Вечер пятницы в гипермаркете — это филиал ада на земле. Полина знала это. Но выбора не было: холодильник пуст, а в животе у пятилетнего Демида, судя по звукам, поселился голодный кит.
Полина умотала сегодня на работе так, что ног не чувствовала. Начальник орал, клиенты тупили, кофемашина сломалась. Хотелось лечь на диван и смотреть в потолок до понедельника. Но вместо этого она толкала перед собой скрипучую тележку, лавируя между стеллажами с акционной гречкой.
Демид плёлся сзади. Всю дорогу из сада он ныл. То шапка колется, то варежки мокрые, то снег не такой белый.
— Мам, купи вкусняшку!
— Дома есть яблоки.
— Не хочу яблоки! Хочу вредное!
Полина вздохнула. Сил спорить не было. Она мечтала только об одном: купить хлеб, молоко, курицу и свалить домой.
Но маршрут к кассам, как назло, пролегал через «Долину смерти» — отдел игрушек. Маркетологи, чтоб им икалось, знали своё дело.
Демид затормозил так резко, будто врезался в невидимую стену.
— О-о-о! — выдохнул он.
На полке, в сияющей коробке, стоял Он. Робот-трансформер. Огромный, хромированный, с пушкой на плече и подсветкой глаз. Выглядел он внушительно. Ценник выглядел ещё внушительнее — цифра была похожа на бюджет небольшой африканской страны или на половину Полиного аванса.
— Мам! — Демид вцепился в коробку мёртвой хваткой. — Купи! Мне надо! У нас в садике у Никиты такой есть!
Полина подошла, глянула на цену и почувствовала, как внутри всё сжалось.
— Нет, Дёма. Положи на место.
— Почему?! — голос сына взлетел на октаву.
— Потому что дорого. Это стоит как крыло самолёта. У нас сейчас нет лишних денег. Зарплата через неделю.
— Ну ма-а-ам! — заныл Демид, переходя на ультразвук. — Ну пожалуйста! Я буду себя хорошо вести! Я буду кашу есть!
— Я сказала — нет. Дёма, не начинай.
Демид посмотрел на мать. В его глазах читался холодный расчёт маленького террориста. Он понял: переговоры зашли в тупик. Пора применять тяжёлую артиллерию.
Он набрал в грудь побольше воздуха. Лицо покраснело.
— Ты жадная! — заорал он так, что женщина в соседнем ряду выронила банку с горошком. — Ты меня не любишь! Ты плохая!
Полина стиснула зубы.
— Демид, прекрати сейчас же.
Но его было не остановить. Он швырнул свою шапку на пол. А потом, с голливудским драматизмом, рухнул следом. Прямо на грязный кафель, истоптанный сотнями зимних ботинок.
Он начал бить ногами по полу, извиваясь, как уж на сковородке.
— КУПИ-И-И! НЕМЕДЛЕННО! ХОЧУ РОБОТА! А-А-А-А!!!
Вокруг мгновенно образовался вакуум, который тут же заполнился зрителями. Люди останавливались. Кто-то доставал телефоны.
И, конечно же, появились ОНИ. «Божьи одуванчики». Две бабули в беретах, с тележками, полными сухарей.
— Ой, батюшки! — запричитала одна. — Ребёночек убивается!
— И не говори, Петровна, — поддакнула вторая, сверля Полину взглядом инквизитора. — Мамаша-то стоит, хоть бы хны. Изверг, а не мать.
Демид, почувствовав поддержку зала, прибавил громкости. Он верещал так, что у Полины заложило уши.
— ТЫ МЕНЯ НЕ ЛЮБИШЬ! ТЕБЕ ДЕНЕГ ЖАЛКО!
— Девушка! — обратилась к Полине первая бабка. — Ну что вы стоите? Купите мальчику игрушку! Жалко вам, что ли? Видите, как он плачет! Сердце разрывается!
— Вот в наше время детей жалели, — кивнула вторая. — А эти... Понарожали ради пособий, а дитё страдает!
Полина почувствовала, как у неё начинает дёргаться левый глаз. Она смотрела на валяющегося в грязи сына. На его перекошенное от «страдания» лицо, на котором не было ни слезинки, только требование и наглость.
«Экий барин! — подумала она. — Устроил тут показательные выступления. Манипулятор мелкий».
Она могла бы схватить его в охапку и потащить к выходу. Могла бы начать оправдываться перед бабками. Могла бы сдаться и купить этого чёртова робота на кредитку, лишь бы прекратить позор.
Но внутри у неё что-то оборвалось.
Нервы сдали. Усталость, безденежье, крики начальника, холод на улице, этот липкий стыд...
«Ах так? — подумала Полина. — Хочешь шоу? Серьёзно? Ну ладно. Будет тебе шоу».
Она медленно поставила корзину с продуктами на пол.
Посмотрела на бабок.
Посмотрела на охранника, который лениво плёлся в их сторону.
И приняла решение.