беззвучно спросила она, с трудом выговаривая слова.
— Тише, не пугайтесь, — спокойно и мягко сказала Лариса, осторожно придерживая её за плечо, не давая сделать резкое движение. — Всё хорошо. Вы у себя дома. Я ваша новая соседка. Внучка за помощью побежала, вот я и пришла.
Женщина перевела взгляд в сторону и увидела девочку, стоявшую рядом, с тревожно сжатыми руками.
— Бабушка, не ругайся, — тут же торопливо сказала Дарина. — Это я тётеньку привела. Она хорошая.
Женщина слабо улыбнулась.
— Спасибо… — выдохнула она и снова закрыла глаза. Лариса проверила лоб — жар уже не был таким пугающим, температура заметно снизилась. Не до нормы, конечно, но самое опасное миновало.
— Дарина, ты большая молодец, — сказала Лариса. — Сейчас самое главное, чтобы бабушка была в тепле и пила тёплый чай. Есть в доме малина?
— Есть… — кивнула девочка.
— Отлично. Завари чай, положи варенье. Посиди рядом, проследи, чтобы она пила маленькими глотками. Хорошо?
— Хорошо, — серьёзно ответила Дарина.
Лариса оглядела комнату ещё раз. Печь уже лучше начала отдавать тепло, в доме стало уютнее. Самое страшное, кажется, осталось позади, но бросать их надолго было нельзя.
— Я сейчас уйду ненадолго, — сказала Лариса, — Мне нужно кое-что сделать. Я обязательно вернусь, хорошо?
Дарина кивнула. На улице Лариса остановилась, глубоко вдохнула морозный воздух и посмотрела на белую, безмолвную дорогу. И вдруг поймала себя на странном, тихом ощущении — будто всё это было вовсе не случайно. Будто она оказалась именно там, где должна была быть.
Загнав машину во двор, Лариса первым делом занесла вещи в дом. Домик встретил её холодом и лёгким запахом сырости — чувствовалось, что давно здесь никто не жил. Она поставила сумки на стол, и тут вспомнила про контейнер с тушёной картошкой. Достала его из пакета и едва заметно улыбнулась. Муж, как всегда, оказался прав. Юрий ещё утром настоял, чтобы она обязательно взяла с собой еду.
— Ты же знаешь себя, — сказал он тогда, улыбаясь. — Закрутишься, забудешь, а потом останешься голодной. Возьми, не спорь.
Тогда она отмахнулась — мол, когда тут есть, если столько дел. А сейчас подумала, что всё и правда складывается не просто так. Она переложила контейнер в сумку и снова поспешила к соседям.
В доме Ольги Степановны уже было заметно теплее, поленья в печи приятно потрескивали. Лариса разогрела картошку и первым делом усадила Дарину за стол. Девочка ела с таким аппетитом, что Лариса невольно вздохнула. Было ясно — горячей еды здесь давно не хватало.
— Ты не спеши, — мягко сказала она. — Медленно кушай, хорошо?
Потом Лариса помогла Ольге Степановне приподняться, подложила подушки.
— Вот, попробуйте, — сказала она. — Хоть немного.
Женщина ела медленно, с трудом, но после каждого глотка благодарно смотрела на Ларису.
— Вторую неделю как простыла я, — наконец тихо начала она, отложив ложку. — Всё думала — пройдёт… В больницу-то не поехать. Дарину одну не оставишь. Куда её? Соседей почти не осталось… Кто в город перебрался, кто к детям.
Она махнула рукой, словно отгоняя тяжёлые мысли.
— Лечилась травами, как умела. А сегодня вот… слегла. Ни печь растопить, ни обед приготовить не смогла. Думала к вечеру оклемаюсь… А вышло вон как.
— Хорошо, что Дарина не растерялась, — сказала Лариса. — Это она вас спасла.
Дарина при этих словах смутилась, опустила глаза и тихо сказала:
— Я просто испугалась…
— И правильно, — тепло ответила Лариса.
Ольга Степановна смотрела то на внучку, то на Ларису, и всё повторяла:
— Спасибо вам… Спасибо, что не прошли мимо.
Лариса только отмахивалась, неловко улыбаясь:
— Да как же мимо-то пройти, когда рядом беда.
Постепенно разговор сам собой свернул с тревожных тем на самые обычные, житейские. Ольга Степановна заметно оживилась: в голосе появилась сила, дыхание стало ровнее, а во взгляде — живой интерес.
— Так вы, значит, новая соседка? — спросила она, внимательно глядя на Ларису.
— Да, — кивнула Лариса. — Мы с мужем домик купили. Давно уже искали что-то такое.
— И зачем вам сюда? — искренне удивилась женщина. — Тут ведь тишина… скука.
Лариса улыбнулась:
— Вот именно за этим и приехали. За тишиной. Хотелось место, где можно просто посидеть, посмотреть на небо, на снег, на лес. Где ничего не требует от тебя больше, чем быть здесь и сейчас.
— В городе, поди, шумно, — понимающе кивнула Ольга Степановна.
— Очень, — вздохнула Лариса. — А мы уже устали. Всё время куда-то бежать, что-то успевать. Вот и решили: пусть будет такой уголок. Не навсегда, нет… А чтобы приезжать, когда захочется отдохнуть.
Она рассказала, как они с Юрием долго сомневались, как объехали не одну деревню, как всё не решались — то дом не тот, то место не по душе. А потом вдруг увидели этот, и поняли: он.
— Новый год решили здесь встретить, — добавила Лариса. — У меня уже выходные начались, вот я и приехала пораньше. Порядок навести, дом украсить. А Юра тридцать первого приедет.
— Хорошее решение, — сказала Ольга Степановна, задумчиво глядя в окно, за которым медленно кружился снег. — В тишине праздник по-другому чувствуется. Не суетно. По-настоящему.
Так они и подружились — легко, словно знали друг друга уже давно. Лариса стала заходить по несколько раз в день: то печь растопит, то воды принесёт, то еду приготовит. Делала это не задумываясь, будто так и должно быть. Дарина всё время крутилась рядом — помогала, а иногда просто садилась в уголке и молча наблюдала, как будто ей было важно само присутствие Ларисы.
Ольга Степановна шла на поправку удивительно быстро. Уже через пару дней она смогла сама вставать, а потом уже выходила на крыльцо, укутанная в тёплый платок, и долго стояла, вдыхая морозный воздух.
— Знаешь, — сказала она как-то, щурясь от зимнего солнца, — я тут подумала… Наверное, не просто так меня тогда прихватило.
— В смысле? — удивилась Лариса.
— А в том смысле, — прищурилась Ольга Степановна, — что иначе ты бы мимо проехала. А так вот… привело тебя к нам, познакомились с хорошим человеком.
Лариса смутилась, отвела взгляд.
— Ну что вы такое говорите…
— А я верю, — спокойно и уверенно сказала женщина. — Иногда судьба так людей сводит. Через боль, через страх — зато вовремя.
Лариса ничего не ответила, но слова эти почему-то осели где-то глубоко внутри. Она всё чаще ловила себя на мысли, что идёт к соседям не потому, что надо, а потому что хочется. Потому что там тихо и спокойно. Потому что Дарина встречает её радостной улыбкой, а Ольга Степановна каждый раз благодарит — не словами даже, а взглядом. А впереди был Новый год, и Лариса ещё не знала, что этот праздник станет для всех них совсем не таким, каким они его привыкли встречать.
Утром тридцатого декабря Дарина примчалась к Ларисе раскрасневшаяся, взволнованная.
— Тёть Ларис, а пойдёмте у нас ёлку наряжать? — выпалила она прямо с порога.
— Пойдём, — легко согласилась Лариса. У себя дома она уже всё успела: и полы вымыла, и гирлянды развесила, и маленькую ёлочку в угол поставила. Дел почти не осталось, а сидеть одной всё равно не хотелось.
Ольга Степановна встретила её радушно, сразу засуетилась.
— Проходи, проходи. Ёлку мы ещё вчера поставили, а игрушки в сарае. Не сходишь?
— Схожу, — кивнула Лариса.
В сарае было темно. Лариса нащупала выключатель — свет мигнул и загорелся. На полке стояли две коробки: одна с выцветшей надписью «игрушки», вторая — без всяких обозначений. Она потянулась к первой, но плечом случайно задела вторую. Коробка с глухим стуком упала на пол, крышка слетела, и по дощатому полу рассыпались старые фотографии.
— Ну вот… — пробормотала Лариса себе под нос и, тяжело вздохнув, опустилась на корточки.
Она стала собирать рассыпавшиеся фотографии одну за другой, аккуратно складывая их обратно в коробку. И вдруг одна фотография словно обожгла ее взгляд. Лариса замерла. Сердце пропустило удар, а потом заколотилось так, что заложило в ушах. На снимке был Юра. Её Юра. Молодой, с открытой улыбкой и тем самым взглядом, который она знала очень хорошо.
Он обнимал женщину. Лариса узнала её сразу. Этот профиль, мягкая линия подбородка, тёплый, чуть усталый взгляд — портрет этой женщины висел в комнате Ольги Степановны, над комодом. Дарина называла её мамой.
Руки у Ларисы задрожали. Она быстро сунула фотографию в карман куртки, не глядя на неё больше ни секунды. Остальные снимки сложила в коробку, поставила её обратно на полку, выпрямилась. Движения были механическими, словно чужими. Взяв коробку с ёлочными игрушками, она вышла из сарая.
Ёлку наряжали весело. Слишком весело для того, что происходило внутри Ларисы. Дарина с восторгом доставала игрушки — старые стеклянные шары, сосульки, фигурки, бережно завернутые в бумагу.
— Это ещё моя мама вешала, — гордо сказала она, протягивая Ларисе игрушку.
— Красивая… — ответила Лариса, и это слово далось ей с трудом. Где-то внутри всё сжималось в тугой, болезненный узел.
Она ловила себя на том, что смотрит не на ёлку, а на лицо девочки. Вглядывается слишком внимательно. И чем дольше смотрела, тем сильнее становилось странное, пугающее ощущение узнавания.
Когда ёлка была готова, Дарина, довольная, убежала в свою комнату смотреть мультики. В доме стало неожиданно тихо, только потрескивание поленьев изредка нарушало тишину. Лариса поняла: молчать больше нельзя. Она медленно вынула фотографию из кармана, подошла к столу, за которым сидела Ольга Степановна, и положила снимок перед ней. Пальцы дрожали.
— Скажите… — голос сорвался, но она заставила себя продолжить. — Кто это на фото с вашей дочкой?
Ольга Степановна бросила взгляд мельком и тут же махнула рукой, будто речь шла о чём-то совершенно неважном.
— А, это… ухажёр её бывший. Отец Дарины.
У Ларисы перехватило дыхание, в ушах зашумело.
— Как… его зовут? — с трудом спросила она.
— Да кто ж его знает, — пожала плечами женщина. — Тома никогда его имени не называла.
Лариса медленно опустилась на стул. В голове не укладывалось. Дарине на вид было лет шесть. А они с Юрой женаты уже почти семь. Ольга Степановна тем временем продолжала, не замечая, как побледнело лицо Ларисы:
— В город она тогда уехала учиться. Приезжала иногда, рассказывала, что мужчину встретила, что замуж выйдет… А потом уже перед родами приехала, долго молчала... Только когда дочку родила, призналась…
Она тяжело вздохнула, словно снова переживая всё это.
— Сказала: как забеременела, встретила другого. Молодого, красивого. Поняла, что не с тем жизнь связывает. Ушла от первого, даже не сказав ему про ребёнка.
Лариса слушала, затаив дыхание.
— А тот другой, — продолжала Ольга Степановна, — наобещал ей всего. И ребёнка примет, и любить будет, и замуж возьмёт. Она и переехала к нему… А через полгода вернулась, вся в слезах. Оказалось — женат он. Жена у него учиться уезжала, а потом раньше вернулась. И выставила Тому, в чём была.
— И… — едва слышно спросила Лариса.
— И пошла она к отцу ребёнка, — кивнула женщина. — А он там уже не жил. Новые жильцы сказали: женился, квартиру новую купил. Вот и вернулась она ко мне… Несолоно хлебавши.
