Глава 7. Исчезновение
Исчезновение графа Курагина было не громким, а тихим, как пропавшая нота в сложной симфонии двора. Сначала никто не заметил, кроме Лизы, чье внутреннее беспокойство, словно компас, всегда указывало на его отсутствие в залах и галереях. На третий день пошли шепотки: граф внезапно выехал в свое подмосковное имение по неотложным делам; у него случился приступ мигрени; он отправился с тайной миссией от императрицы.
Но Лизу не обманывали эти слухи. Слишком уж совпало его исчезновение с их разговором. Слишком уж резко он оборвал все связи. Она пыталась успокоить себя: он действует, проверяет гипотезу. Но ночью ее мучили кошмары, в которых стилизованное перо, обвитое змеей, превращалось в настоящую гадюку, кусающую его за руку, а его серые глаза смотрели на нее с немым укором.
Работа над каталогом фарфора стала спасением. Она могла часами сидеть в тихой кладовой, окруженная хрупким, безмолвным миром чашек и статуэток, записывая их описания тонким почерком. Механическая работа успокаивала нервы, но не заглушала тревогу.
На пятый день исчезновения в ее жизни появилась новая деталь. За обедом, когда фрейлины перешептывались за столом, княжна Щербатова, та самая ядовитая сплетница, с невинным видом спросила:
«А вы, Лизавета Михайловна, не скучаете по своим философским беседам? Говорят, граф Курагин так любил обсуждать с вами… фарфор. Или это были яды?»
Стол замер. Все взгляды устремились на Лизу. Кровь отхлынула от ее лица, но она заставила себя улыбнуться, подняв брови в наигранном недоумении.
«Яды, княжна? Что вы! Мы говорили лишь о различии саксонского и севрского фарфора. Граф оказался тонким ценителем. Жаль, что дела отозвали его так внезапно. Надеюсь, его мигрень прошла».
Ее ответ был гладким, но в воздухе повисло напряжение. Щербатова не отступила:
«Как странно. А мне казалось, я видела, как вы передавали ему что-то в конверте на прошлом приеме. Не письмо ли?»
Удар был точным. Лиза почувствовала, как под платьем выступает холодный пот. Она сделала глоток воды, давая себе секунду на раздумье.
«Ах, то! Да, императрица просила передать ему выписку из донесения шведского посла. По части… того же фарфора, кстати. Торговые пошлины. Скучнейшая материя».
Она соврала. И соврала блестяще, связав все с официальным поручением и неинтересной темой. Щербатова фыркнула, но отступила, удовлетворенная произведенным эффектом. Лиза поняла: за ней следят. И следят пристально. Ее связь с Курагиным стала слабым местом, в которое тыкали пальцами.
Вечером того же дня, когда она в полной темноте (экономя свечи) пробиралась к себе в комнату, из ниши выдвинулась плотная тень. Рука в грубом сукне схватила ее за локоть. Дыхание, пропахшее табаком и дешевым вином, обдало лицо.
«Не суйся не в свои дела, чернильная душа, — прошипел хриплый голос. — Умные девушки долго при дворе не задерживаются. Особенно те, что дружат с пропавшими.»
Это был незнакомый голос, но Лиза была почти уверена — это был кто-то из людей Василия Косого. Она вырвала руку, стараясь говорить твердо, хотя сердце колотилось в горле.
«Я не знаю, о чем вы. И советую вам убрать руку, пока я не позвала караул. Фрейлину Ее Величества нельзя безнаказанно хватать в дворцовых стенах.»
Тень заколебалась. Угроза подействовала. Нападение на фрейлину, даже провинциальную, — дело серьезное.
«Погоди, — буркнул незнакомец. — Скоро твой высокий друг не поможет. Он и сам… — он не договорил, отступил в темноту и растворился.
Лиза, прислонившись к холодной стене, едва переводила дыхание. «Он и сам…» Что? В беде? В опасности? Или его уже нет? Паника, холодная и липкая, подкатила к горлу. Она не могла обратиться к императрице с такими смутными подозрениями. Не могла искать его сама. Она была в ловушке.
На следующее утро, в отчаянии, она решилась на отчаянный шаг. Взяв с полки том с каталогом фарфора (всегда при себе, как доказательство ее невинных занятий), она пролистала его до страницы с описанием китайских ваз. На полях, тончайшим карандашом, она начертала: «В. К. угрожал. Друг пропал. Нужна помощь. С.Ч.» — «Совесть Чиста». Их с Андреем детский, наивный шифр, о котором она вспомнила вдруг. Она не знала, дойдет ли это до него, если он вообще сможет это увидеть.
Книгу она оставила на привычном месте в кладовой, надеясь на чудо. И чудо, в лице все той же Марфы Петровны, произошло. Вечером старуха, принеся ей отглаженное платье, прошептала, поправляя складки: «Книжку твою, про фарфор, в библиотеку вернули. Сказали, граф Курагин, перед отъездом, интересовался ею. Забрал почитать. Странно, а?»
Сердце Лизы екнуло. Значит, он получил сигнал! Или… или кто-то от его имени. Но факт был в том, что книга исчезла из кладовой. И это означало, что кто-то следил даже за этим.
Прошло еще два дня мучительной неизвестности. Лиза почти не спала, прислушиваясь к каждому шороху за дверью. Императрица, заметив ее бледность, однажды спросила, не больна ли она. Лиза ответила, что просто устала от сквозняков в кладовой.
На восьмой день, глубокой ночью, в ее комнату постучали. Три легких, но настойчивых удара. Не тайные, а почти официальные. Лиза, вскочив с постели, накинула капот и приоткрыла дверь.
В слабом свете коридорной свечи стоял незнакомый лакей в простой, но чистой ливрее. Он молча протянул ей небольшой, тяжелый сверток, завернутый в грубую холстину, поклонился и удалился.
Дрожащими руками Лиза развернула ткань. Внутри лежала книга. Ее каталог фарфора. И на той самой странице с китайскими вазами, под ее карандашной записью, было выведено черными, скупыми чернилами: «Жив. Занят. Молчи. Доверяй только Ф.П.»
Ф.П.? Федор Петрович? Фрейлина Прасковья? Лиза перебирала в уме имена, пока вдруг не поняла. Не имя. Инициалы. Ф.П. Фарфоровая Пастораль. Их с Андреем шутливое название для этой самой работы. Он доверял только ей. И просил верить только тому, что написано в этой книге.
Она прижала том к груди, ощущая, как камень с души сваливается, оставляя после себя слабость и облегчение. Он был жив. Он работал. И у него был план.
Но на следующей странице, под описанием мейсенской пастушки, она нашла еще одну, более раннюю запись, сделанную тем же уверенным почерком Курагина, но, видимо, до ее тревожного послания. Там был краткий перечень: «Брат младший — подтвержден. Почерк — совпадение 9 из 10. Мотив — долги старшего, давление. Канал — через кучера дворцовой конюшни. Цель — не только вы. Цель — дискредитация Просвещения через дискредитацию ее инструментов.»
Он не просто проверял гипотезу. Он раскопал всю цепочку. И самое главное — он понял масштаб. Атаковали не просто провинциальную фрейлину. Атаковали сам принцип — доверие императрицы к образованным, независимым умам. Лиза была лишь первой мишенью в более крупной игре.
Теперь ее задача изменилась. Он просил молчать и ждать. Но пассивное ожидание было хуже пытки. Она должна была стать идеальной, безупречной фрейлиной. Ни тени волнения, ни намека на интерес к чему-либо, кроме фарфора и стихов. Она должна была заставить врагов поверить, что испугалась и отступила. Стать снова тенью. Но тенью, которая знала, что где-то там, во тьме, за нее сражается единственный союзник. И от ее выдержки теперь зависело не только ее будущее, но и успех его опасного предприятия.
Она спрятала книгу под матрас, легла и уставилась в темноту. «Жив. Занят. Молчи.» — эти слова стали ее мантрой. И с этой мыслью, впервые за многие дни, она погрузилась в тяжелый, но спокойный сон. Битва продолжалась, но она была не одинока.