Видимо он задремал... Ветер пел колыбельную, а казалось, что поет ее мама. Вот и папа наклонился над ней, посмотрел на него, на маленького. А потом он вдруг стал сестричкой Машей...
Папа сказал:
– Вот и хорошо, что скоро новый год, а у нас уже есть мальчик и девочка. Они сделают тебя счастливой.
И вдруг ... Теплое дыхание, шершавый язык.
Костя с перепугу вскочил на ватные ноги и тут же, упав в снег, услышал лай.
Собака! Это была черная пушистая собака. Не медведь, как показалось сначала.
Собака с лаем бросилась от него прочь в тайгу. Он лежал и ошарашенно смотрел ей вслед. Проснулся окончательно, встал на ноги, голова кружилась, но он пошел по ее следам. Было очень темно, метель скрыла небо.
Но не прошел он и ста метров, как увидел ее опять. Она уже бежала ему навстречу, с трудом выныривая из снега, вынося свое тяжёлое тело. Она покружилась вокруг и помчалась вперед, как бы ведя за собой.
Костя шел, как деревянный, расставив ноги шире. Он уже совсем выбился из сил. И тут увидел, что навстречу ему из темноты движется кто-то большой, в длинном тулупе, большая голова, борода, а во лбу – фонарь.
Лешак? Дед Мороз? Костя встал, облокотившись на палки. Ему уже было и не страшно, до того замёрз и устал.
Нет, это был не леший, и даже не Дед Мороз. В тулупе и пушистой шапке- ушанке перед ним стоял мужик с бородой. Костя сел в снег.
– Здорово! – мужчина быстро и ловко развернул лыжи, – Откуда ты, пацан? Нести? Или сможешь идти? Тут недалеко.
– Смогу, – кивнул Костя.
Мужчина помог ему встать, подхватил его вещмешок и скомандовал:
– Идти за мной! – сказал жестко, а потом мягче, – Постарайся не падать.
Костя старался.
Недалеко от просеки, затерянная среди деревьев, открылась им заимка. Из трубы небольшого домика валил дым. Рядом – ещё постройки, наверное для скотины. Двор расчищен, крыльцо завешено еловыми ветками.
– В дом! И к печке! Всё с себя снимай. Я сейчас, – командовал, закрывая дом хозяин.
Но руки Костю слушались плохо, мужчина вошёл уже раздетый, в свитере, быстро стянул с него весь верх и надел что-то колючее и большое. Затем также снял все снизу. Костя уцепился за трусы, но тот стукнул ему по рукам.
– Я тебе девочка что ли? А ну-ка..., – кинул ему стёганое одеяло велел завернуться, – Не спать, не спать! Сейчас горячего выпьешь, прогреться надо. Кто ж это тебя ночью из дома погнал? За подснежниками ходил? Или лесоруб? А? Ёлку хотел? Пей вот это...
Костя выпил кружку горячего горьковатого отвара. Поморщился – похоже с коньяком.
– А откуда Вы... про ёлку...? – хлопал глазами Костя.
– Так ить Новый год завтра. Известно, чего в лесу ищут. Варианта два: подснежники или елку. Но находят всегда одно – приключения себе на задницу. Трудно в заповеднике купить? – спросил строго.
Голос его был зычный, грубоватый.
И тут Костя размяк и расплакался.
– Нету у мамки денег, понимаете? Ни-и-кто не понимает, а у нее их не-ету. Вот и в школе так: туда дай, сюда дай, а у нас папка умер! – почти выкрикнул Костя, – Нету денег! Ууу... А она ёлку хочет. Она ж такая же маленькая была, как Машка. И как я, была маленькая. Она в интернате росла, понимаете? Без ма-амки. Она так радовалась ёлке, когда папка был. А теперь ... Уууу ....
– Ох ты! Ну, ладно, брат. Ладно. Не реви. Мужик ведь. Ступай на печь. Там подушка большая и шкура медвежья. Согреет вмиг. Давай, давай. Подтолкнул, подсадил на печь.
А пока Костя забирался, спросил.
– Откуда ты?
– Из Мулыса.
– Ого! Ну зашёл ты, паря. Ладно, сообщим, чтоб мать с ума не сошла.
– Не надо, – хныкал сонный и немножко пьяный не то от пережитого, не то от выпитого Костя, – Она ругаться будет.
– Держи вот бублик, – протянул, – Как звать-то тебя, защитник мамкин?
– Костя Деревянко, – шмыгал носом Костя.
– Ну, спи, Деревянко. Если проснешься, а меня нет, не пугайся. Дров подкинь.
Через пять минут хозяин заглянул на печь. Бублик оттопырил парню губу, но даже не надкусан. Пацан спал крепким сном. Дитя совсем.
Хозяин подбросил дров, оделся теплее, нахлобучил шапку и скомандовал псу:
– Арка, охранять! К утру вернусь.
Пёс послушно лег перед дверью на крыльце из еловых ветвей, а его хозяин легко заскользил к просеке. До Мулыса далековато, но до Сапёг добежит за час с небольшим. А там уж... разберется. Там можно просто позвонить, предупредить, что ребенок найден. Или...
А в Сапёгах вдруг нашлась помощь – у знакомых вездеход на гусеницах, и парень, сын их, согласился его довезти до Мулыса.
– А в совхоз заедем? Там знакомая у меня из магазина ... Надо кое-что купить.
– Если надо, так пожалуйста.
***
Августина уж давно не спала всю ночь напролет. Дочка была беспокойная. Очень не хотелось будить ночами Костика, поэтому ходила она на цыпочках, пеленала, кормила дочь, подтапливала печь. Зима нынче студёная, на дворе метет. Она посмотрела в окно – хороший хозяин и собаку не выгонит.
В каморку, где спал Костя, ночью заглядывала, обычно раскутывался он, так укрывала, в сегодня – укутан с головой, спит.
Жаль его. Что за новый год? На спектакль не поехал, подарок купить не на что, ёлки – и той нет.
Она обдумывала, что б приготовить, чтоб хоть немного его порадовать. Но сахара мало. Она уже залезла в долги, а как отдавать? Понятно, что обещал потерпеть, но ведь ребенок ...
С этими мыслями и уснула. Проснулась от стука в дверь. Глянула на часы – и шести нет. Кто это в такую рань?
– Кто там, – запахивала халат, волосы по плечам.
– Вы мама Кости Деревянко?
– Что-о?
– Говорю, Костя Деревянко здесь живёт?
Она открыла дверь, странно - не заперто. Сдвинула брови, с претензией спросила:
– А что случилось? Рано ведь?
За порогом стоял высокий заснеженный мужчина в тулупе.
– Костя у меня в сторожке. Я лесничий местный.
– Какой Костя? – она шагнула назад, глядя на гостя, ничего не понимая. Но вот рванула к постели сына, сдернула одеяло, а там ... две подушки.
Бросилась к гостю.
– Его нет! Его там нет? Где он?
Проснулась и заплакала Машенька, но она не слышала.
Гость уже зашёл в дом.
– Да хорошо всё. Спит у меня на печи ваш Костя. Ёлку искал для Вас и заблудился ночью в лесу. Хорошо, что все хорошо закончилось. Но в больницу надо б его, – он посмотрел в комнату, – У Вас ребенок плачет.
– Что? А... , – она была так встревожена, что только сейчас услышала дочку, подошла, взяла ее на руки.
А гость смотрел, как подхватила она дочку, как укачивала ее. Такая маленькая, растерянная, с длинными распущенными волосами. И подумал, что сын ее прав – девчонка совсем. Сколько ей? Лет тридцать.
– Вас как зовут? – спросил.
– Августина. Можно просто – Тина.
– А меня – Борис. Тина, давайте я сам его в райцентр в больницу отвезу. У Вас ребенок маленький. Проверят, если все в порядке, домой доставлю сегодня же. Вот мои документы, не сомневайтесь..., – он протянул удостоверение лесничего.
– Вы? А ..., – она укачивала дочку, трясла ее, глаза бегали. Так неожиданно все это. Она не могла так сразу решить, – А как он там? Почему в больницу?
– Так ведь подмерз. Не сомневайтесь. Вон, видите, вездеход у меня, – показал в окно, – Ваш Костя с радостью прокатится. А, кстати..., – он вышел на крыльцо, подхватил сумку, внёс в дом, – Это вам от лесничества. С наступающим. И Костю сильно не ругайте – для Вас он старался. Но в тайгу запретите ему ходить одному. Опасно. Возьмите обещание, что больше туда ни ногой.
Он исчез. Помахал ей в окно, когда усаживался на вездеход.
Тина сунула дочке грудь, только сейчас накатил страх! Господи, Господи! Как же так? Она вскочила, начала ходить по комнате с Машенькой у груди – думала о Косте!
Как это – ночью в лес?
Это она виновата! Да! Она во всем виновата! Раскисла, глупая! А он всё понимал, слышал ее слезы. Костя! Костенька! Нет, надо устроить ему праздник, надо показать, что и она ждёт от жизни счастья. И оно обязательно будет. Надо дать ему шанс на это самое счастье.
Маша уснула. Она вышла за дровами, увидела сумку. Сумка была тяжелая... Заглянула. Ох!
Конфеты, сахар, мандарины, колбаса, консервы, сгущенка, гречка...
Что это? Зачем? Нет, нельзя это трогать. Надо вернуть. Она отправила сумку в холодные сени, но в доме запахло мандаринами, и это отчего-то радовало.
Костя! Костенька! Лишь бы с ним было все хорошо.
Она чувствовала – этот Борис надёжный. Не должен подвести. Посмотрела на себя в зеркало. Мамочка! Растрёпанная, помятая, перепуганная, в несвежем халате, да и дома не шипко убрано. Напугала, наверное, гостя.
Принялась за наведение порядка. Так легче было ждать сына домой. Так время бежало быстрее.
Лишь к трем часам к дому подъехал грузовик. Она бросилась к окну, а потом – во двор, не одеваясь.
– Костя!
– Мама!
Борис нес лыжи, сумку, его рюкзак и какой-то большой вещмешок. Грузовик развернулся и уехал. Они зашли в дом.
– Ну что. Фельдшер сказала, что все в порядке у него, но следить. Могут быть последствия переохлаждения, – доложил лесничий.
В сенях он снял шапку, стряхнул ее, и Тина вдруг увидела, что он совсем не старый.
– Вы это заберите. Я ничего не трогала. Нам такие подарки ни к чему, – показала на сумку.
– Это вам на Новый год. И не подумаю забирать. У меня вон, видите, целый мешок. А идти теперь на лыжах. Я, раз уж оказался в центре, так сразу и скупился. А это – вам.
– Я не могу это принять. Это дорого..., – уже с сомнением произнесла она.
– Считайте, что это мой подарок вашему Косте. Кстати, он Вас очень любит. И ещё, – он полез за пазуху, – Вот. Это Вам новогодний подарок.
– Мне?
– Да, – он смутился, заоправдывался, – Я просто очень люблю делать подарки, а некому. Вот и...
– Что это? – она развернула белую бумагу, внутри ее была очень красивая новогодняя игрушка – милый ангелок с крыльями и длинными волосами, – Боже! Какая прелесть, – она подняла на него глаза, кивнула, – Спасибо! Только ёлки у нас нет. Вешать некуда.
– Ну, у Вас сын есть. А значит есть кому о вас заботится.
– Да уж... Да что ж мы стоим? Проходите. Вы ж весь день с Костей ... голодный, наверное, а я как раз приготовила...
– Да нет, поеду. Вездеход убыл, машина – тоже. Мне теперь часа три топать. Да ещё и с мешком. Надо засветло добраться. С наступающим вас! – он как-то немного потерянно кивнул и направился к выходу.
***
Вышел, вдохнул холодный воздух, посмотрел в сторону сарая.
Отчего-то грустно стало. Глаза женщины уж больно несчастные. Понятно, почему сыну стало ее жалко. Росточком не высока, фигурой – школьница, да и характер, видимо, слабоват. И вот такая маленькая женщина здесь – в суровой сибирской глубинке одна, без помощи, с двумя детьми. Поневоле загрустишь.
Он встал на широкие лыжи, взвалил мешок на плечи и привычно заскользил. Лыжи утопали в снегу. Снег уже не шел, Борис прокладывал лыжню, ровную и сильную, монотонно махал палками и вспоминал, как сам оказался тут – в этих краях.
Сюда они приезжали раньше с друзьями на охоту. Жил в этой избушке старый дед. Потом деда забрали дети – заболел. После него жил ещё кто-то, но в последнее время, перед приездом сюда Бориса, домик пустовал и разваливался.
А Борис – простой автомеханик. Ну, или хороший автомеханик. Работал на заводе машиностроительном в Ижевске. Женат, подрастала дочка. Квартира, две машины. Нет, не шиковали, но жили хорошо. Правда, жена так не считала. Любому заработку радовалась так, как будто сидели они без куска хлеба.
Он привык – где можно подзаработать, хватался. С замом директора Александром Куриным сложились дружественные отношения. Тот подбрасывал ему работу прямо на заводе.
Понял ли Борис, что занимается делами незаконными? Конечно, понял. Не дурак. Но дела эти начали приносить немалые доходы. А доходы баловали его, жену, дочку ... К ним привыкали, а значит, уже трудно было отказаться. Да и Курин уверял – все будет хорошо.
А потом всё покатилось под гору. Арестовали их. Начались долгие судебные процессы. Жена истерила, очень боялась конфискации, переживала за нажитое, бегала по юристам, консультировалась. Тогда она и предложила разойтись, юристы считали, что это спасет ситуацию хоть чуть-чуть.
Они разошлись. Ситуацию это вряд ли спасло, имущество было арестовано. Борису дали четыре года. Это только потому, что адвокат был хороший. Жена его не ждала – эта ситуация показала, что любви меж ними нет, да и не было. И он, и она это поняли.
Ни квартиры, ни машины, ни какого-нибудь мало-мальского имущества у него по возвращении с отсидки уже не было. Пожил месяц со старым отцом и его женой (мать Бориса давно скончалась). Потом снял квартиру, пошел работать в автомастерскую. Вроде б, можно жить. Но какая-то пустота сидела внутри. Друзья отвернулись. А были ли друзья? Жена уже нашла другого. А дочка, настроенная тёщей и матерью, общалась с ним настороженно и без желания.
Но был и верный друг, одноклассник Генка Бакулин. Именно он и позвонил, предложил место лесничего в глухом таёжном краю.
– Борька! Хуже охотников, чем ты, я не встречал. В тебе лес нуждается, ты зверьё любишь. Заимку помнишь? Пойдешь к нам лесничим? После Фомича парня взяли – никакой. Уволили уже.
– А возьмут? Судимый я.
– Возьмут. Я узнавал, рекомендовал тебя. Но это, если ты одиночества не боишься.
– Не боюсь, Ген. Я, скорее, общества боюсь.
И он погрузился в таежную лесную чащу, как в спасение. С пением птиц, криком животных, дыханием тайги. Он был одинок и нелюдим, без крайней нужды лишний раз не показывался в деревнях. Ездил только в лесную контору – связи у него не было. У ведомства сразу стал на хорошем счету, хоть окрестных мужиков шибко не зажимал, не зверствовал, и не наглел.
И они, мужики, откликнулись. Доставшуюся ему от прежнего лесника избу-сторожку надо было латать. И вот тут здорово помогли ему местные.
А однажды поехал с Геной в райцентр, в строительный магазин. В бетонной арке рынка увидел плешивого худого дрожащего щенка. На спине его шерсти не было, а на животе и боках – густая мохнатая грязная пакля. Блохи, лишай, царапины.
Шла осень, Борис снял добротную куртку, завернул это несчастное существо, забрался в кабину.
– Слушай, бешенства не боишься? Вон дрожит он весь, – Генка косился, не одобрил.
– А этот пусть дохнет что ли? Поехали к ветеринару какому-нибудь. Оставим, а сами – дальше...
Так и сделали. Вернулись часа через три. Ветеринар и сам был не уверен, выживет ли щенок. Борис вез спящего щенка, кучу лекарств для него, по дороге трогал – бьётся ли у того сердце.
Щенок оказался девочкой. Найден был под аркой, и стал Аркой. Лохматая, похожа на кавказскую овчарку, но меньше и более длинношерстная, выросла Арка и стала лучшим его другом.
С Аркой он и на этот раз встречал новый год. К ней и спешил.
– Смотри, чего привез! – вешал на еловые ветки крыльца он новогодние игрушки, – И у нас будет праздник, Арка. С новым годом тебя...
***