Ольга Степановна замолчала, сжала губы, будто не желая продолжать. Потом всё-таки сказала:
— А когда Дарина родилась… — голос дрогнул. — Она её оставила. Ночью ушла. Только записку написала. «Прости, мама, мне надо личную жизнь устраивать».
— А почему вы отца Дарины не искали? — тихо спросила Лариса, не поднимая глаз от фотографии.
Ольга Степановна только рукой махнула.
— Да как его искать-то? Тамара даже имени мне не сказала. Да и к чему? Женился он, значит. Там, поди, уже свои детишки растут. А Дарина ему что? Лишняя. Обуза. Нет уж… — она тяжело вздохнула. — Пусть лучше со мной живёт. Я уж как-нибудь дотяну.
Лариса молчала. Слова застревали в горле, не желая выходить наружу. Она слушала и всё никак не могла поверить, что это не чей-то далёкий рассказ, не чужая, выдуманная история, а что-то, что вдруг оказалось слишком близко.
Перед глазами Ларисы вдруг всплыла совсем другая картина — яркая, живая. Их с Юрой знакомство.
Это тоже было под Новый год. Конец декабря, когда город уже живёт предвкушением праздника. Морозный вечер, у супермаркета суета: люди с тележками, машины одна за другой выезжают с парковки, торопятся, сигналят. А у неё заглохла машина. Прямо посреди проезда. Не вовремя, нелепо, будто назло. Автомобиль встал поперёк, мешая всем сразу. Лариса тогда растерялась так, что руки задрожали. Она выскочила из машины, виновато оглядываясь на других водителей, чувствуя, как щёки горят от стыда, а к глазам подкатывают слёзы. Казалось, ещё немного — и она расплачется прямо там, под чужими взглядами и недовольными гудками.
И в этот момент к ней подошёл мужчина.
— Давайте посмотрим, — спокойно сказал он, словно ничего особенного не происходило, словно вокруг не было ни мороза, ни спешки, ни раздражённых людей.
Он открыл капот, что-то подкрутил, что-то проверил — уверенно, без суеты, будто делал это сотню раз. Его спокойствие странным образом передалось и ей. Через несколько минут мотор ожил, загудел ровно, как ни в чём не бывало.
— Ой… спасибо вам огромное, — растерянно сказала она тогда. — Я даже не знаю, как вас отблагодарить…
— Давайте вместе Новый год встретим, — вдруг предложил он, так просто, будто это было самым естественным продолжением разговора. — А то настроение сегодня хоть волком вой.
Лариса рассмеялась — от неожиданности, от абсурдности предложения, от того, что напряжение, наконец, отпустило. И почему-то сразу стало легко.
А потом… потом они действительно встретили Новый год вместе. С мандаринами, старым фильмом, тихой музыкой и долгими разговорами до самого утра — о жизни, о случайностях, о том, как странно иногда всё складывается.
К тому времени Лариса уже год как была в разводе. С бывшим мужем они расстались спокойно, без скандалов и взаимных упрёков. Просто он очень хотел детей, а у Ларисы их быть не могло. Она долго не решалась сказать, боялась разрушить чужие надежды, но в конце концов сказала честно, и они разошлись, пожелав друг другу счастья.
Юре она рассказала об этом сразу. Не хотела строить иллюзий, не хотела, чтобы между ними было недосказанное.
— Я не смогу родить, — сказала она тогда прямо, почти на одном дыхании. — Если тебе это важно…
Он даже не дал ей договорить.
— Мне важно, чтобы ты была рядом, — сказал он спокойно и уверенно. — Я сердцем чувствую, что ты моя судьба.
Они поженились быстро, неожиданно для всех. И с тех пор жили буквально душа в душу. Радовались каждому дню, строили планы, поддерживали друг друга. Лариса была уверена: между ними нет тайн. Ни больших, ни маленьких.
И вот теперь… Она сидела на кухне у Ольги Степановны, смотрела на фотографию и чувствовала, как внутри поднимается странная, горьковатая волна. Было больно осознавать, что у её мужа есть дочь. Что есть прошлое, о котором он молчал. Но вместе с болью вдруг появилось другое чувство. Тихое, осторожное предчувствие… счастья.
Лариса подняла глаза и посмотрела в сторону комнаты, откуда доносился приглушённый звук мультфильма. И она вдруг поняла: эта история только начинается. И теперь от её решения зависит гораздо больше, чем она была готова признать. Не только её собственная жизнь, но и жизнь этой маленькой девочки.
Она с трудом дождалась Юрия. День тянулся бесконечно, будто часы нарочно замедлили ход. Лариса несколько раз брала телефон, потом откладывала его, снова брала. Что сказать? С каких слов начать? Как спросить, чтобы не разрушить всё? В голове крутились десятки фраз, но ни одна не казалась правильной.
Юрий приехал под вечер. Занёс в дом сумки с продуктами и подарками, отряхнул снег с куртки, улыбался — счастливый, довольный, как всегда, когда вырывался из города.
— Ну вот я и добрался, — сказал он, наклоняясь и целуя Ларису. — С наступающим, моя родная…
Она даже не дала ему договорить — не могла больше ждать ни минуты.
— Юра, — сказала она с порога, глядя ему прямо в глаза, — Кто такая Тамара?
Улыбка медленно сошла с его лица. Юрий молча поставил пакеты на пол, снял куртку, повесил её на крючок и только потом тяжело вздохнул, собираясь с мыслями.
— Было дело… — сказал он тихо, не глядя на Ларису. — Встречались. Недолго. Жениться я на ней не собирался.
Он помолчал, подбирая слова, и продолжил:
— А когда она сказала, что нашла другого… я даже обрадовался. Потому что всё это было не то. Пустое какое-то. Я всё время чувствовал, что жду своего человека. А потом увидел тебя, и сразу понял — вот она. Вот моя судьба.
Лариса молчала. Пальцы сжались так сильно, что ногти впились в ладони.
— О Томе я и не вспоминал, — продолжал Юрий уже тише. — Всё это осталось в прошлом. А откуда ты…
— У неё есть дочь, — перебила Лариса, почти шёпотом. — И она живёт здесь, с бабушкой.
Несколько секунд Юрий просто смотрел на неё, словно не сразу понял смысл слов.
— Дочь?.. — переспросил он глухо и отвёл взгляд. — Я и не знал.
Лариса глубоко вздохнула.
— Ладно, пойдём, устал с дороги ведь, — сказала она после короткой паузы. — Потом поговорим.
Праздничный ужин они готовили вместе, как всегда. Резали салаты, ставили мясо в духовку, накрывали на стол. Всё было привычно, знакомо до мелочей — и от этого особенно странно. В воздухе висело что-то тяжёлое, чужое. Ни смеха, ни шуток, ни того воодушевления, которое обычно сопровождало их перед праздником.
Когда пробили куранты, они подняли бокалы, поздравили друг друга, и вдруг Лариса сказала, будто давно приняла это решение:
— Давай пойдём к Дарине и её бабушке.
Юрий внимательно посмотрел на неё, словно проверяя, не передумает ли она.
— Ты уверена?
— Да.
Они собрали подарки. Для Дарины — сладкий набор, для Ольги Степановны Лариса достала палантин. Она покупала его для подруги, но той не оказалось дома, когда Лариса заехала к ней по дороге в деревню.
Соседки обрадовались их визиту, Дарина тут же бросилась показывать подарки, говорила быстро, сбивчиво, не скрывая радости.
— А мы с бабушкой снеговика слепили! Большого, с носом-морковкой! Я завтра покажу!
Она смеялась, хвасталась куклой от Деда Мороза, суетилась. Ольга Степановна улыбалась, но время от времени украдкой поглядывала на Юрия, хмуря лоб. Юрий держался сдержанно, скрывая напряжение. Его взгляд всё чаще задерживался на Дарине. Он смотрел на неё долго, внимательно, будто искал в её чертах что-то знакомое — и, кажется, находил.
Когда Дарину уложили спать, в доме настала тишина. Ольга Степановна убрала со стола, села напротив гостей и явно собиралась задать вопрос. Она даже приоткрыла рот, но Лариса опередила её.
— Ольга Степановна, — сказала она спокойно, — мой муж и есть тот мужчина на фотографии.
Женщина замерла. Медленно перевела взгляд на Юрия.
— Вот оно что… — тихо сказала она.
— После праздников, — произнёс Юрий, — я сделаю тест ДНК. Чтобы всё было честно. А дальше… дальше будет видно.
Ольга Степановна кивнула.
— Так будет правильно.
Результаты теста пришли через две недели. Эти дни тянулись особенно медленно — будто время решило проверить их на терпение. Юрий глубоко вздохнул и вскрыл конверт. Читал молча. Пальцы дрогнули, когда он пробежал глазами по строчкам, словно не веря написанному. Лариса не торопила. Просто смотрела — внимательно, спокойно, готовая к любому исходу.
Наконец Юрий поднял голову.
— Моя, — сказал он тихо, почти шёпотом. — Дарина — моя дочь.
Лариса кивнула. Без удивления, без всплеска эмоций. Где-то глубоко внутри она знала это ещё задолго до бумаг, печатей и подписей. Она подошла ближе и обняла его.
Ольга Степановна приняла эту новость тяжело. Она долго сидела у окна, смотрела на заснеженный двор, и медленно гладила Дарину по голове. В её глазах стояли слёзы, но голос оставался ровным, собранным.
— С отцом ей, наверное, будет лучше, — сказала она. — Люди вы хорошие, это сразу видно. Да и условия… — она вздохнула. — Ребёнку ведь не только любовь нужна. Ему и будущее надо.
Это решение далось ей нелегко. Каждое слово будто отзывалось болью. Но она не стала держаться за внучку из страха или эгоизма. Любовь, как она понимала, иногда означает уметь отпустить.
Дарине всё объяснили осторожно, без лишних подробностей. Девочка сначала насторожилась, прижалась к бабушке, словно боялась, что её сейчас заберут навсегда. Но потом глаза её загорелись.
— А я к бабушке приезжать смогу? — спросила она сразу.
— Конечно, — улыбнулась Лариса. — В любое время. Когда захочешь.
Только тогда Дарина согласилась поехать с новыми родителями.
Лариса приняла дочь мужа так, будто всегда знала, что именно так и будет. Будто ждала этого момента всю жизнь. Без ревности, без сомнений, без попыток сравнивать себя с кем-то из прошлого. Она просто открыла сердце. Они с Дариной быстро нашли общий язык. Девочка оказалась ласковой, внимательной, любила помогать, задавала тысячи вопросов и всё время тянулась к Ларисе, словно давно искала именно такую маму.
Прошёл год.
Под самый Новый год они снова приехали в деревню. Дарина первой выскочила из машины, распахнула дверь и с порога закричала, не в силах сдерживать радость:
— Ба-а-абушка! Ура! Дед Мороз моё желание исполнил! Скоро у меня будет братишка или сестрёнка!
Ольга Степановна замерла, а потом подошла и крепко обняла внучку. Слёзы текли по её щекам, но на губах играла счастливая улыбка.
— Счастья вам, — прошептала она. — Большого… настоящего семейного счастья.
Позже, уже за чаем, она рассказала Ларисе и Юрию, что к ней приезжала Тамара.
— У неё всё хорошо, — сказала Ольга Степановна. — Замуж вышла. Сына растит.
Юрий напрягся, но женщина продолжила спокойно:
— Когда узнала, что Дарина с отцом живёт, сначала взбеленилась. А потом остыла. Видно, поняла, что так правильно.
Лариса переглянулась с Юрием.
— Значит, всё сложилось так, как и должно было, — сказала она.
Ольга Степановна кивнула.
За окном тихо падал снег. В доме было тепло, по-настоящему тепло — не только от печки, но и от людей, собравшихся за одним столом. И каждый из них знал: иногда судьба делает странные, болезненные повороты лишь затем, чтобы в итоге всё встало на свои места.
Рекомендую к прочтению:
И еще интересная история:
Благодарю за прочтение и добрые комментарии! 💖