Есть интервью, которые становятся важнее с каждым годом. Не из-за скандальных разоблачений, а из-за тихой, невероятной мудрости, прозвучавшей в них накануне тишины.
28 ноября 2019 года Александр Градский дал свое последнее большое телеинтервью. За два года до ухода. Он разговаривал с Познером — мастером вытянуть из гостя «гражданскую позицию».
И проиграл. Потому что Градский был сделан из другого теста. Из теста настоящего художника, для которого высшая гражданская позиция — его искусство, а не пост в соцсетях.
Я пересмотрела тот разговор снова. И поймала себя на мысли: эти 40 минут — готовый манифест.
Упрек и урок всей нашей крикливо-политизированной «творческой элите», которая, не достигнув и десятой доли его мастерства, лезет учить жизни миллионы. Почему же они его не услышали? Да потому, что чтобы понять Градского, нужно быть хотя бы немного Градским. А им — не дано.
Игра в одни ворота - чего на самом деле ждал Познер
Представьте картину. В студии — последний титан, композитор, создавший целые музыкальные вселенные. А напротив — интервьюер, для которого главный вопрос не «как рождалась опера «Стадион»?», а «что вы думаете о власти?».
Познер методично, как бурильщик, долбил в одну точку: отношения с обществом, с государством. Градский отвечал просто и гениально: «Все мои высказывания содержатся в том, что я делаю на сцене».
Вот он, первый рубеж обороны настоящего художника. Ему не нужны митинги и манифесты. Его манифест — это трехчасовая опера. Его гражданская позиция — это виртуозный гитарный проигрыш, в котором слышна вся боль и радость эпохи. Но этого Познеру, представителю мира публичных слов, было мало. Ему нужна была «позиция» в формате заголовка.
И тогда Градский выдал формулу, которая режет слух любому современному медийщику: «Отношения с властью нейтральные. Друг друга не трогали. Мне построили театр. За что же наезжать?»
Представляете, какой шок для привыкшего к вечному фрондерству либерального дискурса? Художник, который… благодарен? Который сумел реализоваться здесь? Это был не конформизм. Это была спокойная, взрослая констатация факта человека, который делал свое дело вне зависимости от конъюнктуры.
«Сиди в башне. И мимо проплывет труп врага»
К концу эфира Познер, так ничего и не добившись, сменил тактику. Он вспомнил старую цитату Градского. И вот здесь началась главная философская дуэль.
Познер: «Вы сказали: "Имеет смысл вести бой с достойным противником. Глупо бороться с тем, кто тебя не стоит. Лучше сидеть в сторонке в башне из слоновой кости". Вы по поводу чего это сказали?»
Ответ Градского — это чистый культурологический бриллиант. Он сказал это «по поводу всего того, что не нравится в современном искусстве, музыке, бытии». То есть по поводу профессиональной деградации. И тут же добавил убийственную самоиронию: «А ты бы смог исправить? Нет-нет-нет, я туда не полезу».
И затем — та самая ключевая фраза, ради которой стоит пересмотреть интервью целиком:
«Есть замечательное выражение: сиди и мимо тебя по реке проплывет труп твоего врага. Вы знаете, проплывает в результате. Смотришь — проплыл. Еще один. Смотришь — ну, надо же, как интересно».
В этой фразе — вся восточная, стоическая мудрость. Не трать силы на борьбу с ветряными мельницами. Творчество — твоя крепость. Вся суета, все тренды и «актуальные повестки» — они приходят и уходят, как мусор по реке. А ты, если ты настоящий мастер, остаешься. В своей башне. Со своим делом.
Познер наивно переспрашивает: «Проплывает?». Он не понял. Не понял, что ему только что выдали универсальный ключ от спокойствия в безумном медийном мире.
Ответ «творческой элите»: «А имею ли я право влиять?»
И вот здесь Градский, уже без всяких prompting, выдает свой главный этический манифест. Тот самый, который наша самопровозглашенная «креативная элита» принципиально игнорирует.
Его упрекали, что он «не высказывается». И его ответ — это урок ответственности, который стоило бы вшить в диплом каждому выпускнику творческого вуза.
«Если у тебя есть авторитет, и ты об этом знаешь, то не очень корректно высказываться на темы, не имеющие отношения к музыке. Потому что люди, которые тебя любят, могут принять твое высказывание за руководство к действию...
Люди, которые тебя не любят, могут сделать наоборот. То есть ты начинаешь принимать участие в обсуждении, используя себя... на совершенно другие темы! И ты как дурак себя начинаешь чувствовать».
Давайте осмыслим эту мысшь. Градский признает свою силу влияния — и потому отказывается ей безответственно пользоваться. Он чувствует тяжесть авторитета. Для него это не повод поучить жизни, а повод замолчать на темы, в которых он не эксперт.
И главный риторический вопрос, который он, по сути, задает всем нашим крикливым «звездам»:
«А имею ли я право на кого-то влиять? Да никакого. В музыкальном отношении — да. А вот во всём остальном — это будет просто некорректно с моей стороны».
В этом — пропасть между артистом и артистником. Между тем, кто делает, и тем, кто высказывается. Градский выбрал дело. Он понимал: его бессмертие — в нотах и стихах, а не в сиюминутных политических комментариях.
Урок, который не выучили: почему «им — не дано»
Вы спросите: а при чем тут Крым, ковид, СВО? При том, что Градский, сам того не зная, сформулировал принцип, как художнику остаться Человеком в эпоху раскола.
Он ушел до пандемии и до 2022-го. Но его принцип «башни из слоновой кости» — вне времени. Это не про равнодушие. Это про сверх-ответственность. Ты влияешь своим ремеслом. Словом в песне. Нотой в симфонии. Это твоя зона максимальной компетенции и, следовательно, максимальной ответственности.
А что делает наша «элита», которую вы так точно назвали самопровозглашенной?
Путает популярность с компетентностью. Им кажется, что успех в сериале дает право судить об исторических процессах.
Не чувствует тяжести своего слова. Для них лайк, репост, гневный пост — просто способ пропиариться, «быть в теме».
Лишена главного — профессиональной скромности. Они не задают себе тот самый градский вопрос: «А ИМЕЮ ЛИ Я ПРАВО?».
Они не услышали его тогда. Не услышат и сейчас. Потому что для этого нужно иметь ту самую башню — внутренний стержень, выстроенный из таланта, труда и неустанного профессионального роста. У них вместо башни — карточный домик хайпа.
Одно право у них, конечно, осталось. То самое, о котором говорил Градский. Право однажды почувствовать себя дураками, когда река времени унесет их сиюминутные «позиции», а его «Распутин» или «Как молоды мы были» — останутся.
Его башня оказалась крепче
Сегодня, когда каждый второй «творческий человек» считает долгом высказаться по любому поводу, интервью Градского звучит как завещание.
Как напоминание: самое радикальное, что может сделать художник в шумном мире, — это углубиться в свое мастерство. Его «башня из слоновой кости» оказалась не убежищем труса, а лабораторией гения. И она переживет все волны повестки.
Он сидел в своей башне. И мимо него благополучно проплыли трупы множества врагов: безвкусицы, халтуры, конъюнктуры и пустой публичности. А он остался. Градским.
А наша «элита» продолжает суетиться у берега, пытаясь ловить в мутной воде сиюминутные лайки. Им, как говаривал классик, «не дано». И никогда не будет дано.
Как думаете, есть ли сегодня хоть один публичный деятель культуры, который осмелился бы повторить вслух этот принцип «башни из слоновой кости»? Или время таких титанов, к сожалению, окончательно прошло?
А еще мы появились в одноклассниках! Ну а на этом все. Спасибо, что дочитали до конца! Пишите свое мнение в комментариях и подписывайтесь на канал!
Тоже интересно: