Аня всегда считала, что у нее хороший брак. Ну, почти хороший. Ну, нормальный. По крайней мере, не хуже, чем у других.
Леша не пил, не бил, зарплату приносил. Правда, половину ипотеки платила она сама - «ну ты же тоже живешь, Ань, чего ты» - но это даже справедливо, если подумать.
Она же современная женщина, не какая-нибудь домохозяйка, которая от мужа зависит. Маркетолог в хорошей компании, на хорошем счету, со стабильной зарплатой и даже с маленькой заначкой на черный день - привычка, оставшаяся от мамы, которая одна ее вырастила и вдолбила в голову: «Деньги на книжке - это не жадность, дочка, это воздух».
Так что брак был нормальный. Вполне.
Если не считать Миши.
Миша появлялся в их квартире раза три в неделю. Иногда четыре. Как сорняк, который выпалываешь, а он снова прет из земли, неистребимый такой, наглый, уверенный в своем праве на существование.
- Леха, братан! - раздавалось в прихожей, и Аня, стоя у плиты, чувствовала, как что-то внутри нее сжимается, съеживается, прячется поглубже.
Миша был другом Леши со школы. Пятнадцать лет вам не шутка. Пятнадцать лет совместных воспоминаний, историй, которые она слышала уже тысячу раз, - как они с Лехой угнали велосипед у соседа, как они с Лехой напились на выпускном, как они с Лехой... Бесконечные «как они с Лехой».
Ани разумеется не было ни в одной из этих историй. Аня появилась потом. Аня - чужая. Аня - та, что отнимает у Миши друга.
Миша был холост, хотя ему уже перевалило за тридцать.
«Свободный человек, - говорил он, разваливаясь на их диване. - Никто над душой не стоит».
При этом он смотрел на Аню - и она понимала, что это для нее, что это камень в ее огород, что это напоминание: ты здесь не главная, ты здесь - терпимая помеха.
В первый год брака она пыталась с ним подружиться. Правда пыталась. Готовила его любимые отбивные, смеялась над его шутками, терпеливо выслушивала истории про рыбалку и футбол. Думала так: он друг мужа, значит, должен стать и ее другом тоже.
Не стал.
Миша не хотел ее дружбы. Миша хотел ее унижения.
***
- Анюта, а чего это ты такая бледная? - спрашивал он за ужином, накалывая на вилку кусок мяса. - Лех, ты ее хоть кормишь? Или она на диете опять? Вы, бабы, вечно на диете, а потом удивляетесь, почему мужики налево смотрят.
Аня открывала рот, чтобы ответить, - и ловила взгляд Леши. Умоляющий. «Не начинай».
Она закрывала рот.
- Да ладно, Лех, у твоей вообще чувства юмора нет! - хохотал Миша, откидываясь на стуле. - Я же по-дружески!
По-дружески.
Это было любимое Мишино прикрытие. Любой яд можно впрыснуть, если сказать потом «я же по-дружески». Любое унижение, любая гадость, любая подколка - все это не всерьез, все это шутка, и если тебе обидно - то проблема в тебе, а не в шутке. У тебя просто нет чувства юмора.
- Аня, ты серьезно в этом на работу ходишь? - спрашивал Миша, оглядывая ее платье. - Лех, ты бы ей сказал. Женщина должна выглядеть соответствующе. А то сейчас молодежь такая – непонятно даже, пацан или девка.
- Да у нее нормальное платье, - мямлил Леша.
- Ну, если тебе нормально... - Миша пожимал плечами с таким видом, будто Леша только что признался в чем-то постыдном.
Аня молчала. Убирала посуду. Гремела тарелками в раковине. Сжимала зубы так, что потом болела челюсть.
***
Однажды - это было на втором году брака - она попробовала поговорить с Лешей. Выбрала момент, когда они были вдвоем, когда он был в хорошем настроении, когда ничто не предвещало ссоры.
- Леш, - сказала она осторожно, - мне кажется, Миша иногда... перебарщивает. Ну, с шутками в мой адрес.
Леша нахмурился.
- Что ты имеешь в виду?
- Ну... - Аня замялась. - Он часто комментирует мою внешность, мою работу тоже. То, как я готовлю. Мне... неприятно.
Леша вздохнул. Тяжело, устало вздохнул, как будто именно ее слова были тем, что его утомляло, - а не бесконечные Мишины визиты и шуточки.
- Ань, Мишка такой человек. Он со всеми так общается, а ты просто не понимаешь его юмора.
- Я понимаю одно, это не юмор, а настоящее унижение.
- Да господи! - Леша повысил голос. - Ты самана самом деле виновата. Огрызаешься на него, смотришь волком. Он чувствует, что ты его не любишь, вот и защищается. Ты же сама провоцируешь. И вообще, Мишка мне как брат. Ясно?
Как брат.
Братьев не выбирают. Братья - это кровь, это судьба, это данность. С братьями не спорят.
Аня посмотрела на мужа - на его поджатые губы, на упрямый наклон головы - и поняла: он никогда не встанет на ее сторону. Никогда. Потому что признать, что Миша - токсик, означало бы признать, что пятнадцать лет он дружил с токсиком, А Леша не мог себе этого позволить.
Легче было объявить проблему несуществующей. Еще легче было обвинить ее.
- Ладно, - сказала Аня. - Проехали.
С тех пор она больше не поднимала эту тему.
***
Два года. Два года она терпела.
Терпела субботние посиделки, когда Миша приходил «на пивко» и оставался до полуночи. Терпела его советы - как ей одеваться, как краситься, как разговаривать. Терпела его присутствие в своем доме, на своем диване, за своим столом.
Терпела … и откладывала деньги на черный день.
Мамин голос в голове говорил: «Деньги на счете - это воздух, которым ты будешь дышать, если случится плохое». Аня слушалась.
Каждый месяц, получив зарплату, она переводила часть на отдельный счет, о котором Леша не знал. Это не было враньем - он просто никогда не спрашивал. Его не интересовали ее финансы, пока сумма за половину ипотеки приходила вовремя.
Иногда, когда Миша был особенно невыносим, Аня открывала банковское приложение и смотрела на цифры. Они росли. Медленно, но росли. И ей становилось чуть легче дышать.
***
У Ани не было пароля на телефоне.
«Зачем? - пожимала она плечами, когда коллеги удивлялись. - Мне нечего скрывать от мужа».
Это казалось ей правильным. Честным. Признаком здоровых отношений. Леша тоже знал, что пароля нет - и это должно было значить доверие. Открытость. «Мы с тобой одна семья».
На деле это означало только одно: у нее не было границ для своего -личного.
Телефон всегда лежал на виду. На столе, на диване, на кухонной тумбочке. Бери - не хочу. Но Аня никогда об этом не думала. Не было и повода.
До того вечера.
***
Это была обычная суббота. Миша пришел «на ужин» - уже третий раз за неделю. Аня приготовила пасту, нарезала салат, откупорила вино. Все как всегда.
После ужина она пошла в душ - освежиться, смыть с себя усталость и запах готовки. Леша вышел на балкон курить. Миша остался в гостиной.
Один.
Аня не думала об этом. Не придала значения. Подумаешь, Миша один в комнате. Что он там может натворить - подушки раскидать?
Она стояла под теплыми струями воды и думала о работе. О предстоящей презентации. О том, что нужно не забыть позвонить маме завтра. Обычные мысли, бытовые, ни о чем.
Ее телефон лежал на диване. Без пароля.
Миша взял его. Пролистал чаты. Нашел переписку с подругой Катей, где Аня жаловалась на свекровь после очередного визита.
«Представляешь, опять котлеты эти. Как подошва, клянусь. Но жую, улыбаюсь, терплю. Не обижать же старушку».
Обычный разговор. Обычная жалоба. Каждая женщина хотя бы раз в жизни ругала свекровину стряпню подружке в переписке. Ничего криминального там нет.
Миша сфотографировал экран.
Аня вышла из душа, завернувшись в полотенце, и увидела его - он сидел на диване, телефон лежал рядом. Все как обычно.
***
Неделю спустя было день рождения свекрови.
Тамара Сергеевна накрывала большой стол. Приехала родня - двоюродные сестры Леши, их мужья, какие-то дальние тетки. Полный дом людей, которых Аня видела два раза в год и с трудом помнила по именам.
Она сидела рядом с Лешей, ела винегрет и думала, что еще час - и можно будет вежливо откланяться. Как обычно. Как всегда.
Миша поднялся из-за стола с бокалом в руке.
- Тамара Сергеевна! - провозгласил он. - За вас! За вашу доброту, за ваше гостеприимство, за ваши золотые руки!
Свекровь заулыбалась, заотнекивалась - ну что вы, Мишенька, ну перестаньте.
- Нет-нет, я серьезно! - Миша сделал театральную паузу. - Вот только не все вашу стряпню ценят по достоинству.
Он посмотрел прямо на Аню.
У нее похолодело внутри. Еще до того, как он продолжил, - она уже поняла. Поняла все.
- Анечка-то наша, оказывается, пишет подружкам: «Котлеты как подошва, но жую, чтоб не обидеть старушку».
В комнате внезапно повисла тишина.
Аня видела, как лица гостей менялись - недоумение, шок, злорадство у кого-то из теток.
Тамара Сергеевна побледнела. Потом покраснела. Потом - заплакала. Тихо, беззвучно, только слезы потекли по морщинистым щекам.
- Откуда... - начала Аня, но Миша уже развел руками:
- Да я просто телефон ее глянул! Думал, всем будет смешно. Ну, Ань, не обижайся. Шутка же.
Леша вскочил, схватил ее за руку - сильно, больно.
- На кухню. Сейчас.
Он вытащил ее из-за стола, провел мимо замолчавших гостей, захлопнул за ними дверь.
- Как ты могла? - прошипел он. - Как ты могла так про маму?!
- Леша, я...
- Моя мать! Которая тебя приняла как родную! Которая для тебя старается!
- Это была частная переписка! Я не думала, что кто-то это прочтет!
- И зачем писать, если знаешь, что телефон без пароля?! - Он смотрел на нее с отвращением. - Сама виновата. Сама.
В гостиной было слышно, как кто-то утешает Тамару Сергеевну. Как Миша оправдывается - «ну, я не знал, что так выйдет, честное слово».
Аня стояла посреди чужой кухни, смотрела на мужа - и что-то внутри нее менялось, но с такой скоростью, что ей самой стало страшно.
***
Она не стала спорить. Не стала плакать. Не стала объяснять.
- Понятно, - Аня поджала губы и вышла.
Вернулась в гостиную. взяла сумку с вешалки, надела пальто.
- Аня, ты куда? - окликнул Леша.
- Домой.
- Одна? Мы же на машине приехали!
- Я вызову такси.
Она вышла, не оглядываясь. Села в машину с пахнущим елочкой освежителем. Назвала адрес. Всю дорогу смотрела в окно - на серые московские улицы, на желтые фонари, на лица прохожих. Ни о чем не думала. Просто смотрела.
Дома она первым делом поставила пароль на телефон. Шесть цифр. Дата маминого рождения, никто не угадает.
Потом села на диван - на то самое место, где неделю назад сидел Миша - и очень долго смотрела в стену.
***
Леша пришел за полночь. Злой, обиженный, с тяжелым шагом. Бросил ключи на тумбочку. Не разуваясь, прошел в комнату.
- Мама в истерике, - сообщил он с порога. - Надеюсь, ты довольна.
Аня молчала.
- Тебе надо извиниться. Завтра поедем, принесешь ей цветы и попросишь прощения.
Она подняла на него глаза.
- Я?
- А кто? Я что ли? - Леша усмехнулся. - Ты написала, тебе и извиняться.
- То есть твой друг залез в мой телефон втихаря, прочитал мою переписку. Публично унизил меня перед всей твоей родней. И извиняться должна я?
- Он же сказал, телефон лежал, а он просто глянул что там. Без злого умысла.
- Без злого умысла? - Аня услышала свой голос будто со стороны, - ровный, холодный, чужой. - Он неделю хранил этот скриншот. Ждал подходящего момента. И ты говоришь - без злого умысла?
Леша нахмурился. Ему нечего было возразить - и от этого он злился еще больше.
- Ты вечно делаешь из мухи слона. Мишка пошутил. Да, пусть неудачно - согласен. Но ты сама дала повод!
- Я дала повод?
- Именно так. Ты написала про мать! При чем тут Мишка? Ты же написала!
Аня закрыла глаза и глубоко вздохнула, принявшись считать до 10.
- Спокойной ночи, Леша.
Она ушла в спальню, закрыла дверь. Легла на свою половину кровати и уставилась в потолок.
Леша еще долго гремел чем-то на кухне. Потом затих.
Под утро он пришел и лег рядом - не касаясь ее, демонстративно отвернувшись к стене.
Аня не спала.
***
Следующие несколько дней она вела себя как обычно. Ходила на работу, готовила ужины, отвечала на сообщения. Никто бы не заметил, что внутри нее что-то изменилось.
Но оно изменилось.
Аня думала.
Она всегда умела думать - анализировать данные, выстраивать стратегии, находить закономерности. За это ее ценили на работе. За это платили хорошую зарплату. Маркетинг - это ведь не про красивые картинки. Это про понимание людей. Про то, чтобы видеть, чего они хотят на самом деле, - даже когда они сами этого не знают.
Миша хотел одного - унизить.
Самоутвердиться. Он завидовал Леше - семья, квартира, жена, которая готовит ужины. У Миши ничего этого не было. И он компенсировал, как умел.
Классика, если подумать. Учебник психологии, глава «нарциссическая травма».
Но как это использовать?
Аня вспоминала их разговоры - все те субботние вечера, когда Миша рассказывал о себе. Он любил рассказывать о себе. Особенно - жаловаться.
- Бывшая моя, Ленка, совсем психованная была, - говорил он, отхлебывая пиво. - Я ей и то, и се, а она истерики устраивала. Ушла - и слава богу. Такие, как она, только нервы мотают.
Ленка.
Аня никогда не встречала эту Ленку. Не знала даже фамилии. Но Миша упоминал ее несколько раз - всегда в контексте «психованная бывшая», «неблагодарная», «сама виновата».
Интересно.
*
Найти Ленку оказалось несложно.
Аня прошерстила друзей Миши во ВКонтакте - тех, кого узнавала по фотографиям с их посиделок. У одного из них в друзьях нашлась Елена К. - подписанная на паблики про психотерапию и токсичные отношения.
Аня написала ей, скинув фотку Миши.
«Привет. Извини, это выглядит странно, но я жена друга Миши. Он часто у нас бывает. Недавно он сделал кое-что, что заставило меня серьезно задуматься. Можем поговорить?»
Ответ пришел через час.
«Привет. Давай созвонимся».
***
Лена оказалась спокойной, ироничной женщиной тридцати с небольшим. По видеосвязи - короткая стрижка, усталые умные глаза, полка с книгами за спиной.
- Значит, он и с тобой так, - сказала она без удивления. - Шуточки, да? «Я же по-дружески»?
- Откуда ты знаешь?
- Потому что со мной было то же самое. - Лена усмехнулась. - Сначала все было прекрасно. А потом он начал... ну, ты понимаешь. Комментировать. Подкалывать. Сравнивать меня с другими - всегда не в мою пользу. При друзьях, конечно. Чтоб смешнее было.
- А переписки? - спросила Аня. - Он читал твои переписки?
Лена помолчала.
- Да. Читал. И потом «шутил» при общих знакомых. Один раз зачитал мои сообщения маме - я ей жаловалась на него, - и сделал из этого спектакль. «Смотри, твоя мама думает, что я урод».
- И что ты сделала?
- Ушла. - Лена пожала плечами. - Собрала вещи и ушла. Он потом год меня доставал. Звонил. Писал. Приезжал под окна. Рыдал в сообщениях - про одиночество, про то, что никто его не любит, про то, что я единственная, кто его понимал.
Аня почувствовала, как что-то шевельнулось у нее внутри. Охотничий азарт. Рабочий - тот самый, который включался, когда она находила данные для отчета.
- У тебя сохранились эти сообщения?
Лена посмотрела на нее долго, испытующе.
- Зачем тебе?
- Пока не знаю, - честно ответила Аня. - Но мне кажется, он должен получить то, что раздает другим.
Лена улыбнулась - медленно, понимающе.
- Я скину тебе скрины. У меня все сохранено.
***
Аня читала Мишины сообщения два часа.
Это было... жалко. По-настоящему жалко. Не в смысле «мне тебя жаль» - а в смысле «какое жалкое зрелище».
«Лена, почему ты не отвечаешь? Я не могу без тебя. Ты единственная, кто меня понимает».
«Мне так одиноко. Ты не представляешь, как это - приходить в пустую квартиру».
«У меня проблемы со здоровьем. Врачи говорят, надо меньше нервничать. А я нервничаю из-за тебя».
«Ни одна баба рядом не держится. Может, я просто не создан для отношений?»
Вот он, настоящий Миша. Не тот, что развалившись сидит на чужом диване и отпускает шуточки про чужую жену. А тот, что ночами скулит в переписках - про одиночество, про страх, про свою невыносимую ненужность.
Аня поняла, что нужно делать.
***
Оставалось дождаться момента.
Миша продолжал приходить - как ни в чем не бывало. Ел ее еду, пил ее кофе, отпускал свои шуточки. Только теперь Аня смотрела на него по-другому. Как ученый смотрит на подопытную мышь.
Однажды вечером - через три недели после того дня рождения - Миша оставил телефон на зарядке в спальне. Леша был в душе, а Аня на кухне.
Она зашла в спальню якобы «за книжкой». Мишин телефон светился на тумбочке. Без пароля - надо же, какое совпадение.
Аня быстро сфотографировала экран. Потом еще один. И еще.
Чат с друзьями школьными. Миша жаловался им на жизнь:
«Лехе вообще повезло. Квартира, жена, все путем. А у меня - ничего. Завидую ему, если честно».
«С бабами вообще не складывается. Не знаю, что я делаю не так. Может, я просто для них слишком умный».
«Одиноко, пацаны. Реально одиноко».
Аня вернула телефон на место. Вышла из спальни.
Миша ничего не заметил.
***
- Что у тебя происходит? Лицо у тебя слишком хитрое, такое ощущение, что ты сто-то задумала, - спросила ее подруга Катя на следующий день.
Они сидели в кофейне возле Аниной работы. За окном моросил ноябрьский дождь, на столе остывал латте, и Аня впервые за месяц чувствовала что-то похожее на спокойствие.
- С чего ты взяла?
- Я тебя десять лет знаю, Аня. - Катя прищурилась. - Ты так улыбаешься, только когда у тебя в голове какой-то план.
Аня рассказала.
Про переписку с Леной. Про скрины. Про Мишин чат с друзьями. Про то, что она хочет сделать.
Катя слушала, не перебивая, потом откинулась на спинку стула, поджав губы.
- Жестко.
- Он сделал то же самое.
- Знаю. - Катя помолчала. - А как-же муж?
Аня опустила глаза.
- А с мужем все ясно. Я больше не готова соревноваться с пятнадцатилетней дружбой.
Катя протянула руку через стол, сжала ее ладонь.
- Тогда давай продумаем детали.
***
Миша тем временем не унимался.
Он, видимо, почувствовал, что что-то изменилось - Аня больше не огрызалась, не смотрела на него с плохо скрытой ненавистью. Она была... никакой. Вежливой, нейтральной, равнодушной.
Это его беспокоило.
- Лех, твоя после того скандала на меня волком смотрит, - услышала Аня из гостиной. Она стояла в коридоре, якобы искала что-то в сумке.
- Да брось, - ответил Леша лениво.
- Серьезно, братан. Она тебя сейчас от друзей изолирует, и все. Классика абьюза. Я читал про такое.
- Ну ты загнул.
- Я тебе говорю как другу. Следи за этим.
Аня усмехнулась про себя. Классика абьюза. Надо же, какие слова знает.
На следующий день Леша пришел с работы мрачный.
- Тебе надо извиниться перед Мишей.
Аня подняла брови.
- За что это?
- За то, что ведешь себя холодно. Он это чувствует и ему неприятно.
- Леша, он прочитал мою переписку и унизил меня перед твоей родней. Если кто-то должен извиняться, то точно не я.
- Опять ты за свое! - Леша повысил голос. - Миша уже сто раз извинился!
- Когда?
- Ну... он сказал, что не хотел и что это была шутка.
- Это не извинение.
- Господи, Аня! - Леша схватился за голову. - Что тебе нужно? Чтобы он на колени встал?
- Мне нужно, чтобы он перестал приходить в мой дом.
Леша замолчал. Посмотрел на нее долгим, тяжелым взглядом.
- Это и мой дом тоже. И Мишка - мой друг. С детства. А ты... - он не договорил, махнул рукой и ушел в спальню.
«А ты - никто», - мысленно закончила Аня.
***
За неделю до новогоднего корпоратива Леши - того самого, куда звали с женами - Миша заявился с тортом.
- Мириться пришел! - объявил он с порога, демонстрируя коробку из известной кондитерской. - Аня, ну хватит дуться. Я же любя.
Он расположился на кухне, разрезал торт, налил себе чаю. Вел себя как хозяин - впрочем, он всегда так себя вел.
- Ань, ну правда. - Миша посмотрел на нее с покровительственной улыбкой. - Погорячились, с кем не бывает. Давай забудем о плохом?
- Давай, - легко согласилась Аня.
Миша просиял.
- Вот! Лех, учись! Вот что значит мудрая женщина!
Леша облегченно выдохнул. Он ненавидел конфликты. Ему нужно было, чтобы все улыбались, чтобы все было «нормально», чтобы никто не портил ему настроение.
Аня улыбалась и….ждала своего часа.
***
Корпоратив проходил в ресторане - большой зал, много столиков, Лешины коллеги с со вторыми половинками. Миша, разумеется, тоже был приглашен. «Как друг семьи». Холостяков же обычно зовут на такие мероприятия - чтоб им не было грустно.
Аня надела черное платье - строгое, элегантное. Сделала макияж и, к слову, выглядела на миллион.
- Ого, - сказал Миша, увидев ее. - Анюта сегодня при параде. Наверное, мужиков клеить собралась, а, Лех?
Он засмеялся, Леша криво улыбнулся.
Аня промолчала.
Весь вечер она была идеальной женой. Улыбалась, поддерживала беседу, знакомилась с коллегами Леши. Миша сидел напротив, пил вино и постепенно наглел - как всегда.
- А Анечка наша, между прочим, свекровь терпеть не может! - сообщил он, когда разговор зашел о семьях. - Котлеты у нее, видите ли, невкусные!
Несколько человек засмеялись - неловко, не понимая контекста.
Аня почувствовала, как внутри нее что-то распрямляется.
- О, раз мы читаем чужие переписки, - сказала она спокойно, - у меня тоже есть кое-что.
Она достала телефон. Миша нахмурился.
- Что это?
- Ты же любишь, когда смешно, Миша. - Аня улыбнулась - той самой улыбкой, которую берегла для этого момента. - Давай посмеемся вместе.
Она открыла заметки и Начала читать вслух - не торопясь, четко артикулируя каждое слово:
- «Ни одна баба рядом не держится. Может, я просто не создан для отношений?» Это из чата с друзьями. - Она перелистнула. - «Лехе вообще повезло. Квартира, жена, все путем. А у меня - ничего. Завидую ему, если честно». Это тоже оттуда.
Лицо Миши менялось на глазах - от недоумения к пониманию, от понимания к ужасу.
- А вот переписка с бывшей. «Лена, почему ты не отвечаешь? Мне так одиноко. Ты единственная, кто меня понимает».
- Ты... - Миша начал приподниматься. - Ты рылась в моем телефоне?!
- Я просто пошутила. - Аня смотрела ему прямо в глаза. - Тебе же нравится, когда смешно?
За столом стало невыносимо тихо.
Коллеги Леши переглядывались - кто-то с любопытством, кто-то со скрытым злорадством. Сплетня на весь офис - это ведь так захватывающе.
Миша побагровел.
- Ты кто такая вообще, - прошипел он. - Как ты смеешь?
Он не договорил. Рванулся через стол - и замахнулся.
Аня не отшатнулась. Не вскрикнула. Просто смотрела на него в упор.
Леша перехватил его руку.
- Мишка, ты чего?!
- Пусти! - Миша рвался из хватки. - Эта …она же специально...
- Мишка, успокойся!
- Да ты не понимаешь! Она меня подставила! Она все спланировала!
Его голос сорвался на визг. Люди за соседними столиками начали оборачиваться. Официант застыл с подносом. Миша вырывался, орал, брызгал слюной - и чем больше он бесновался, тем отчетливее все видели его настоящего.
Не остроумного друга, не веселого холостяка, а жалкого, озлобленного человечка, который унижает других, потому что сам себя ненавидит.
Леша отпустил его - резко, брезгливо, будто касался чего-то грязного.
- Пошел вон.
- Что?
- Пошел вон. Сейчас же.
Миша замер. Посмотрел на Лешу - и впервые в его глазах Аня увидела страх.
- Леха... братан... я же...
- Я сказал …
Миша открыл рот и взглянул на Аню с такой ненавистью, что она почти физически почувствовала ее тяжесть.
Потом развернулся и вышел. Хлопнул дверью так, что звякнули бокалы.
***
Домой они ехали в молчании.
Леша смотрел на дорогу, Аня - в окно. Между ними лежала пропасть - та, что копилась годами, но стала видимой только сейчас.
В квартире Леша упал на диван. Долго сидел, обхватив голову руками. Потом поднял глаза.
- Зачем ты это сделала?
Аня не ответила.
- Он же мой друг.
- Он унижал меня четыре года. При тебе. Ты видел - и не мешал ему. Он не шутил. Он получал удовольствие. А ты – позволял ему это делать.
Леша молчал.
- Я сто раз говорила тебе, - продолжала она ровным голосом. – Но его комфорт для тебя важнее моих чувств. Его право приходить в наш дом важнее моих прав.
- Он мне как брат...
- Знаю. Ты уже говорил. - Аня встала. – Вот теперь и живи с ним.
Леша поднял голову.
- Что это значит?
- Это значит, что я подаю на развод.
- Из-за Мишки?!
- Не из-за Мишки. Из-за тебя.
Она смотрела на него - на человека, с которым прожила четыре года. Которого когда-то любила. Которого все еще, наверное, немного любила - по инерции, по привычке.
- Я устала быть на втором месте, - сказала она просто. - Устала ждать, что ты когда-нибудь поймешь. Ты не понял. Значит - мне пора.
***
Развод занял несколько месяцев.
Квартиру продали, ипотеку погасили. Леша пытался торговаться - хотел оставить себе больше, апеллировал к тому, что «он же мужчина», что «ей и так проще будет устроиться, чем ему». Аня не спорила. Просто показала юристу все платежи - ее половина ипотеки, ее вклад в ремонт, ее переводы на общие нужды.
Юрист был хороший. В итоге Аня получила свою долю - и добавила заначку. Ту самую, что копила все эти годы. «Деньги на книжке - это воздух», - говорила мама. И была права. 👇ЧИТАТЬ ЕЩЕ 👇