– Что? – Настя замерла в дверях своей квартиры. Голос её прозвучал тихо, почти растерянно, потому что она не сразу поняла, о чём идёт речь.
Перед ней стояла свекровь, Тамара Ивановна, с высоко поднятой головой и скрещенными на груди руками. Рядом, немного поодаль, маячила младшая сестра мужа, Катя, двадцати трёх лет, с огромным чемоданом и несколькими пакетами у ног. В прихожей уже пахло чужим – смесью духов Тамары Ивановны и чего-то ещё, незнакомого.
– Ты всё правильно услышала, Настя, – спокойно, даже с некоторой торжественностью произнесла свекровь. – Мы с Катей решили переехать к вам. Временно, конечно. Но жить будем здесь.
Настя медленно поставила сумку на пол. Сердце стучало где-то в горле. Она огляделась: в коридоре уже стояли коробки, аккуратно сложенные одна на другую. На вешалке висели чужие куртки. Даже её любимый коврик у двери был сдвинут в сторону, чтобы освободить место.
– Простите, Тамара Ивановна, – Настя постаралась говорить ровно, хотя внутри всё сжималось от недоумения. – А мы с Сергеем это обсуждали?
– Обсуждали, обсуждали, – отмахнулась свекровь, проходя мимо неё на кухню, словно это был её собственный дом. – Серёжа сказал, что вы не против. Квартира большая, места хватит всем. А нам с Катей сейчас тяжело. Её общежитие закрыли на ремонт, а моя однушка... ну, ты сама знаешь, тесновата.
Настя пошла следом, чувствуя, как ноги становятся ватными. На кухне уже стоял открытый чемодан Кати, из которого выглядывали вещи – кофты, книги, даже какие-то косметички. Катя молча разбирала их по полкам, не поднимая глаз.
– Сергей знает? – спросила Настя, стараясь не смотреть на то, как чужие вещи занимают её пространство.
– Конечно знает, – Тамара Ивановна повернулась к ней с улыбкой, которая казалась Насте слишком уверенной. – Он даже помог нам вещи перевезти утром, пока ты на работе была. Сказал, что ты женщина добрая, поймёшь.
Настя почувствовала, как внутри что-то холодеет. Сергей не сказал ни слова. Ни утром, когда уходил, ни по телефону днём. Просто молчал. А теперь вот это.
Она вышла в гостиную. Там, на диване, лежал сложенный плед – её плед, который она любила укрываться по вечерам. Теперь на нём сидела Катя, уткнувшись в телефон.
– Катя, – тихо позвала Настя. – Ты надолго?
Девушка подняла глаза, пожала плечами.
– Не знаю. Пока общежитие не откроют. Или пока работу нормальную не найду. Серёжа сказал, что можно не торопиться.
Настя кивнула, хотя внутри всё кипело. Она прошла в спальню – свою с Сергеем спальню. Там уже стояла сумка Тамары Ивановны, раскрытая, и на прикроватной тумбочке лежали её очки в футляре. Даже её сторона кровати была занята подушкой с чужой наволочкой.
Она вышла обратно в коридор и набрала номер мужа. Гудки шли долго. Наконец он ответил.
– Серёж, – начала она без предисловий. – Твоя мама с Катей здесь. С вещами.
– Да, знаю, – голос мужа звучал спокойно, даже немного устало. – Я им помог утром. Ты же не против, правда?
– Против? – Настя понизила голос, чтобы не слышали в кухне. – Мы это не обсуждали. Это моя квартира, Сергей. Я её купила до брака.
– Ну, Насть, – он вздохнул. – Сейчас не время спорить. Маме тяжело одной, Кате негде жить. Мы же семья. Потерпи немного.
– Потерпеть? – переспросила она. – А когда «немного» закончится?
– Не знаю. Потом разберёмся. Я сейчас на объекте, поздно буду. Не устраивай скандалов, ладно?
Он отключился. Настя стояла с телефоном в руке, глядя на стену. Семья. Конечно, семья. Но почему-то её мнение в этой семье всегда оказывалось последним.
Вечером Сергей пришёл поздно, как и предупреждал. В квартире уже пахло ужином – Тамара Ивановна готовила свои фирменные котлеты. Настя сидела на кухне, молча наблюдая, как свекровь хозяйничает у её плиты.
– Серёжа, сынок! – радостно встретила его Тамара Ивановна. – Наконец-то! Садись, сейчас котлеты будут.
Сергей поцеловал мать в щёку, кивнул Кате, потом подошёл к Насте и чмокнул её в висок.
– Как день прошёл? – спросил он, словно ничего необычного не происходило.
– Нормально, – ответила она тихо.
За ужином все говорили о чём-то своём. Тамара Ивановна рассказывала о соседях, о ценах в магазинах, о том, как тяжело сейчас молодёжи. Катя жаловалась на учёбу. Сергей кивал, поддакивал, иногда вставлял слово. Настя ела молча, чувствуя себя чужой в собственном доме.
После ужина Сергей помог матери разобрать вещи в спальне. Настя услышала, как он говорит:
– Мам, вы с Катей пока в нашей комнате. Мы с Настей на диване поспим. Ничего, нормально.
– Ой, сынок, неудобно же, – ответила Тамара Ивановна, но в голосе не было настоящего сожаления.
Настя вышла на балкон, чтобы подышать. Город шумел внизу, огни мигали. Она купила эту квартиру пять лет назад, ещё до встречи с Сергеем. Вложила все сбережения, брала кредит, но это было её – только её. Здесь она чувствовала себя в безопасности. А теперь...
Она вернулась в квартиру. Сергей уже раскладывал постель на диване в гостиной.
– Насть, – позвал он тихо. – Иди сюда.
Она подошла. Он обнял её за плечи.
– Не переживай так. Это временно. Мама просто боится одна оставаться, а Катя... ну, ты понимаешь.
– Я понимаю, – ответила Настя. – Но почему никто не спросил меня?
– Я думал, ты не против, – он пожал плечами. – Ты же всегда такая добрая.
Добрая. Да, она была доброй. Помогала, уступала, понимала. Но сейчас доброта казалась ей слабостью.
Ночь на диване была неудобной. Сергей спал спокойно, а Настя лежала с открытыми глазами, слушая, как в спальне тихо переговариваются Тамара Ивановна с Катей. Они обсуждали, какие шторы лучше повесить, где поставить телевизор побольше, как переставить мебель, чтобы было уютнее.
Утром Настя проснулась от запаха блинов. Тамара Ивановна уже хозяйничала на кухне.
– Доброе утро, Настенька, – приветливо сказала свекровь. – Блинчики будешь? Я с творогом сделала, как Серёжа любит.
– Спасибо, – ответила Настя, наливая себе кофе.
Катя спустилась позже, в халате Насти – она взяла его из ванной, не спрашивая.
– Ой, удобно, – сказала она, заметив взгляд Насти. – Твой халат такой мягкий.
Настя промолчала.
Дни потянулись однообразно. Тамара Ивановна постепенно занимала всё больше пространства. Она переставила посуду на кухне, потому что «так удобнее». Выбросила старые банки с крупами – «просроченные». Повесила свои кружевные салфетки на полках. Даже в ванной её вещи заняли все полки.
Катя устраивалась основательно. Привезла ещё коробки с книгами, поставила свой ноутбук на журнальный столик в гостиной. Вечерами смотрела сериалы на громкости, которая мешала Насте сосредоточиться.
Сергей приходил уставший, ужинал, смотрел телевизор с матерью и сестрой, потом ложился спать. Когда Настя пыталась поговорить, он отмахивался:
– Насть, не сейчас. Устал. Потом.
Но «потом» не наступало.
Однажды вечером Настя вернулась с работы и застала Тамару Ивановну за разговором по телефону. Свекровь сидела на её любимом кресле и громко рассказывала подруге:
– Да, переехали наконец-то. Квартира хорошая, просторная. Серёжа помог. Настя, конечно, сначала нос воротила, но куда она денется? Семья же.
Настя замерла в дверях. Тамара Ивановна заметила её, но не смутилась – только улыбнулась и продолжила разговор.
В тот вечер Настя не выдержала. Когда Сергей пришёл, она дождалась, пока все разойдутся по комнатам, и тихо сказала:
– Сергей, так дальше нельзя. Это моя квартира. Я её купила сама. До брака. Это не общее имущество.
Он посмотрел на неё устало.
– Насть, ну что ты начинаешь? Мама с Катей не навсегда. Просто пока им негде.
– А мне где? – спросила она. – Я в своём доме чувствую себя гостьей.
– Перестань преувеличивать, – он повысил голос. – Это же мои родные. Ты что, хочешь, чтобы я их на улицу выгнал?
– Я хочу, чтобы ты хотя бы спросил меня, – ответила Настя. – Хотя бы раз встал на мою сторону.
– Я на чьей-то стороне не стою, – отрезал он. – Я просто хочу, чтобы все были в мире.
В мире. Но мира не было. Настя чувствовала, как её дом становится чужим. Каждый день – новые вещи, новые привычки, новые правила.
Прошла неделя. Потом вторая. Тамара Ивановна уже говорила о том, чтобы записать Катю в ближайшую поликлинику «по месту жительства». О том, чтобы купить новый ковёр в гостиную – «этот уже старый». О том, что Насте пора подумать о ребёнке – «а то поздно будет».
Настя молчала. Но внутри росло решение. Тихое, но твёрдое.
Однажды вечером она пришла домой и увидела, что в её шкафу переставлены вещи. Её платья отодвинуты в сторону, а на их месте аккуратно развешаны кофты Тамары Ивановны.
Это было последней каплей.
Она вышла на кухню, где все сидели за ужином.
– Тамара Ивановна, Катя, – спокойно сказала Настя. – Нам нужно поговорить.
Все замолчали. Сергей поднял глаза от тарелки.
– Эта квартира моя, – продолжила Настя, глядя прямо на свекровь. – Я купила её до брака. Это не совместное имущество. Вы здесь без моего согласия.
Тамара Ивановна улыбнулась снисходительно.
– Настенька, ну что ты. Мы же не чужие.
– Вы чужие, – тихо, но твёрдо сказала Настя. – И я прошу вас съехать.
Повисла тишина. Сергей нахмурился.
– Насть, ты серьёзно?
– Абсолютно.
Тамара Ивановна рассмеялась – коротко, нервно.
– Куда же мы пойдём? У нас нет другого жилья.
– Это не моя проблема, – ответила Настя. – Я дала вам время. Две недели. Больше не могу.
Катя посмотрела на брата.
– Серёж, скажи ей.
Сергей вздохнул.
– Насть, давай не будем торопиться. Поговорим спокойно.
– Мы уже говорили, – сказала Настя. – Ты выбрал не говорить ничего. Теперь я говорю.
Она повернулась и пошла в спальню – нет, в ту комнату, которая теперь была занята чужими вещами. Закрыла дверь. Села на край кровати и впервые за всё это время позволила себе заплакать.
Но слёзы были не от слабости. Они были от того, что решение уже принято.
На следующий день Настя пошла к юристу. Тихо, без лишних слов. Узнала всё, что нужно. Оказалось, всё просто: квартира её добрачная собственность. Никто не имеет права здесь жить без её согласия.
Вернувшись домой, она застала обычную картину: Тамара Ивановна готовила, Катя смотрела телевизор, Сергей ещё не пришёл.
Она села за стол и спокойно сказала:
– У вас неделя. Собирайте вещи.
Тамара Ивановна повернулась от плиты.
– Ты что, правда хочешь нас выгнать?
– Да, – ответила Настя. – Это мой дом.
Катя вскочила.
– Серёжа не позволит!
– Посмотрим, – сказала Настя.
Когда Сергей пришёл, мать и сестра сразу окружили его. Рассказали всё со слезами, с упрёками. Настя стояла в стороне, молча наблюдая.
Сергей подошёл к ней.
– Насть, ты правда это серьёзно?
– Да.
– Но... это же моя семья.
– А я твоя жена, – ответила она. – И это мой дом.
Он долго смотрел на неё. Потом вздохнул.
– Давай подождём ещё немного.
– Нет, – сказала Настя. – Больше ждать не буду.
В тот вечер она собрала свои вещи и уехала к подруге. Просто на ночь. Чтобы не видеть, не слышать.
А наутро написала Сергею сообщение: «Или ты помогаешь им съехать, или мы разводимся. Выбирай».
Она не знала, что он ответит. Но знала одно – больше уступать не будет.
Это был только начало.
– Настя, ты серьёзно? – голос Сергея в трубке звучал растерянно, почти жалобно. – Ультиматум ставить... Это же моя мама и сестра.
Настя сидела в квартире подруги, Лены, на уютном диване с чашкой чая в руках. За окном моросил декабрьский дождь, стуча по подоконнику. Она приехала сюда вчера вечером, после того сообщения, и теперь чувствовала странное спокойствие – словно наконец-то сделала шаг, который давно откладывала.
– Да, Сергей, серьёзно, – ответила она тихо, но твёрдо. – Я устала быть гостьей в своём доме. Это моя квартира, и я имею право решать, кто в ней живёт.
В трубке повисла пауза. Она слышала, как он вздыхает – тяжело, словно после долгого рабочего дня.
– Они сейчас в панике, – сказал он наконец. – Мама плачет, Катя собирает вещи, но не знает, куда их деть. Ты же понимаешь, что у них нет вариантов прямо сейчас.
– Понимаю, – кивнула Настя, хотя он этого не видел. – Но это не моя ответственность. Я не обязана решать их жилищные проблемы за счёт своего комфорта.
– Насть, мы же женаты, – его голос стал мягче, почти умоляющим. – Всё общее. Квартира... ну, мы в ней вместе живём.
– Нет, Серёж, – она покачала головой. – Квартира не общая. Я купила её до брака. Это зафиксировано в документах. И юрист мне подтвердил: никто не может жить здесь без моего согласия.
Он снова замолчал. Настя представила, как он сидит на их диване – нет, на том диване, где они теперь спят вдвоём, пока спальня занята его родными. Как смотрит в пол, пытаясь найти слова.
– Я поговорю с ними, – сказал он наконец. – Может, найдём компромисс. Мама обещает не вмешиваться, Катя будет помогать по дому...
– Компромисс уже был, – перебила Настя. – Две недели. А теперь уже месяц прошёл. Они не собираются уезжать. Твоя мама уже шторы новые присмотрела в каталоге.
Сергей усмехнулся – горько, без радости.
– Ладно, ладно. Я всё понял. Приезжай домой, мы вместе разберёмся.
– Нет, – ответила она. – Я приеду, когда они уедут. Или не приеду вообще.
Она положила трубку, чувствуя, как сердце стучит. Лена, сидевшая напротив с книгой, подняла глаза.
– Ну как?
– Как и ожидала, – Настя поставила чашку на стол. – Он пытается усидеть на двух стульях.
Лена кивнула, не споря. Они дружили ещё со студенческих лет, и Лена всегда говорила прямо: Сергей хороший парень, но слишком мягкий с семьёй.
На следующий день Настя вернулась на работу. День прошёл в обычном ритме: встречи, отчёты, звонки. Но внутри всё время было напряжение – ждала сообщения от Сергея. Оно пришло вечером.
«Мама с Катей нашли вариант. Снимают комнату у знакомых. На время. Переезжают завтра.»
Настя перечитала несколько раз. На время. Опять это «на время». Но хотя бы переезжают.
Она ответила коротко: «Хорошо. Я завтра вечером буду дома.»
Вернувшись в квартиру на следующий день, Настя сразу почувствовала перемену. Воздух был свежим – окна открыты. В прихожей не было чужих коробок. На вешалке висели только их с Сергеем куртки. В спальне – их постель, аккуратно заправленная.
Сергей встретил её в дверях. Обнял крепко, словно боялся, что она передумает.
– Прости, – прошептал он. – Я не сразу понял, как тебе тяжело.
Настя обняла в ответ, но внутри ещё оставалась осторожность.
– Главное, что понял теперь.
Они поужинали вдвоём – тихо, спокойно. Сергей сам приготовил пасту, открыл бутылку вина. Говорили о работе, о планах на выходные. О родных – ни слова.
Но через неделю позвонила Тамара Ивановна. Голос в трубке был обиженный, с ноткой упрёка.
– Настенька, привет. Как вы там?
– Нормально, Тамара Ивановна, – ответила Настя, стараясь звучать нейтрально.
– А мы с Катей... ну, в этой комнате тесно. И дорого. Думали, может, вернёмся на пару недель? Пока Катя работу не найдёт.
Настя замерла. Сергей сидел рядом, смотрел телевизор. Она покрыла трубку рукой.
– Твоя мама хочет вернуться.
Он повернулся, нахмурился.
– Передай, что пока не нужно.
Настя убрала руку.
– Тамара Ивановна, нет. Мы только обжились вдвоём. Давайте пока так.
В трубке повисла пауза. Потом вздох.
– Поняла. Ну, ладно. Передавай Сергею привет.
Она положила трубку. Сергей взял её за руку.
– Спасибо, что не согласилась.
Но Настя видела – ему было непросто. Вечером он долго молчал, потом сказал:
– Мама обиделась. Говорит, что ты её выгнала.
– Я не выгоняла, – спокойно ответила Настя. – Я просто вернула свой дом.
Он кивнул, но в глазах было сомнение.
Прошёл ещё месяц. Жизнь наладилась: вечера вдвоём, выходные без суеты, спальня снова их. Настя даже начала думать, что всё позади.
Но однажды вечером Сергей пришёл домой необычно тихий. Сел на кухне, налил себе воды.
– Насть, нужно поговорить.
Она напряглась.
– О чём?
– Мама... у неё проблемы. Сосед по комнате оказался неадекватным. Они с Катей снова без жилья. Просят приютить. Хотя бы на месяц.
Настя посмотрела на него долго.
– И что ты ответил?
– Сказал, что спрошу тебя.
Она почувствовала, как внутри снова нарастает то же напряжение.
– Сергей, мы это уже проходили.
– Знаю, – он опустил глаза. – Но они же мои родные. Не на улице же их оставлять.
– Есть гостиницы, съёмные квартиры, – тихо сказала Настя. – Я не против помочь деньгами, если нужно. Но жить здесь – нет.
Он поднял голову. В глазах – смесь вины и раздражения.
– Ты всегда такая... жёсткая.
– Жёсткая? – переспросила она. – Я просто защищаю своё пространство. Своё право.
Они молчали долго. Потом Сергей встал.
– Ладно. Я скажу маме, что пока не можем.
Но Настя видела – он сказал это неохотно.
Через несколько дней Тамара Ивановна позвонила сама. Голос был слезливый.
– Настенька, милая... Мы в беде. Хозяин комнаты нас выставил. Вещи на улице. Куда нам идти?
Настя почувствовала укол совести. Но вспомнила, как её вещи отодвигали в шкафу, как её дом становился чужим.
– Тамара Ивановна, я сочувствую. Правда. Но квартира моя, и я не могу вас пустить.
– Даже ради Сергея? – голос свекрови стал жёстче. – Он же страдает.
– Пусть страдает, – ответила Настя. – Может, тогда поймёт.
Она положила трубку и пошла к юристу снова. На этот раз – за консультацией по выселению, если вдруг они вернутся без спроса.
Юрист, молодая женщина с доброй улыбкой, всё объяснила подробно.
– Поскольку квартира ваша добрачная собственность, вы вправе распоряжаться ею единолично. Если они вселятся без вашего согласия – это самоуправство. Можно вызвать полицию.
Настя кивнула, записывая.
Вернувшись домой, она рассказала Сергею.
– Если твои родные снова приедут с вещами – вызову полицию.
Он посмотрел на неё потрясённо.
– Ты серьёзно?
– Абсолютно.
Вечером он ушёл «прогуляться». Вернулся поздно. Молчал.
На следующий день позвонила Катя. Голос молодой, но с ноткой обиды.
– Настя, ну почему ты такая? Мы же не чужие. Серёжа из-за тебя мучается.
– Катя, – спокойно ответила Настя. – Найдите жильё. Я могу помочь с первым взносом за съёмную квартиру. Но жить здесь – нет.
Катя фыркнула и отключилась.
А потом случилось то, чего Настя боялась больше всего.
Вечером, когда она пришла с работы, в дверях стояла Тамара Ивановна. С чемоданом. Одна.
– Настенька, пусти, пожалуйста. Хотя бы на ночь. Катя у подруги, а мне негде.
Сергей стоял позади матери, не глядя в глаза.
Настя замерла.
– Нет, Тамара Ивановна. Не пущу.
– Но... – свекровь растерялась.
– Сергей, – Настя посмотрела на мужа. – Или ты сейчас поможешь маме найти гостиницу, или я вызываю полицию.
Он долго смотрел на неё. Потом на мать.
– Мам, пойдём. Я сниму тебе номер.
Тамара Ивановна заплакала.
– Сынок, ты её выбираешь вместо меня?
Сергей молчал.
Когда дверь закрылась, Настя села на диван. Руки дрожали.
Сергей вернулся через час. Один.
– Маму устроил в гостинице. На неделю.
Он сел рядом.
– Насть... я не знаю, что делать.
– Знаешь, – тихо сказала она. – Просто выбрать.
Он кивнул. Но в глазах было смятение.
На следующий день Настя подала заявление в полицию – на всякий случай. О самоуправстве. Юрист посоветовал.
А вечером Сергей сказал:
– Мама хочет поговорить. Все вместе.
Настя согласилась. Потому что понимала: это кульминация.
Они встретились в кафе недалеко от дома. Тамара Ивановна сидела с прямой спиной, Катя рядом – насупленная.
– Настя, – начала свекровь. – Мы понимаем, что квартира твоя. Но мы семья. Нельзя так.
– Можно, – ответила Настя. – И нужно.
– Сергей, скажи ей, – Тамара Ивановна повернулась к сыну.
Он посмотрел на Настю. Долго.
– Мам, Катя... Настя права. Это её квартира. Мы не можем навязываться.
Тамара Ивановна побледнела.
– Ты... серьёзно?
– Да, – тихо сказал он.
Катя вскочила.
– Тогда мы уходим. Совсем.
Но Настя знала: это только начало настоящего разговора.
А дальше будет самое сложное...
– Ты серьёзно, Сергей? – Тамара Ивановна посмотрела на сына так, словно он сказал что-то невероятное. – Ты позволяешь ей так со мной говорить?
Кафе было уютным, с мягким светом ламп и запахом свежесваренного кофе. Но за их столиком воздух казался тяжёлым, напряжённым. Настя сидела прямо, сложив руки на коленях, и смотрела на свекровь спокойно, без злости – просто с усталой решимостью.
Сергей опустил глаза в чашку. Он помешивал ложечкой остывший чай, хотя сахар давно растворился.
– Мам, – тихо сказал он. – Настя не виновата. Это её квартира. Мы не можем просто взять и поселиться там навсегда.
Катя фыркнула, скрестив руки на груди.
– Навсегда? Никто и не говорил о навсегда! Просто пока... пока мы на ногах не встанем.
– Пока – это уже третий месяц пошёл, – мягко, но твёрдо ответила Настя. – Вы приехали «временно», а потом начали обустраиваться. Шторы выбирать, мебель двигать, мои вещи в коробки убирать.
Тамара Ивановна всплеснула руками.
– Ну и что? Я же хотела как лучше! Чтобы уютнее было. Для всех.
– Для всех – кроме меня, – сказала Настя. – Я приходила с работы и не могла найти свои вещи. Не могла в своей спальне поспать. Даже халат мой носили без спроса.
Катя закатила глаза.
– Ой, ну халат... Подумаешь.
Но Сергей поднял голову.
– Катя, хватит. Настя права.
Повисла тишина. Тамара Ивановна посмотрела на сына с недоверием.
– Ты... её сторону принимаешь?
– Я принимаю сторону правды, мам, – Сергей говорил тихо, но в голосе была новая нотка – твёрдость, которой Настя раньше не слышала. – Мы с Настей строим свою семью. У нас своя жизнь. Ты и Катя – это моя родная семья, и я вас люблю. Но вы не можете просто прийти и занять место.
Тамара Ивановна побледнела. Её губы дрогнули.
– Значит, я теперь чужая?
– Нет, – Сергей взял её за руку. – Ты моя мама. И всегда будешь. Но у каждого должна быть своя жизнь. Своё пространство.
Катя вскочила.
– Ладно! Поняла! Мы уходим. Найдём, где жить. Без вашей помощи.
Она схватила сумку и вышла из кафе, хлопнув дверью. Тамара Ивановна сидела неподвижно, глядя в стол.
Настя почувствовала укол жалости. Свекровь вдруг показалась ей не грозной и властной, а просто уставшей женщиной, которая боится одиночества.
– Тамара Ивановна, – тихо сказала Настя. – Я не хочу, чтобы вы думали, будто я вас ненавижу. Я готова помочь. Деньгами на съём квартиры, с поиском вариантов. Просто... жить вместе мы не сможем.
Свекровь подняла глаза. В них блестели слёзы.
– Я думала, семья – это когда вместе. Когда помогают друг другу.
– Семья – это когда уважают друг друга, – ответила Настя. – И границы.
Сергей кивнул.
– Мам, я помогу вам с квартирой. Найдём что-то недорогое, в нашем районе. Будем видеться часто. Просто... не жить вместе.
Тамара Ивановна долго молчала. Потом вздохнула глубоко, словно сдаваясь.
– Ладно. Может, вы и правы. Я.. привыкла всё решать сама. Думала, так лучше для всех.
Она посмотрела на Настю.
– Прости, Настенька. Правда. Я не хотела тебя обидеть. Просто... боялась, что Серёжа совсем от меня уйдёт.
Настя кивнула. В горле стоял ком.
– Я понимаю.
Они вышли из кафе вместе. На улице было прохладно, декабрьский вечер уже опускался на город. Катя ждала у машины, насупленная, но, когда увидела мать, молча обняла её.
Сергей подвёз их до гостиницы. Настя сидела рядом, держа его за руку.
Дома они долго молчали. Потом Сергей обнял её крепко.
– Спасибо, – прошептал он. – Что не сдалась.
– Спасибо тебе, – ответила Настя. – Что наконец выбрал.
Прошёл месяц. Тамара Ивановна с Катей сняли небольшую однокомнатную квартиру в соседнем районе. Сергей помог с ремонтом, с мебелью. Они часто приезжали в гости – на воскресные ужины, на праздники. Но уходили вечером.
Тамара Ивановна изменилась. Стала спрашивать, а не указывать. Иногда приносила пироги, но всегда звонила заранее. Катя нашла работу, начала снимать комнату отдельно.
Однажды вечером, когда они с Сергеем сидели на балконе своей квартиры – той самой двушки, которая снова стала только их, – он сказал:
– Знаешь, я раньше думал, что семья – это когда все вместе. А теперь понимаю: семья – это когда каждый на своём месте, но с открытым сердцем.
Настя улыбнулась, положив голову ему на плечо.
– И с закрытой дверью, когда нужно.
Они рассмеялись тихо. Внизу шумел город, а в их доме было спокойно и тепло.
Настя поняла: она не просто отстояла свою квартиру. Она отстояла себя. Своё право на границы, на уважение, на свою жизнь.
А Сергей... он наконец вырос. Стал не просто сыном, но и мужем.
И это было самым важным.
Иногда Тамара Ивановна звонила и спрашивала:
– Настенька, а можно мы в воскресенье заглянем? С пирогом?
– Конечно, – отвечала Настя. – Мы вас ждём. И это было правдой. Потому что теперь они были гостями. А дом – оставался домом. Настоящим. Своим.
Рекомендуем: