Светлана стояла у открытого холодильника Валентины Степановны и не верила своим глазам.
На верхней полке — три банки красной икры. Рядом — упаковка мраморной говядины, ценник ещё не оторван: 800 рублей. Ниже — мидии в каком-то соусе, сыр дор блю с плесенью, хамон в вакуумной упаковке. В ящике для овощей — манго, личи, какой-то экзотический фрукт, названия которого Светлана даже не знала.
Она медленно закрыла дверцу холодильника. Открыла кухонный шкаф. Там — коробки бельгийского шоколада, итальянское печенье, французский мармелад.
«А внукам моим она приносит гнилые мандарины и каменное печенье», — подумала Светлана, чувствуя, как внутри закипает злость.
— Поленька, ты что там застряла? — донёсся из комнaты хриплый голос свекрови. Валентина Степановна изображала больную — лежала в халате, кашляла в платочек, охала.
Светлана закрыла шкаф. Глубоко вдохнула. Вышла в комнату с натянутой улыбкой:
— Всё, Валентина Степановна. Лекарства на столе, сок в холодильник поставила. Выздоравливайте.
— Спасибо, доченька, — прослезилась свекровь. — Хорошо, что хоть ты обо мне заботишься. А то совсем одна осталась, никому не нужна...
Светлана вышла из квартиры, не попрощавшись.
Два месяца назад умер Олег Николаевич, муж Валентины Степановны. Военный пенсионер, получал хорошую пенсию — тысяч сорок. Валентина Степановна за всю жизнь проработала ровно пять лет — в молодости, до рождения Игоря. Потом сидела дома, занималась хозяйством, мужем, сыном. Своя пенсия у неё была смешная — тринадцать тысяч.
Когда Олега Николаевича не стало, Валентина Степановна сразу почувствовала разницу. Тринадцать тысяч — это не сорок. Но у покойного мужа оставались накопления на сберкнижке — тысяч триста. Можно было жить припеваючи ещё года два-три, если разумно тратить.
Но Валентина Степановна не собиралась жить на свои деньги, если можно жить на чужие.
Первый раз она пришла к сыну через неделю после похорон.
Светлана помнила тот вечер. Они с Игорем сидели на кухне, просто разговаривали. Валентина Степановна вошла с пакетом, поставила на стол. Начала доставать гостинцы для внуков — Мишки и Лизы.
Сначала три помятых, подгнивших апельсина. Потом — пачку печенья, которое было твёрдое, как камень, явно лежало несколько месяцев. Следом — горсть карамелек, половина без фантиков, слипшихся в один ком.
— Простите, что так скромно, — вздохнула свекровь, театрально приложив руку к сердцу. — На что денег хватило...
Игорь и Светлана переглянулись. Светлана хотела было сказать, что не надо было вообще ничего покупать тогда, но промолчала.
— Ещё мне лекарство нужно купить, — добавила Валентина Степановна, всхлипывая. — За пять тысяч. Доктор выписал. Подожду, когда пенсию дадут. Только вряд ли хватит, на еду же тоже нужны деньги...
Игорь вскочил со стула:
— Мама! Почему сразу не сказала?! Сейчас дам!
Он побежал в прихожую, вернулся с пятью тысячами в руке. Протянул матери.
— Ой, спасибо, сыночек! — Валентина Степановна прижала деньги к груди, и по щекам покатились слёзы. — Только ты у меня остался. Только на тебя я могу рассчитывать!
Игорь обнял мать, прижал к себе. Светлана сидела, глядя на эту картину, и чувствовала какое-то смутное беспокойство.
Через две недели история повторилась. Валентина Степановна снова пришла — на этот раз со скидочными йогуртами для внуков и жалобами на то, что «совсем денег не осталось, даже на хлеб и крупу».
Игорь снова дал денег. Три тысячи.
Ещё через неделю — опять. «Нужно купить таблетки для сердца».
Ещё через десять дней — «На коммуналку не хватает».
Светлана молчала. Терпела. Но когда через месяц Валентина Степановна в очередной раз пришла с протянутой рукой, Света не выдержала.
— Что за таблетки пьёт твоя мать? — спросила она, когда Валентина Степановна ушла. — Никому столько не назначают. Ты ей уже тысяч пятнадцать за месяц отдал.
— Это на разные лекарства, — буркнул Игорь, не глядя на жену. — Плюс на хлеб, продукты. Ей ведь жить не на что.
— У тебя, помимо неё, есть семья: я и дети! — Светлана скрестила руки на груди. — Деньги ты берёшь из общего бюджета!
— Ты хочешь сказать, что ты против того, чтобы я помогал своей матери?! — взорвался Игорь. — Ты видишь, как ей тяжело! Она одна! Ей нужна помощь!
— Если бы она действительно нуждалась, пошла бы работать, — холодно ответила Светлана.
— Она пожилой человек с больным сердцем!
— Моя мама тоже одна. Тоже болеет. Но почему-то мы ей не помогаем!
— Нина Павловна не просит. Значит, сама справляется.
— Потому что у неё есть совесть! — выпалила Светлана.
— Разговор окончен! — рявкнул Игорь и вышел из кухни, хлопнув дверью.
С того дня между супругами повисла напряжённая тишина. Игорь больше не говорил жене, даёт ли деньги матери. Но Светлана знала — даёт. Это было видно по тому, как быстро таяли их накопления.
И вот теперь она стояла у холодильника Валентины Степановны и смотрела на красную икру.
Всю дорогу домой Светлана молчала. Села в машину, завела, поехала. Руки сжимали руль так, что побелели костяшки пальцев. В голове крутилась одна мысль: «Значит, на лекарства денег нет, а на хамон — есть?»
Дома она дождалась, когда Игорь вернётся с работы. Он вошёл, скинул куртку, прошёл на кухню.
— Как мама? — спросил он, наливая себе воды.
— Отлично, — ровно ответила Светлана. — В холодильнике у неё красная икра, мраморная говядина и мидии. В шкафу — бельгийский шоколад. Так что не переживай, твоя мама не голодает.
Игорь поперхнулся водой. Поставил стакан на стол:
— Ну и что с того? Она не имеет права нормально питаться?
— Красная икра, хамон, манго? — Светлана повысила голос. — Напомни, когда мы в последний раз это ели?!
— Ты придираешься...
— Я придираюсь?! Она нам приносит гнилые апельсины по акции, а сама жрёт деликатесы на наши деньги!
— Не смей так говорить о моей матери!
— Тогда скажи мне, — Светлана подошла ближе, глядя мужу в глаза, — ты будешь и дальше её содержать?
Игорь сжал челюсти:
— Буду. Пока ей нужна моя помощь.
— Хорошо, — кивнула Светлана. — Тогда мы будем помогать и моей маме. Ровно той же суммой, что ты отдаёшь своей.
— Это какая-то блажь и ерунда! — Игорь махнул рукой. — Зачем ей помогать, если она не просит?
— Потому что это справедливо! — отрезала Светлана. — Обе наши матери — вдовы, обе пенсионерки, обе нуждаются. Если помогаем одной, будем помогать и другой. Поровну.
— Света, это глупо...
— Нет. Это честно. Решай. Чем это твоя мать лучше моей?
Игорь постоял, сопя, потом процедил сквозь зубы:
— Ладно. Как хочешь.
На следующий день Светлана поехала к матери.
Нина Павловна жила в старой хрущёвке. Вдовела уже лет пять — муж умер от инфаркта. Пенсия — пятнадцать тысяч, работала техничкой в школе на пол ставки, получала ещё восемь. Жила скромно, но никогда не жаловалась, не просила.
— Мам, — сказала Светлана, входя в квартиру, — я привезла тебе деньги.
Нина Павловна, невысокая, седая, в застиранном халате, удивлённо подняла брови:
— Зачем?
— Помочь хочу. Вот, пятнадцать тысяч. Каждый месяц буду привозить.
— Доченька, мне не нужно...
— Нужно, мам. Бери.
Нина Павловна взяла деньги неуверенно, с недоумением:
— Света, у вас что-то случилось?
— Нет. Просто решили, что пора помогать родителям. Обоим.
Прошёл месяц. Светлана исправно отдавала матери пятнадцать тысяч. Игорь столько же отдавал своей. Итого тридцать тысяч из семейного бюджета уходило на содержание матерей.
Зарплата Игоря — шестьдесят тысяч. Светлана получала сорок пять. Итого сто пять. Вычесть тридцать на матерей, тридцать пять на ипотеку, пятнадцать на коммуналку и бензин. Оставалось двадцать пять на еду, одежду, школу для двоих детей, всё остальное.
Через два месяца семья начала задыхаться.
— Мама, дай на кино, — попросил Миша.
— Нет денег, сынок.
— Но ты же обещала!
— Извини.
Лиза принесла записку из школы — нужно сдать три тысячи на рабочие тетради.
— Подожди до зарплаты, — сказала Светлана.
Игорь хотел купить себе новую куртку — старая совсем износилась. Посмотрел цены, махнул рукой:
— Доношу эту.
Холодильник опустел. Светлана стояла у плиты, варила макароны с сосисками в третий раз за неделю. Игорь вошёл на кухню, посмотрел на кастрюлю:
— Опять макароны?
— Денег больше нет ни на что.
— Может, хватит отдавать деньги твоей матери?
Светлана обернулась:
— Своей перестань давать — и я моей перестану.
— Моей маме нужна помощь!
— Моей тоже.
Игорь ударил кулаком по столу:
— Нина Павловна работает! Ей не нужны наши деньги!
— Работает техничкой за восемь тысяч! Чтобы концы с концами свести! А твоя мать сидит на попе ровно и лопает красную икру! Так что не надо мне тут рассказывать!
— Света, прекрати этот бред!
— Не прекращу. Либо обеим, либо никому.
Прошло ещё два месяца. Денег катастрофически не хватало. Дети не ходили на развлечения. Светлана отказалась от парикмахера, красила волосы дома. Игорь бросил спортзал — не потянул абонемент.
На работе у Светланы случился аврал, задерживалась до десяти вечера. Некогда было готовить — питались полуфабрикатами.
Игорь звонил матери реже. Валентина Степановна чувствовала, что что-то не так, но пока молчала.
А потом грянул гром.
Вечером позвонил телефон. Игорь снял трубку:
— Алло?
— Сыночек, это я, — прозвучал надтреснутый голос Валентины Степановны. — Мне срочно нужны деньги.
— Мама, я на той неделе давал...
— Нужно ещё. Мне врач сказал — операция нужна. На зубе. Срочно. Нужно пятьдесят тысяч.
Игорь побледнел:
— Пятьдесят?!
— Да. Иначе... — она всхлипнула. — Иначе я могу умереть от инфекции.
— Мама, подожди, я сейчас... я что-нибудь придумаю!
Он положил трубку. Повернулся к Светлане, которая стояла в дверях:
— Маме нужна операция. Пятьдесят тысяч.
Светлана молча смотрела на мужа.
— Света, нужно найти деньги!
— Где? — спокойно спросила она. — У нас их нет.
— Возьмём кредит!
— Кредит? Чем мы будем его отдавать?
— Света, это моя мать! Она может умереть!
Светлана прошла на кухню, села за стол:
— Игорь. Садись.
Он сел напротив, напряжённый, с бегающими глазами.
— Твоя мать, — медленно начала Светлана, — не умирает. У неё нет никакой операции. Это очередная выдумка, чтобы вытянуть из тебя деньги.
— Ты не знаешь!
— Знаю. Я видела её холодильник. Там красная икра и мраморная говядина. Видела её шкафы. Там бельгийский шоколад. Человек, которому действительно нужны деньги на жизнь, так не питается.
— Может, она накопила... откладывала, ей подарили...
— Кто подарил? Подруги на пенсию в тринадцать тысяч? — Светлана усмехнулась. — Она живёт на деньги, отложенные твоим отцом. И на те, что ты ей даёшь. И прекрасно себя чувствует.
— Ты предлагаешь не дать ей денег на операцию?!
— Я предлагаю проверить, есть ли операция вообще. Позвони врачу. Попроси справку. Узнай, в какой клинике, у какого хирурга.
Игорь молчал, глядя в стол.
— Не можешь? — спросила Светлана. — Потому что знаешь, что операции нет?
— Света...
— Игорь, послушай. Я четыре месяца отдаю деньги своей матери. Не потому, что она просит. А потому, что ты отдаёшь своей. Я хотела показать тебе, как это — жить впроголодь, отказывать детям в самом необходимом ради того, чтобы кто-то другой жил в шоколаде.
— Ты специально?!
— Да. Специально. Чтобы ты понял.
Игорь встал, прошёлся по кухне:
— Что ты хочешь?
— Я хочу, чтобы ты выбрал: либо продолжаешь содержать свою мать, и тогда мы содержим обеих — и погружаемся в долги. Либо прекращаем помогать обеим — и живём нормально.
— Это шантаж!
— Нет. Это справедливость.
Игорь сжал кулаки. Постоял. Потом сел обратно, опустив голову:
— Ладно. Никому.
— Что?
— Не буду давать матери денег. И ты своей не давай.
Светлана выдохнула.
На следующий день Игорь позвонил Валентине Степановне:
— Мама, прости. Денег на операцию нет.
— Как нет?! Сыночек, я же могу умереть!
— Мама, если операция действительно нужна, обратись в поликлинику. По полису всё сделают бесплатно.
— Но там очередь!
— Значит, не так срочно, как ты говоришь.
— Игорь! Ты бросаешь меня на произвол судьбы?!
— Нет. Просто больше не могу помогать деньгами. У меня семья, дети. Прости.
Он положил трубку.
Валентина Степановна больше не звонила.
Через месяц Светлана случайно встретила свекровь в торговом центре. Валентина Степановна выходила из бутика с пакетами. Увидела невестку, смутилась, попыталась отвернуться.
Но Светлана подошла:
— Здравствуйте, Валентина Степановна. Как операция?
— Какая? — растерялась та.
— Ну, на зубе. Вы же собирались...
— А, это... Отложили. Врач сказал, не срочно.
— Понятно, — кивнула Светлана. — Рада, что вы живы и здоровы. И даже на шопинг ходите.
Валентина Степановна покраснела, развернулась и быстро пошла прочь.
Светлана смотрела ей вслед и улыбалась.
Дома, сидя с Игорем на кухне за чаем, она сказала:
— Знаешь, в чём разница между твоей матерью и моей?
— В чём же? — устало спросил он.
— Моя мама работала всю жизнь. Не просила помощи, даже когда было тяжело. Твоя — привыкла, что кто-то будет за неё платить. Сначала твой отец, потом ты.
Игорь кивнул:
— Я понял-понял говорю же.
Светлана накрыла его руку своей:
— Ничего. Главное, что мы справились.
Они допили чай, и Светлана подумала: иногда справедливость — это не только помощь тем, кто просит. Но и отказ тем, кто злоупотребляет.
Справедливо же получилось в итоге? СОГЛАСНЫ?
ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА КАНАЛ