Мам, а поезд скоро? - тонкий голос шестилетней Машеньки почти терялся в гуле, который, казалось, врос в стены вокзала. Катя вздрогнула и крепче сжала маленькую ладошку.
- Скоро, солнышко. Но сначала нужно купить билеты, - она старалась говорить уверенно, но голос всё равно предательски дрогнул.
- А куда мы едем?
- В соседний город, - немного смущённо ответила Катя.
- А папа нас не найдёт?
Сердце тревожно ёкнуло, будто девочка вслух произнесла то, о чём сама Катя думала все последние сутки. Она опустила глаза на светлую макушку дочери. Как объяснить этому доверчивому ребёнку, что папа не просто "не догонит", а что они бегут от него как от чумы?
- Он занят, Маш. А мы пока поедем в гости к тёте.
- А что, у нас тётя есть? Я что-то не помню, - слишком серьёзно для своего возраста заметила Маша.
- Это... дальняя знакомая. Пойдём, нам нужно к окошку, - выдохнула Катя.
Вокзал жил собственной лихорадочной жизнью: звенели и охали металлические конструкции, в воздухе смешивались запах железа, чего-то кислого из привокзальной закусочной и пыли. Со всех сторон летели обрывки объявлений диктора, перемешиваясь с криками носильщиков, плачем детей и торопливыми голосами. Люди текли, как реки, сталкивались, расходились, несли на себе баулы, чемоданы на колёсиках и усталость.
Воздух был тяжёлым и спертым. Катя посмотрела на табло: до поезда сорок минут. Очередь к кассам тянулась как бесконечная змея.
- Машенька, постой вот здесь. Крепко держи рюкзачок и чемоданчик. Никуда не уходи. Я только билеты куплю.
- Хорошо... хорошо, - послушно кивнула девочка.
Катя оставила дочь с их единственным чемоданом и Машиным рюкзаком, в котором лежали документы, и, вцепившись пальцами в ремешок своей сумочки, нырнула в толпу. Давка была невероятная: её толкали локтями, дышали в затылок.
- Девушка, не лезьте!
- А я с ребёнком, мне срочно! - выкрикнула Катерина, сама не узнавая свой голос.
- Тут все с детьми! Всем срочно! Имейте совесть!
Она протискивалась, извинялась, почти плакала. Как назло, они попали в час пик, да ещё и после того, как предыдущий рейс отменили по техническим причинам. Сумка на плече мешалась, её задевали со всех сторон, но Катя упорно двигалась к кассе. Наконец перед ней оказалось заветное окошко.
- Два билета... один взрослый, один детский, - выпалила она, дрожащими пальцами расстёгивая молнию на сумке.
Пальцы наткнулись на пустоту. Катя замерла. Она пошарила глубже: подкладка, расчёска, влажные салфетки, старый кулинарный блокнот, который по ошибке сунула сюда, а не в рюкзак. Но кошелька не было.
- Девушка, брать будете? Не задерживайте очередь, - раздражённо бросила кассирша из-за толстого стекла.
- Буду... минуточку...
Кате стало холодно. Она вывернула сумку прямо на подоконник: салфетки, блокнот, ключи от дома, в который она уже никогда не вернётся... Но кошелька нигде. Он пропал. А в нём была вся наличность, которую она успела снять.
- Следующий! - отрезала кассирша.
Катю буквально отодвинули от окошка. Она попятилась, всё ещё не веря в произошедшее, и побежала туда, где её ждала Маша.
Документы... Катя лихорадочно похлопала по рюкзаку у ног дочери. Паспорт, свидетельство о рождении - к счастью, были на месте, в другой сумке.
"Слава богу", - пронеслось в голове. Но какая от них теперь польза, если у них ни копейки?
В этот момент отчаяние, которое она сутки гнала от себя, накрыло с головой. Она осталась одна на гудящем вокзале с шестилетним ребёнком. А если Арсений всё-таки найдёт и вернёт её назад? Страх был липким и всепоглощающим. Ноги подкосились. Катя сползла по стене, закрыла лицо руками и тихо всхлипнула.
- Мам, ты плачешь? Тебе больно? - Маша прижалась к ней, испуганно гладя по волосам. - Мам, не плачь. Давай не поедем к тёте, вернёмся к папе...
От упоминания мужа Катя разрыдалась ещё сильнее.
- Нет... только не к нему...
И в этот момент она почувствовала лёгкое, почти невесомое прикосновение к руке. Катя испуганно подняла заплаканные глаза.
