В пятьдесят восемь лет Егор, мужчина крепкий, местами даже симпатичный и обремененный лишь легкой одышкой при подъеме на пятый этаж, решил следующее.
Хватит жевать пельмени прямо из кастрюли, запивая их чаем, заваренным еще в прошлый четверг. Душа требовала уюта, кружевных салфеток и женщину, которая не будет спрашивать «где деньги?».
А просто понимающе кивнет и пододвинет тарелку с борщом.
Лидия в свои те же пятьдесят восемь казалась не просто женщиной, а настоящим «столпом» благопристойности. Жемчужная нить на шее, взгляд кроткий.
И манеры такие, будто она по вечерам тайно дает уроки этикета английской королеве.
— Знаешь, Егор, — ворковала Лидия, когда они еще только присматривались друг к другу в парке, — в нашем возрасте мужчина — это как антикварная мебель. За ним нужен особый уход, полировка и правильный температурный режим.
Егор тогда только довольно крякнул. «Полировка — это хорошо, — подумал он. — Это мне подходит».
И, собрав свои нехитрые пожитки в виде трех пар джинсов, набора гаечных ключей и любимого кактуса по имени Геннадий, переехал в «светлицу» Лидии.
Светлица встретила его запахом лаванды и такой стерильностью, что Егору захотелось немедленно разуться еще в подъезде, а лучше — вообще зайти в бахилах.
Первая «лекция» случилась на кухне в тот же вечер. Егор по привычке решил соорудить себе бутерброд — такой, знаете ли, мужской архитектуры: батон, два слоя колбасы, сыр и капля майонеза сверху.
Лидия возникла за его спиной бесшумно.
— Егорушка, радость моя, — голос её был нежнее патоки, но в глазах зажегся холодный огонь инквизиции. — Ты что, действительно собираешься вводить в свой организм этот пищевой мусор? Колбаса совершенно не подходит для такого цветущего мужчины.
Давай-ка мы этот «бутерброд» аккуратно аннулируем, а я сварю тебе чечевичную кашу на пару. Она структурирует не только пищеварение, но и мысли.
Егор посмотрел на свою колбасу, потом на чечевицу. Мысли у него в тот момент структурировались исключительно в нецензурном направлении, но он сдержался.
«Женщина заботится, — уговаривал он себя. — Переживает за мой холестерин. Святая душа».
Через три дня Егор узнал, что он неправильно… живет. Совсем. От способа выдавливания зубной пасты до траектории передвижения по ковру.
— Егор, ну кто так чистит зубы? — Лидия деликатно заглянула в ванную. — Ты совершаешь хаотичные движения, разрушая эмаль. И щетку, Егор, нужно держать как смычок скрипки, а не как лом.
Егор, стоя с намыленным ртом и щеткой в руке, почувствовал себя не то Паганини, не то умственно отсталым. Он попытался что-то промычать, но Лидия уже вешала на крючок полотенце — строго по уровню, чтобы края совпадали с точностью до миллиметра.
Дальше — больше. Выяснилось, что Егор неправильно дышит (нужно животом, Егор, а не этой твоей суетливой грудной клеткой!), неправильно спит (голова должна смотреть на северо-восток, там сейчас лучшие энергетические потоки). И (самое страшное) неправильно смотрит телевизор.
— Зачем ты это слушаешь? — Лидия легким, почти балетным движением выключила новости. — В мире и так много деструктивных вибраций. Давай лучше займемся йогой. Я давно уже жду, когда ты присоединишься ко мне.
А еще мы купим тебе новый домашний костюм персикового цвета, чтобы он не блокировал энергию.
Егор представил себя в персиковом костюме и впервые за пятьдесят восемь лет всерьез задумался о монастыре.
Лидия не просто жила рядом, она проводила «тюнинг» Егора 24 на 7. Она знала ответы на все вопросы, даже на те, которые Егор не собирался задавать.
— Егор, ты почему не доел брокколи? Это же кладезь антиоксидантов. У тебя в твои годы уже должны быть признаки возрастного увядания мозга, а ты сопротивляешься омоложению.
— Лида, — прохрипел Егор, — я не сопротивляюсь омоложению. Я просто хочу котлету. Из мяса. Желательно, чтобы она была обжарена в масле, а не в твоих «благостных помыслах».
Лидия только вздохнула.
— Ох, Егорушка. Как же ты запущен. Твои вкусовые рецепторы захвачены плохими привычки. Но ничего, я уже купила нам билеты на семинар по бесконтактному массажу и очистке ауры через крик. Мы поедем в субботу.
Это была точка невозврата. Суббота, которую Егор планировал провести в гараже, копаясь в карбюраторе и обсуждая с мужиками «неправильные вибрации» мирового автопрома, была принесена в жертву «очистке через крик».
Последней каплей стал случай с тапками. Егор, придя с работы уставшим, скинул обувь прямо посреди коридора.
Лидия не стала кричать. Она просто села рядом с ботинками на корточки и начала с ними разговаривать.
— Посмотрите, бедные мои, как вас бросили. Без уважения, без любви к пространству. Егор, обувь должны стоять пятками к двери, чтобы удача не выходила из дома.
Егор посмотрел на Лидию. Она была всё так же безупречна: жемчуг, укладка, святая уверенность в том, что она — центр управления полетами чужих жизней.
Он вдруг осознал, что его «тихая гавань» это на самом деле педагогическая колония, где он — единственный и безнадежный подопечный.
Он понял, что хуже уже не будет. Потому что невозможно жить с человеком, который не видит в тебе человека, а видит лишь черновик, который нужно переписать по его «правильному» шаблону.
— Знаешь, Лида, — Егор начал медленно собирать гаечные ключи обратно в сумку, — я, кажется, понял, в чем моя главная ошибка.
— В том, что ты не хочешь работать над собой? — понимающе улыбнулась Лидия. — Это нормально. Гордыня — первый грех на пути к просветлению.
— Нет, Лида. Моя ошибка в том, что я искал «мудрую женщину». А нашел учителя младших классов на вечных каникулах. Я ухожу. Пятками к двери, носками в сторону свободы.
Лидия даже не изменилась в лице. Она только хмыкнула.
— Ты вернешься, Егор. Ты не выдержишь без моей заботы. Ты просто боишься истины.
Егор ничего не ответил. Он забросил сумку в машину, Геннадия-кактуса пристроил на заднее сиденье и, выехав со двора, первым делом купил самый жирный, самый неправильный чебурек в городе.
Он жевал его и чувствовал, как его «аура» наполняется абсолютным, бескрайним счастьем.
Он ехал в свою холостяцкую квартиру, где обувь можно оставлять где угодно. А зубы чистить, совершая максимально хаотичные движения.
Егор осознал главное: в пятьдесят восемь лет уют — это не лаванда и не чечевица. Уют — это когда тебя не пытаются «структурировать» каждые пять минут.
Он вспомнил всезнающий взгляд Лидии и понял, что этот тип женщин — самый опасный подвид на планете.
Они не ищут любви, они ищут адептов. Они не строят отношения, они проводят мастер-классы. И нет ничего страшнее, чем оказаться в радиусе этой «мудрости». Потому что женщина старше 50 лет «уже всё видела и всё знает», — и хуже этого варианта не придумать.
Согласны с мнением Егора или нет?
Спасибо за лайки и не забывайте подписаться - обсуждаем новые статьи каждый день!