— Ой, нет-нет, этот оттенок вам совсем не подойдёт, — девушка-консультант перехватила мою руку, потянувшуюся к тестеру.
Сделала она это мягко, будто отводила ребенка от горячего утюга. — Он подчеркнет... ну, вы понимаете. Возраст.
Я замерла. В голове звук — сухо и звонко, как сломанная ветка.
Мне пятьдесят восемь. Я не прячусь от зеркал, знаю каждую свою черточку вокруг глаз и ту складку у губ, которая появляется, когда я сдерживаю смех или раздражение.
Но сегодня, 24 декабря, за неделю до Нового года, я пришла в этот сияющий огнями магазин не за мазью для спины и не за «удобными» тапками.
Я пришла за красной помадой. Той самой, которую не покупала лет пятнадцать.
«Благородный беж» для невидимок
— Давайте я вам покажу нашу новую коллекцию «Естественное сияние», — продолжала ворковать девушка. На бейджике написано: «Кристина, эксперт по красоте».
Ей было от силы двадцать три. Кожа гладкая, как фарфор, губы — пухлые, бежевые, модные. Она подвела меня к соседнему стенду. Там в ряд выстроились тюбики всех оттенков пыли: от «увядшей розы» до «мокрого песка».
— Вот, посмотрите, — она ловко мазнула стиком по своей руке. — «Благородный беж». Очень освежает, не бросается в глаза. Для дам элегантного возраста — самое то. Не будет смотреться вульгарно.
«Вульгарно». Слово повисло в воздухе, тяжелое и липкое.
Я посмотрела на свое отражение в узкой зеркальной панели. Свет здесь был безжалостный. Серый пуховик, шапка, которую я сняла и теперь комкала в руках, чуть растрепавшиеся волосы.
Обычная женщина. Из тех, кого в метро толкают плечом, даже не заметив, потому что глаз просто скользит мимо.
Мы ведь и правда становимся невидимками. Постепенно.
Сначала перестают оборачиваться мужчины на улицах.
Потом в магазинах одежды продавцы сразу ведут к вешалкам с бесформенными балахонами «свободного кроя», где всё серое или коричневое.
Потом на работе начинают говорить громче и медленнее, объясняя простейшие вещи в новой программе, будто у нас вместе с годами испарился и интеллект.
— Кристина, — я старалась говорить ровно. — Я не хочу «благородный беж». Я хочу красный. Классический красный.
Девушка вздохнула. Едва слышно, но я уловила. Так вздыхают воспитательницы, когда ребенок в сотый раз просит конфету перед супом.
— Понимаете, — она понизила голос, доверительно наклонившись ко мне.
— Яркий пигмент забьется в складочки вокруг рта. Контур поплывет. Лицо будет выглядеть... тяжелым. А вот нюдовые оттенки — они прощают всё. Вы же хотите выглядеть ухоженно, а не... вызывающе?
Это сказано с профессиональной улыбкой. Но за этой заботой я услышала другое:
«Знай свое место. Твое время для красного прошло. Сиди тихо, сливайся со стенами, будь бежевой».
Как мы привыкаем исчезать
Я вспомнила прошлый Новый год. Мы с мужем, Витей, сидели у телевизора. Я была в удобном домашнем костюме (сером, конечно), на губах — простая гигиеническая помада.
Витя тогда сказал: «Хорошо сидим, спокойно. Не надо никуда бежать, наряжаться». И я согласилась. Действительно, зачем? Кого удивлять?
А потом, весной, я разбирала старые фотоальбомы. Нашла снимок тридцатилетней давности. Я там смеюсь, запрокинув голову, и губы у меня — алые, как маки. Я помню тот день. Я тогда чувствовала себя счастливой. Не матерью, женой, сотрудником отдела логистики, — а женщиной.
И вот сейчас эта девочка с идеальной кожей пыталась аккуратно, вежливо стереть меня ластиком. Убрать яркость. Приглушить звук.
— Вы знаете, — я медленно положила шапку на прилавок. — Покажите мне тот оттенок. «Кармин». Вон тот, на верхней полке.
Кристина поджала губы. Маска доброжелательности чуть сдвинулась, и я увидела обычную досаду продавца, которому попался «сложный» клиент.
— Как скажете. Но я вас предупреждала. Он очень капризный.
Она достала пробник, открыла его и протянула мне одноразовую кисточку, всем видом показывая, что делает одолжение. Я не взяла кисточку. Я взяла сам тюбик.
Пальцы сжали холодный пластик. Странно, я думала, что буду нервничать, но внутри разливался холод — спокойный и твердый. Я подошла к большому зеркалу с подсветкой.
Сзади Кристина уже переключилась на другую покупательницу — молодую женщину в дорогом пальто:
— Вам нужно попробовать эту сыворотку, она творит чудеса...
Момент истины у зеркала
Я осталась одна перед зеркалом. Выкрутила стик.
Цвет был густой, насыщенный, бескомпромиссный. Цвет густого сока, цвет огня, цвет жизни.
Я провела по нижней губе. Ярко. Слишком ярко для моего серого пуховика и глаз, вокруг которых залегли тени. Внутри всё сжалось. А вдруг она права? Вдруг я сейчас буду выглядеть как раскрашенная кукла, которая изо всех сил пытается казаться моложе?
Я посмотрела на свои морщинки, о которых так заботливо предупреждала Кристина. Да, они были. И овал лица уже не тот, что в двадцать пять.
«Сотри, — шепнуло подсознание, тот самый, что приучил меня последние годы выбирать обувь по принципу «лишь бы не жало». — Сотри и купи бежевый. Не смеши людей».
Но потом я перевела взгляд на свои глаза.
В них все еще был тот же цвет, что и тридцать лет назад. И тот же огонь, который я старательно прикручивала на минимум, чтобы «не отсвечивать».
Я провела по верхней губе. Четко, одним движением, без карандаша. Сомкнула губы.
В зеркале на меня смотрела не уставшая пенсионерка. На меня смотрела женщина, которая посмела. Красный цвет не подчеркнул возраст — он отодвинул его на второй план. Он заявил: «Я здесь. Я есть. И я имею значение».
Кристина вернулась ко мне, видимо, ожидая увидеть катастрофу и услышать просьбу о ватном диске, чтобы стереть этот «ужас».
— Ну вот, — начала она снисходительно,
— я же гово...
Она осеклась.
«Нежнее» — намекает, чтобы не видели
Я не отвела взгляд. В зеркале я видела, как этот «неправильный» цвет вдруг сделал глаза ярче, а седину на висках превратил в благородное серебро.
Да, морщинки никуда не делись. Но теперь они казались не следами усталости, а линиями характера. Линиями, которые я заслужила.
— Непривычно, — выдавила девушка.
Она смотрела на меня уже не как на «клиентку 55+», а как на живого человека, который только что сделал что-то, не прописанное в её инструкциях.
— Знаете, Кристина, — я улыбнулась, и в зеркале улыбка вышла смелой, почти дерзкой. — Вы сказали «понежнее». А ведь «нежнее» — это часто просто «незаметнее».
Я повернулась к ней, всё еще сжимая тюбик в руке.
— Нежнее — это когда боишься помешать. Когда боишься занять слишком много места. Когда заранее извиняешься за то, что ты вообще существуешь. А я больше не хочу извиняться.
Девушка моргнула. Её длинные ресницы дрогнули. Кажется, в её молодом мире, где возраст — это недостаток, который нужно прятать, что-то пошло не так.
— Так мне его завернуть в пакет? — голос её стал тише, без той приторной сладости. Обычный, человеческий голос.
— Нет, — сказала я. — Не заворачивайте. Я пойду так. Просто пробейте чек.
На кассе я достала карту. Сумма была немаленькой — три дня моих обычных продуктовых покупок. Привычка экономить на себе («лучше внукам фруктов», «лучше мужу что-то вкусное») попыталась было возмутиться, но я не стала её слушать.
Сегодня я покупала не косметику. Я покупала право голоса.
Красный цвет в серой толпе
Выходя из душного магазина в гулкий коридор торгового центра, я поймала свое отражение в темной витрине салона связи.
Мимо текла толпа. Студенты с телефонами, уставшие женщины с пакетами, мужчины в темных куртках. И в этом потоке плыла женщина. Немолодая. В обычном пуховике. Но с гордо поднятой головой и алыми губами, которые горели на бледном лице, как сигнал.
Кто-то скользнул по мне взглядом. Кто-то задержался.
Молодой парень, выходящий передо мной, вдруг придержал тяжелую стеклянную дверь. Не потому, что я «бабушка», которой тяжело. А потому что он меня заметил.
На улице шёл мокрый снег — обычная предновогодняя слякоть. Ветер бросал в лицо холодные капли, но мне было удивительно тепло.
«Ого» вместо упрёка
Дома Витя, как обычно, сидел в кресле, уткнувшись в планшет — читал новости. Телевизор фоном бубнил прогноз погоды.
— Пришла? — спросил он, не поднимая головы. — Хлеба взяла?
— Нет, — ответила я, снимая сапоги. — Хлеба не взяла. Забыла.
Он оторвался от экрана. Хотел, наверное, поворчать по старой привычке. Поднял глаза. И замер.
В прихожей свет тусклый, но красный цвет пробивал и этот полумрак. Витя смотрел на меня несколько секунд. Молча. Я видела, как в его взгляде удивление сменяется чем-то другим. Чем-то давно забытым.
— Ого, — сказал он. Просто «ого».
Он не сказал «тебе не идёт». Не сказал «ты чего размалевалась». Он отложил планшет в сторону. Встал с кресла, подошел ко мне и неловко, по-мальчишески, потянул носом воздух.
— Это что, праздник какой-то? А я забыл?
— Нет, Вить. Просто вторник.
Я прошла на кухню ставить чайник. Движения были спокойными. Я чувствовала, как уходит напряжение, которое я таскала на плечах последние десять лет.
Я сделала глоток чая. Помада оставила яркий красный след на белом фарфоре чашки. Я посмотрела на этот отпечаток и подумала: вот оно. Доказательство.
Я здесь. Я пью этот чай. Я живу эту жизнь.
Право быть заметной
Я не говорю, что всем нужно срочно бежать за яркой помадой. Кому-то и правда ближе тишина и пастельные тона, и в этом нет ничего плохого, если это — ваш выбор.
Но если вы, стоя утром у зеркала, ловите себя на мысли, что выбираете одежду, цвет волос или слова только для того, чтобы «не выделяться», чтобы «соответствовать», чтобы «никого не смущать» — остановитесь.
Вспомните ту девочку-консультанта. Она не желала мне зла. Она просто повторяла правило, к которому нас приучают: после определенной цифры в паспорте женщина должна стать удобным фоном. Тихой, мягкой, незаметной.
А я думаю так: пока мы дышим, мы имеем право быть любого цвета. Главное — чтобы это решали мы сами.
А вы когда в последний раз делали что-то «не по возрасту», просто потому что душа попросила? Рискнули бы прийти в таком виде на работу или к родным?
Подписывайтесь. Мы не ноем о давлении, а учимся давать сдачи серым будням.