Перед ней стояла невысокая, худенькая пожилая женщина в старом пальто и потемневшем платке. Лицо невзрачное, но глаза... лучистые, ясные и до боли тёплые, как у мамы когда-то.
- Что-то случилось, милая? - тихо спросила старушка.
Катя кивнула, не в силах вымолвить ни слова.
- Кошелёк? - мягко уточнила женщина.
Катя снова кивнула.
- Меня зовут Степановна, - так же негромко сказала она. - Вера Степановна.
- Очень приятно... я Катя, - прошептала Екатерина, всё ещё пытаясь взять себя в руки.
Женщина наклонилась к самому её уху:
- Иди за мной.
Не оглядываясь и не дожидаясь ответа, Вера Степановна легко подхватила Машин чемоданчик и двинулась вглубь вокзала, лавируя в толпе с неожиданной для её возраста проворностью.
Катерина на секунду оцепенела. "Куда? Зачем?"
- Мам, бабушка наш чемодан уносит! - испуганно пискнула Маша.
Этот крик выдернул Катю из ступора. Она подхватила дочь, закинула рюкзак на плечо и бросилась следом:
- Бабушка, подождите!
Они догнали её у входа в служебный коридор. Вера Степановна обернулась, и тёплая улыбка снова тронула её морщинистое лицо.
- Не бойся. Не обижу, - спокойно сказала она. - А кошелёк твой, скорее всего, даже не украли. Тут с ворами строго. Может, сама выронила - и не факт, что на вокзале. Найдут через пару дней, если повезёт. Но сейчас вам лучше уйти отсюда. Пойдём, дочка, помогу.
Вера Степановна толкнула скрипучую дверь с табличкой "Служебный вход" и повела их по тусклому коридору, пахнущему хлоркой и сыростью. Они спустились по лестнице, миновали гудящие щитовые и остановились у обшарпанной двери, обитой дерматином.
Вера Степановна постучала:
- Игорь, сынок, открывай, я пришла.
Замок щёлкнул. Дверь открыл молодой, хмурый мужчина в форме дежурного по вокзалу. Суровое лицо, немного колючие серые глаза.
- Мам, чего так долго? Я уж думал... - он осёкся, увидев за её спиной Катю с заплаканным лицом и испуганную Машеньку. - А это кто?
- Гости у нас, Игорёк. Беда у людей, помочь надо, - просто ответила Вера Степановна.
Мужчина долго, пристально смотрел на Катю. Суровость на секунду дрогнула, взгляд заметно смягчился, когда он перевёл глаза на Машу. Катя увидела не осуждение, а сочувствие и какое-то знакомое ему самому отчаяние.Заходите, - тихо сказал Игорь, отступая вглубь.
Комнатка оказалась крошечной: стол, два стула, железная койка со старым одеялом, маленький холодильник. Пахло крепким чаем и металлом.
- Присаживайтесь, - Игорь кивнул на койку. - Что стряслось?
- Да кошелёк Катенька потеряла, - ответила за неё Вера Степановна, уже хозяйничая. Она достала из холодильника бутылку молока и налила в эмалированную кружку. - А в кошельке вся наличность.
- Понятно, - Игорь потер переносицу. - История знакомая. Тут почти каждый день кто-нибудь что-нибудь теряет. Найдётся, может быть, только вот когда - вопрос. Документы хоть на месте?
- Да... в рюкзаке, - прошептала Катя. - Но денег совсем нет. Ни копейки. А нам нужно было в соседний город...
- Как тебя зовут, милая? - повернулась к девочке Вера Степановна.
- Маша, - тихо ответила девочка.
- А вот попей-ка молочка, Машенька. У меня и бублики с маком есть. Игорёк, давай-ка сюда.
Игорь молча достал с полки пакет с сушками. Вера Степановна налила в другую кружку горячей воды из старого чайника, плеснула заварки.
- Кушай, не бойся, - ласково погладила она Машу по голове.
Тем временем Игорь сел напротив Кати.
- Екатерина Васильевна?
- Можно просто Катя, - всхлипнула она.
- Катя, - Игорь немного помолчал. - Ехать вам сейчас в город смысла нет. Без денег, без билетов да ещё и в вашем положении... Я так понимаю, вы не просто "в гости" собрались. Проблемы?
Катя вздрогнула и испуганно подняла глаза.
- Не удивляйтесь, - продолжил он. - Я здесь не первый год. Видел таких, как вы: испуганные, с одним чемоданом в руках. В семье проблемы? Простите за прямоту.
Катерина молча кивнула.
- Если вы от кого-то скрываетесь, - Игорь говорил спокойно, но твёрдо, - первое место, где вас будут искать, это вокзал. Камеры тут везде. Узнать, на какой поезд вы сели, пара минут. Вам сейчас садиться в поезд нельзя. Лучше затаиться.
- Но где? У меня никого нет. И денег... совсем нет, - прошептала Катя.
Игорь замолчал, барабаня пальцами по столу, смотря в стену. Вера Степановна в это время поила Машеньку чаем и что-то ласково шептала.
- Есть одно место, - наконец сказал он. - Дача. Не моя - моего покойного друга, лесника. На самой окраине города. Там уже полгода никто не жил. Я только иногда заезжаю, хозяйство смотрю. Удобств почти нет: вода в колодце, туалет на улице. Зато печка есть. Главное - крыша над головой. И, как мне кажется, там вас никто не найдёт.
Катя растерянно смотрела на него:
- Я даже не знаю... Неловко как-то. Мы же едва знакомы...
- Верно, не знаете, - согласился Игорь. - Но и мы вас не знаем. А выбор у вас, по правде, небогатый. Я, конечно, подам заявку о пропаже кошелька, но надеяться на быстрый результат не стоит.
- Игорёк, ну что ты так сурово, - вмешалась Вера Степановна. - Мы поможем. Я с вами поеду - ну хоть первое время. А Игорь у меня золотой. Суровый на вид, но справедливый. Эколог бывший. Это его за принципиальность уволили... Не дал какому-то богатею лес вырубить, вот и мается теперь дежурным.
Катя посмотрела на Машу. Девочка уже освоилась, с аппетитом грызла бублик и с любопытством поглядывала на Игоря.
- Мам, а мы поедем на дачу? - вдруг спросила она.
Катя колебалась всего секунду. Этот мужчина с честными глазами и его сердечная мама вызывали у неё странное, но тёплое доверие. Главное - они предлагали то, чего у неё больше не было: безопасную крышу над головой.
Она посмотрела на дочку и кивнула:
- Поедем, солнышко.
- Ну тогда собирайтесь, - Игорь поднялся. - У меня машина, правда, старенькая "Жигули", еле дышит, но довезёт. Смена заканчивается минут через пятнадцать. Я вас отвезу. И тебя тоже, мам, - добавил он, взглянув на Веру Степановну.
Старенькие "Жигули" натужно гудели, вырываясь из городских пробок. Вера Степановна сидела сзади с Машенькой, убаюкивая её тихой песенкой. Катя устроилась на переднем сиденье. Игорь вёл машину молча, сосредоточенно глядя на дорогу. Городские пейзажи сменились унылыми пригородами, а затем затерянной в лесу грунтовкой. Машина подпрыгивала на ухабах, и Катя невольно погрузилась в воспоминания.
Всего сутки назад она была хозяйкой роскошного дома и женой Арсения Толмачёва, влиятельного бизнесмена. До недавних событий работала помощником повара в уютном кафе с забавным названием "У Марьи Иванны". Муж настаивал, чтобы она бросила эту "грязную" работу, но Катя обожала своё дело. Она действительно была талантливым поваром, а её старый, засаленный кулинарный учебник с пометками на полях, который она в спешке захватила, уходя от мужа, был для неё почти талисманом.
Она давно подозревала, что у Сени кто-то есть. Его личная помощница Анна, хищная блондинка, смотрела на Катю с снисходительной жалостью. Муж стал холоден, часто задерживался, говорил о сделках. Катя терпела скорее ради дочери и видимости семьи, чем ради себя.
Но вчера всё рухнуло.
Арсений уехал на срочную встречу, в спешке забыв рабочий планшет. Катя нашла его на столике в гостиной. Обычно она не лезла в мужнины дела, но в тот раз что-то словно подтолкнуло её. Планшет оказался без пароля.
Сначала она увидела то, чего и так боялась: переписку с Анной. Грязные, унизительные сообщения, в которых Арсений называл её "моя кухарка-наседка" и обсуждал с любовницей детали предстоящего уик-энда в Москве. С первых строк по щекам Кати потекли слёзы. Но то, что она обнаружила дальше, было куда страшнее.
Скрытые папки. Контракты на "санитарную вырубку". Карты лесных массивов с красными пометками. Фотоотчёты: гигантские территории, превращённые в унылые пустыни, усеянные пнями. Уважаемый бизнесмен-меценат оказался циничным лесным браконьером.
Самый страшный файл заставил её похолодеть. Это был план вырубки Родниковой рощи - того самого леса, где находился лучший в области детский оздоровительный лагерь. Место, куда Катя уже почти купила путёвку для Маши на следующий год. Для своей ласковой и мечтательной девочки, которая обожала природу, подбирала бездомных котят и подкармливала дворняг.
Сеня собирался уничтожить этот лес ради денег.
В тот миг она поняла: муж не остановится ни перед чем. Он не только изменник - он хладнокровный преступник.
Катю охватила паника. Она действовала как в тумане. Схватив один чемодан, бросила туда Машины вещи, её любимую куклу и свой драгоценный учебник. Немного подумав, написала короткую злую записку: "Я знаю про лес и твои любовные похождения. Не ищи нас. Прощай". Уже по пути к вокзалу позвонила шеф-повару и предупредила, что больше не выйдет на работу.
Машина резко дёрнулась и встала. Игору пришлось ударить по тормозам. Старые "Жигули" взвизгнули и замерли посреди тёмной лесной дороги. Катя удивлённо посмотрела на него, но он не отвечал, глядя в сторону обочины.
- Сынок, что случилось? - встревоженно спросила Вера Степановна.
- Тише. Там что-то, - Игорь выключил двигатель.
В наступившей тишине стал слышен тонкий жалобный писк.
- Кто это?.. - прошептала проснувшаяся Маша.
Игорь молча открыл дверь и вышел. Осторожно подошёл к кустам у дороги, включил фонарик. День был пасмурный, без света в зарослях ничего не разобрать. Писк стал громче, отчаяннее. В ту же секунду Игорь наклонился и осторожно поднял что-то с земли.
Когда он вернулся к машине, Катя ахнула. На его больших, огрубевших ладонях лежал дрожащий комочек рыжей шерсти. Маленький лисёнок. Совсем кроха, глазки-бусинки испуганно моргали.
- Похоже, мамы рядом нет, - хмуро сказал Игорь. - Может, машина сбила, или...
- Какой маленький... - Маша прижалась носом к стеклу. - Мам, смотри, лисичка!
Лисёнок пискнул и попытался спрятаться в ладони Игоря. Это было трогательно: суровый мужчина средней возрастной и крошечное беззащитное существо.
- Вот они, последствия браконьеров и вырубок, - глухо произнёс Игорь, садясь за руль. - Звери без дома остаются, потом на дорогу выходят.
Катя вздрогнула, вспомнив карты в планшете Арсения.
- Мы что, возьмём его с собой? - с надеждой спросила Маша.
Игорь смущённо посмотрел на Катю:
- Выкормить надо. Дело хлопотное...
- Пожалуйста, дядя Игорь! - взмолилась Маша.
- Решено, - вмешалась Вера Степановна. - Забираем. Не пропадать же дитю. Разве он виноват, что так вышло?
Игорь тяжело вздохнул, но в глазах его появилось тепло. Он бережно передал лисёнка на заднее сиденье.
- Ой, он дрожит, - Маша осторожно погладила зверька. - Испугался, наверное. Давайте назовём его Рыжик.
- Пусть будет Рыжик, - согласилась Катя, чувствуя, как ледяной обруч страха вокруг сердца на секунду ослаб.
Минут через двадцать Игорь подъехал к даче покойного лесника. Место было действительно глухое: старый покосившийся дом, оплетённый диким виноградом, вокруг - лес, тихий и настороженный.
- Заходите, - Игорь открыл ворота. - Электричество должно работать, я за счётами слежу. А вот остальное...
Пока Игорь возился с ржавым замком, Маша дёрнула Катю за рукав:
- Мам, смотри!
За ветхим заборчиком стоял небольшой сарай, больше похожий на конюшню. Изнутри послышалось тихое фырканье.
Игорь усмехнулся:
- Это Ночка и Красавчик. Лошади. Друг мой держал их при жизни. После его смерти хотели на бойню отправить, да я не дал. Через день привожу им сено и воду. А по выходным на лугу пасу.
Он открыл калитку. Из полумрака сначала высунулась одна вороная голова - Ночка, а за ней, жался, боязливо выглядывая, молоденький гнедой жеребёнок - Красавчик.
Маша застыла, раскрыв рот. Лошадей она видела только на картинках.
- Они настоящие?
- Настоящей не бывает, милая, - улыбнулась Вера Степановна.
Девочка светилась от восторга:
- Мам, у нас теперь лисёнок и две лошадки!
Катя смотрела на счастливое лицо дочери и чувствовала, как на душе теплеет. На минуту она даже забыла о кошельке и погоне. Здесь, в этом забытом богом уголке, Маша улыбалась так, как не улыбалась уже очень давно.
В доме было холодно и пахло пылью. Мебель накрыта пожелтевшими простынями. Воду нужно было носить из колодца. Удобства - деревянный домик в углу участка. После их роскошного дома с тёплыми полами и тремя ванными комнатами это был, конечно, шок.
В кармане пальто завибрировал телефон. На экране - "Арсений". Звонок не прекращался: муж явно уже нашёл её записку и решил немедленно "разобраться". Пальцы дрогнули, но Катя сбросила вызов и тут же выключила телефон.
"Всё. Обратной дороги нет", - подумала она.
- Мам, кушать хочется, - тихо сказала Маша.
- Конечно, милая, сейчас приготовлю, - Катерина словно встрепенулась. Готовка всегда её успокаивала.
- Игорь, тут плита есть?
- Старая электроплитка, на кухне. А продукты... какие набрали, те и есть, - пожал плечами он.
Катя прошла на маленькую кухоньку и увидела на столе одноконфорочную плитку с ржавчиной по краям. Нашла в рюкзаке запас: банку тушёнки, гречку, хлеб. Покачав головой, включила плитку в розетку. Та чихнула, мигнула и погасла.
- Она не работает, - Катя заметно занервничала.
- Спокойно, - Игорь подошёл и мягко отодвинул её. - Контакт, скорее всего, отошёл. Обычное дело.
Он достал отвёртку и принялся возиться с проводами. Катя наблюдала за его сильными, уверенными руками. В его движениях не было суеты, от него веяло спокойной, земной надёжностью - такой, какой от Арсения она никогда не чувствовала.
Параллельно он отдавал указания:
- Мам, посмотри, какая картонная коробка есть, лисёнка надо уложить. Смотри, вон старая телогрейка висит - постели ему.
Через несколько минут Рыжик уже копошился в коробке на тёплой подстилке, а Вера Степановна крошила ему хлеб в блюдце с молоком.
- Готово, - сказал Игорь.
Плитка под сковородкой загорелась ровным красным кругом.
- Спасибо, - искренне сказала Катя.
- Да ладно, - хмыкнул он. - Тут не такое ещё приходилось чинить.
- Катюш, ты не переживай, - Вера Степановна мягко коснулась её плеча. - Всему научу, помогу. В городе вы как в теплице, всё под рукой. А тут жизнь другая, настоящая. Но ты её не бойся.
Катя кивнула, с трудом сдерживая слёзы благодарности.
- Машенька, - позвала Вера Степановна. - Пойдём-ка, пока мама ужин готовит, лошадок покормим. У меня морковка припасена.
- Пойдём! - радостно откликнулась Маша.
Катя с улыбкой посмотрела в окно: старушка показывала Маше, как правильно держать морковку на раскрытой ладони. Сначала девочка боялась, но через минуту восторженно ахнула, когда мягкие губы Ночки осторожно взяли угощение. Красавчик фыркал и бодал Машу плечом, требуя свою морковку.
В этот момент Катерине вдруг остро, почти болезненно захотелось поговорить со своей мамой. Но она тут же одёрнула себя. Они почти не общались два года - с тех пор, как Ирина Петровна переписала их общую трёхкомнатную квартиру на младшего сына Никиту. Кате не досталось ничего, хотя брат - взрослый мужик без семьи и работы, откровенно гулящий и живущий за мамин счёт. Но мать будто этого не видела: Никита всегда был её любимчиком.
Катя вспомнила, как в детстве часами сидела с братом над уроками, пока подружки гуляли во дворе.
"Катенька, ты же старшая, следи за братиком", - повторяла мама.
Когда Катерина вышла замуж, мать только и говорила:
"Держись за него, дочка. Такого мужа на руках носить надо."
Ирина Петровна неизменно вставала на сторону зятя, даже когда дочь плача жаловалась на его холодность или грубость. Любые разговоры о разводе пресекались:
"Стерпится - слюбится. Главное - семья. И чтобы ребёнок в достатке рос".
Вот почему Катя даже не позвонила маме, когда сбежала. Она знала: поддержки не будет. Скорее, скажут возвращаться и прощения просить.
Вечером, когда Маша, устав от впечатлений и сытная от гречки с тушёнкой, уснула на старом диване, прижав к себе Рыжика, взрослые сидели на кухне. Игорь уехал в город на ночное дежурство, но обещал утром привезти продукты. За окном шумел лес.
- Тяжело тебе, наверное, - Вера Степановна налила Кате травяного чаю.
И вдруг Катя, сама от себя не ожидая, начала говорить. Рассказала всё: про мужа, про лес, про мать, про страх.
- Понимаете, не могу я ей позвонить, - закончила она, глядя на пляшущий огонёк свечи. - Не поймёт. Осудит.
Вера Степановна долго молчала, а потом мягко обняла её за плечи.
- Может и осудит... сначала. Знаешь почему?
- Потому что брата любит, а меня нет, - горько усмехнулась Катя.
- Потому что мать она. Уверена: она за тебя боится. И, думаю, твоя мама видела в этом Арсении защиту от бедности. Видать, своё недоедала в молодости. Не со зла она тебя к разводу не подпускала, по-своему счастья хотела.
- Счастья... - устало повторила Катя. - А Никиту тогда зачем балует?
- Брат твой, видно, слабый вырос. А ты сильная. Вот на тебя и навешивали всё. Так в семьях бывает. Но с мамой мириться всё равно надо.
- Зачем? Чтобы она мне снова сказала, что я дура и должна приползти к мужу-преступнику на коленях?
- Хотя бы затем, - Вера Степановна посмотрела ей прямо в глаза, - что если, не дай бог, этот твой Арсений вас найдёт? Или с Машенькой что-то случится? К кому ты первой пойдёшь? Кому позвонишь? Мама одна. Какая ни есть. Другой не будет. Самый близкий человек. А обиды... они проходящие.
Катя молчала. Простые слова попали точно в болевую точку.
- Позвони ей, Катюш, - тихо попросила Вера Степановна. - Не сейчас. Завтра. Игорь привезёт новую сим-карту. Скажи просто: "Я жива, здорова. С Машей всё в порядке". Про лес ей знать не надо. Про вокзал тоже. Скажи только, что уехала и любишь её. Неужели это так сложно?
Катя подняла глаза, полные слёз:
- Я боюсь.
- Нормально бояться, - мягко сказала старушка. - Ты сильная, справишься.
Катерина глубоко вздохнула и медленно кивнула:
- Хорошо. Я позвоню. Обещаю.
Тем временем, в роскошном кабинете Арсения Толмачёва, отделанном тёмным деревом и стеклом, воздух будто трещал от напряжения. Сам Арсений в идеально сидящем костюме походил на зверя, загнанного в угол.
Он только что закончил разговор с начальником службы безопасности. По его словам, Катя с Машей не садились ни на один поезд и не покупали билетов. С автобусами та же история. Будто испарились.
На белом кожаном диване сидела Анна - личная помощница и любовница. Идеальная укладка, ледяные голубые глаза, короткое, но строгое платье.
- Не могла она далеко уехать, - сказала Анна ровным голосом. - Испугалась. Какая-то кухарка...
- Не называй её так! - рявкнул Арсений, рубанув воздух ладонью.
Лицо его перекосилось от злости.
- Это с твоих слов она "кухарка". А теперь эта "кухарка" видела папки и знает про Родниковую рощу. Она не просто сбежавшая жена, а живой свидетель. Бомба, которая может рвануть в любую секунду.
Анна поднялась и подошла к нему, аккуратно убрав прядь волос с его лба.
- Значит, - тихо произнесла она, глядя ему прямо в глаза, - эту простушку нужно найти раньше, чем она поймёт, что держит в руках.
- Я уже подключил Виктора, - буркнул Арсений.
- Виктор для такого дела слишком груб, - перебила его Анна. - Он хорош, когда надо двери выбивать. А здесь нужна серая мышь, которая незаметно проникнет туда, где прячется твоя беглянка.
- И что ты предлагаешь?
- Давай этим займусь я, - в голосе её прозвучала сталь. - Найду человека, который сделает всё тихо.
Арсений посмотрел в её бездонные глаза и поймал себя на мысли, что не доверяет ей. Но сейчас был не лучший момент разрывать отношения.
- Ладно. Попробуй. Главное - найди её и верни мне дочь. Дальше я сам разберусь.
Анна кивнула и вышла. Каблуки отбивали по мрамору чёткий, безжалостный ритм. Едва за ней закрылась дверь, она достала телефон.
- Михаил, у меня для вас работа. Объект - женщина с шестилетним ребёнком. Дело очень деликатное. Думаю, напоминать о тайне не нужно.
На том конце провода угрюмый частный детектив хмыкнул:
- Деликатность дорого стоит, Анна Андреевна. Вы знаете мои расценки.
- Получите вдвое больше, если найдёте их за сорок восемь часов. Они где-то в области.
Пока в городе затягивалась пружина погони, жизнь Кати на старой даче входила в новый ритм. Первые дни были тяжёлыми. Носить воду из колодца оказалось непросто. Старая плитка то и дело капризничала, и Катя, вспоминая свою блестящую индукционную панель, иногда ругалась сквозь зубы. К счастью, рядом всегда была Вера Степановна, учившая её топить печь и жить "по-простому".
Машенька с восторгом кормила Ночку и Красавчика, возилась с Рыжиком. Лисёнок быстро привык к людям, ходил за Машей хвостом и даже пытался забраться к ней на колени.
На третий день, пропалывая маленький огород рядом с домом, Катя пыталась вытащить особенно упрямый корень пырея. В этот момент за забором раздался уверенный женский голос:
- Вы его так не вытащите. Подрезать надо глубже.
Катя вздрогнула и обернулась. У забора стояла женщина лет сорока, крепкая, с короткой стрижкой и пронзительными карими глазами. На ней были рабочие джинсы и футболка.
- Здравствуйте, - Катя настороженно выпрямилась, вытирая руки о штаны.
- Привет, я Ольга. Из двенадцатого дома, через три участка. Редко тут бываю, магазин у меня в городе, цветочный. А вы... я смотрю, новые жильцы. В первый раз вижу.
- Ну да, - Катя замялась, подбирая слова. - Мы... на лето. Отдохнуть от города. Я Катерина, это моя дочь Маша.
Ольга мазнула взглядом по бледному лицу Кати, по её рукам, явно непривычным к земле, по стареньким "Жигулям" у ворот.
- Отдыхаете, значит, - усмехнулась она. - А по мне так вы не отдыхать приехали, а прятаться. Я не права?
Катя побледнела:
- Что вы имеете в виду?
- Не бойся, - Ольга махнула рукой. - По глазам вижу. Сестра по несчастью. Сама шесть лет назад "отдыхать" сюда приехала. От мужа.
- Вы тоже? - прошептала Катя.
- Тоже. Золотые руки были у человека, да всё пропил. Алкоголиком стал. Как руку на меня поднял - я вещи собрала, сюда махнула. Тут он меня и не нашёл. Так что добро пожаловать в клуб отдыхающих. Если что нужно - обращайся. Инструмент есть, семена, да и советом помогу. За советы денег не беру.
У Кати отлегло от сердца. Впервые за долгое время она почувствовала не угрозу, а поддержку.
Вечером снова приехал Игорь. Привёз продукты и пакет мясной обрези для лисёнка. За ужином немного помолчал, а потом, явно решившись, сказал:
- Я сегодня говорил со своей знакомой, Людмилой. Она медсестра в районной больнице. Им в столовую нужен повар. Заведующая в декрете, помощница заболела. Зарплата небольшая, но официальное оформление, соцпакет. Больничный комплекс, проверять там тебя никто не будет. Хочешь попробовать?
- Попробовать?.. - Катя улыбнулась сквозь слёзы. - Конечно хочу. А когда?
- Завтра утром. Съездим, Люда тебя встретит, всё покажет, - Игорь смотрел на её лицо, на ямочки на щеках, которые появились от улыбки, и чувствовал, как что-то в его суровой душе переворачивается.
Больничная столовая была полной противоположностью уютному кафе "У Марьи Иванны": огромные алюминиевые кастрюли, гул вытяжек, запах дезинфекции и варёной капусты.
Заведующая производством, суровая Тамара Павловна, смерила Катю тяжёлым взглядом:
- Значит, ты Толмачёва. Раньше в кафе работала. А нами не побрезгуешь?
- Я готовить люблю, - спокойно ответила Катя, завязывая фартук. - Так что не побрезгую. Что сегодня в меню?
- Борщ, котлеты на пару, пюре и компот. Справишься?
- Думаю, да, - уверенно кивнула она.
Катя словно окунулась в привычную стихию. Руки сами находили нужный ритм, нож стучал по доске. Она не просто варила борщ - она колдовала. Сделала зажарку чуть ароматнее, добавив щепотку сушёного укропа, нашедшегося на полке. В конце добавила каплю чесночного сока.
К обеду по коридору поплыл такой запах, что в столовую заглянул дежурный хирург:
- Тамара, вы кого наняли? Пахнет как у моей мамы дома.
Катя улыбнулась. Она чувствовала: здесь, в этой суете, она на своём месте.
В перерыве к ней подошла худощавая женщина с добрыми, но уставшими глазами.
- Ну как, осваиваешься? Я Людмила.
- Да, Люда. Спасибо вам огромное. Для меня это правда спасение, - искренне сказала Катя.
- Хорошо, - Людмила облегчённо вздохнула. - Я с просьбой. Ты после смены не могла бы ко мне зайти? Помочь кое с чем. Я заплачу.
- Да что вы, какая плата. Конечно, зайду.
Квартира Людмилы была маленькой, но чистой, пахло лекарствами и травами. В комнате, в кресле-каталке у окна, сидел пожилой мужчина, укрытый пледом. Он смотрел в одну точку, никого не замечая.
- Это мой папа, Захар Петрович, - шёпотом сказала Людмила. - Доктор наук. Учёный с мировым именем был. Всю жизнь экологии посвятил. Леса наши изучал. Год назад инсульт... Теперь угасает на глазах. Говорят, апатия. Почти не ест. Я лекарства в еду подмешиваю, но толку мало. А раньше у него аппетит был отменный...
Катя перевела взгляд на поднос, который Люда собиралась нести отцу: жидкая серая манка и стакан киселя.
- Люд, ну разве это еда? - мягко сказала Катя. - От такого и здоровый в тоску впадёт. Что он любил до болезни?
Людмила задумалась:
- Мамину курицу. Бульон... золотой такой, с домашней лапшой. И ещё сырники по утрам, с бабушкиным вареньем.
- Значит так, - решительно сказала Катя. - Завтра приду пораньше. Будет и бульон, и сырники.
На следующий день, отработав смену, Катя предупредила Веру Степановну, что задержится, и пришла к Людмиле. По дороге купила цыплёнка, домашний творог и яйца. Кухня быстро наполнилась запахами. Катя не просто готовила, она творила.
Сначала сварила бульон, процедила его до прозрачности. Потом замесила тесто для лапши. Обжарила пышные, румяные сырники и сделала к ним соус из лесных ягод, которые Маша недавно собрала.
- Лекарство добавили? - уточнила она.
- Да, конечно, - Людмила смотрела на поднос круглыми глазами.
Катя сама внесла еду в комнату:
- Захар Петрович, здравствуйте. Я Катерина. Попробуйте, пожалуйста. Это от души.
Пожилой мужчина медленно повернул голову. В глазах на секунду мелькнуло осмысленное выражение. Он втянул аромат.
- Вкусно пахнет... как у моей Маруси, - тихо сказал он.
Рука потянулась к ложке. Раз, другой... Потом он взял сырник. Людмила в дверях прижала ладонь ко рту, чтобы не расплакаться: впервые за год отец ел с аппетитом.
С тех пор Катя стала приходить каждый день. Готовила то овсянку с печёным яблоком, то нежный рыбный пирог, то запеканку. Захар Петрович на глазах оживал. Через неделю попросил очки и газету, ещё через несколько - свои книги.
Однажды вечером, когда Катя принесла ужин, он посмотрел на неё ясным взглядом:
- Катерина, ваши блюда вернули мне вкус не только к еде, но и к жизни. Люда сказала, что вы попали в беду.
- Ничего... - попыталась отмахнуться Катя.
- Я знаю, что у нас в краях творится, - устало улыбнулся Захар Петрович. - Здесь почти всё "вертится" вокруг леса. Всю жизнь с этим боролся. И хорошо знаю, кто за этим стоит. Толмачёвы. Сначала отец, Дмитрий Егорыч, теперь сынок его, Арсений.
Катя похолодела:
- То есть вы его тоже...
- Наслышан, - мрачно ответил он. - Как вашу фамилию от Люды услышал, сразу всё понял. Сила у меня теперь не та, чтобы напрямую бороться. Но в моём кабинете, - он кивнул на запертую дверь, - хранится архив: десятилетия исследований, карты, отчёты. Всё, что я собрал на этих лесорубов. Ключ у Людмилы. Пользуйтесь. Может, то, чего не смог сделать старый учёный, сможет сделать женщина с добрым сердцем.
Следующая часть рассказа: