Кирилл заметил ее еще издалека. Она сидела на скамейке. Худенькая, сгорбленная, вся такая несчастная с виду, даже на расстоянии двадцати метров было заметно, как сильно состарилась его мать. Мать! Можно ли было назвать ее матерью, Кирилл не знал. Он говорил всем о том, что он — круглый сирота, воспитанный теткой и не помнивший ни матери, ни отца.
— Кирюша! — женщина, повернувшись, заметила застывшего на одном месте Кирилла, который, приблизившись к Ирине Анатольевне на близкое расстояние, так и не решался обратиться к ней. Да и как к ней обращаться? По имени-отчеству? Или назвать матерью? Может быть, просто использовать местоимение типа «ты» или «вы», но Кирилл до конца не понимал, как было бы правильней.
Ирина Анатольевна поднялась со скамейки и направилась в сторону сына мелкими шажками. Она прихрамывала, на ее лице блуждала улыбка, полная надежды и даже некоего подобия радости. Конечно, теперь, когда Кириллу было за тридцать, он владел успешным бизнесом и больше не был ненужным мальчишкой, вечно болтавшимся под ногами, он стал вдруг «Кирюшей», которому можно было радоваться и которым можно было гордиться.
Мать попыталась обнять сына, но Кирилл машинально отстранился:
— Это лишнее.
Лицо матери дрогнуло, улыбка в один момент соскользнула с губ, сменившись выражением непонимания и даже обиды.
— Почему, Кирюша? Сынок?
— И называть меня так не нужно. Я — Кирилл. Просто Кирилл.
— Хорошо, как скажешь, сы… Кирилл.
Мать опустила руки и внимательно вгляделась в лицо сына. В последний раз они виделись, когда ему было семь лет, и после этого Ирина Анатольевна ни разу не позвонила и не попыталась отыскать сына, не поинтересовалась его судьбой и не знала о жизни Кирилла ничего. Вплоть до недавнего времени.
Они присели на скамейку, и Кирилл подумал о том, что время и возраст не щадят никого. Он помнил ее молодой и красивой, активной и жизнерадостной, а теперь перед ним сидела старушка, которая то и дело всхлипывала и комкала в руках носовой платок.
— Как живешь, Кирилл? — спросила она, когда молчание стало затягиваться.
— Хорошо живу. Теперь хорошо.
— А как жил?
Он взглянул в глаза матери. Нет, ей было неинтересно, как ему жилось, просто она сейчас, нуждаясь в его помощи, в основном, финансовой, задавала вопросы, делая вид, что ей и вправду было не все равно. Ей было все равно, да и Кириллу тоже было плевать на то, как жила его мать.
***
Поначалу, когда она бросила сына и уехала в другую страну, польстившись на богатство и перспективы, рисуемые ее новоиспеченным мужем, Кирилл много плакал, тосковал и все надеялся на то, что мать вернется. Тетя Лида, которая забрала племянника к себе, говорила ему о том, что он зря надеется на чудо.
— Не вернется она, Ирка хорошо устроилась. Не променяет она свою сытую и богатую жизнь на тебя.
— Не ври! — Кирилл плакал, убегал из дома тетки, убеждал себя в том, что обязательно дождется мать и снова будет жить с ней. Пусть той жизнью, в которой он был и оставался совершенно лишним для своей матери, но в которой была Ирина Анатольевна, его мама.