Глава 5. Игра в правду
Следующие два дня Лиза прожила в состоянии предельной собранности. Каждое утро, входя в кабинет императрицы, она клала злосчастное письмо в самый низ стопки незначительной корреспонденции — ту, что просматривали в последнюю очередь. Ее руки не дрожали, голос оставался ровным, но внутри все было сжато в тугой, болезненный узел. Она ловила на себе взгляды: пристальный и тяжелый — графа Орлова; любопытный — князя Щербатова; быстрый, скользящий — других фрейлин. Кто из них знал? Кто ждал ее падения?
На третий день погода выдалась на редкость солнечной, и Екатерина, закончив утренние дела, выглянула в окно, расплылась в улыбке.
«Проклятые государственные дела, они крадут у нас весну, — вздохнула она. — Лиза, достань-ка мне тот фолиант, мемуары герцога де Линя. Там есть прелестное описание садов Шантильи. Давайте помечтаем о зелени, пока за окном не пошел дождь».
Это был момент. Сердце Лизы гулко стукнуло о ребра. Она подала книгу, открытую на нужном месте.
«Ваше Величество, читая вчера эти мемуары, я наткнулась на одно любопытное место. Автор упоминает, что встречал вас… или, вернее, слышал о вашем пребывании в Ливонии еще до восшествия на престол. Меня заинтересовал этот эпизод. Если вам будет угодно, я могла бы поискать другие свидетельства и составить краткую записку. Для истории, — она сделала небольшую паузу, вглядываясь в лицо императрицы. — Кажется, это малоизвестная страница вашей жизни».
В кабинете повисла тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов. Екатерина оторвала взгляд от книги. Ее выражение лица было непроницаемым, но в глубине умных глаз что-то мелькнуло — не гнев, а скорее острая заинтересованность.
«Ливония… — протянула она задумчиво. — Да, было дело. Очень давно. И очень… приватно. Ты права, это малоизвестно. Что именно тебя заинтересовало?»
Лиза чувствовала, как по спине бегут мурашки. Она шла по лезвию.
«Контекст, Ваше Величество. Обстоятельства. Это же было время вашего учения, формирования взглядов. Мне показалось, что такие детали помогают лучше понять… путь. Не только ваш личный, но и путь России к просвещению».
Она говорила осторожно, обтекаемо, но императрица, казалось, читала между строк.
«Ты обладаешь редким даром, Лиза: видеть историю в частной жизни, а частную жизнь — в истории. Хорошо. Составь заметки. Только будь осторожна с источниками. Некоторые «свидетельства» могут быть… сфабрикованы с определенными целями».
Последняя фраза была произнесена с такой легкой, почти неощутимой ударностью, что Лизу бросило в жар. Она знает. Или догадывается.
«Я буду предельно внимательна, Ваше Величество. Правда — мой единственный ориентир».
Екатерина кивнула и снова углубилась в книгу, давая понять, что аудиенция окончена. Лиза вышла, чувствуя, как под коленями дрожат от напряжения. Первая часть плана сработала. Теперь нужно было наблюдать.
Эффект не заставил себя ждать. Уже на следующем балу, скромно стоя в стороне, Лиза стала свидетелем разговора. Граф Орлов, раскрасневшийся от вина и явно раздраженный, говорил своему соседу, брату Григорию:
«…и представь, она теперь в архивы полезла, ливонские какие-то истории копает! Кто ей нашептал? Надо же, тихая мышь, а какие ракурсы находит…»
Его голос был громковат, и несколько голов обернулись в их сторону. Сосед что-то пробормотал успокаивающее, но на лице Орлова читалось неподдельное беспокойство. Это был верный признак: тема Ливонии задела за живое именно его круг.
В тот же вечер, проходя по галерее, Лиза заметила, как из тени колонны за ней наблюдают. Это был не Курагин. Фигура была менее элегантной, более приземистой. Когда она обернулась, человек быстро скрылся, но она успела разглядеть знакомый мундир — один из адъютантов Орлова.
Страх снова сжал ее горло, но теперь в нем была и горькая уверенность. Она была на правильном пути. Враг обозначился.
На следующее утро, приступив к разбору почты, она с удивлением обнаружила, что того самого анонимного письма нет на привычном месте. Оно исчезло. Лиза перерыла все стопки — тщетно. Кто-то побывал в кабинете после нее и изъял улику. Это мог быть только человек, имеющий свободный доступ к покоям императрицы.
Она не стала поднимать тревогу. Вместо этого, когда Екатерина вошла, Лиза, как ни в чем не бывало, приступила к работе. Через час, воспользовавшись моментом, она тихо сказала:
«Ваше Величество, я должна принести извинения. Вчера среди второстепенной почты было одно письмо, довольно странного содержания. Я отложила его, чтобы показать вам позже, но сегодня его не оказалось на месте. Возможно, я неаккуратно сложила бумаги».
Императрица подняла на нее взгляд. В ее глазах не было ни удивления, ни гнева. Была усталая мудрость.
«Странные письма имеют свойство теряться, дитя мое. Или находиться в самый неподходящий момент. Ты правильно сделала, что отложила его. А еще правильнее — что рассказала мне о его исчезновении. В дворцовых стенах даже пыль иногда имеет уши и руки. Продолжай поиски по Ливонии. И дай знать, если найдешь… другие любопытные документы».
Это было прямым указанием. Императрица не просто поверила ей — она дала карт-бланш на расследование. И сделала ее своим доверенным лицом в этой тихой войне.
Вечером Лиза отправила короткую, ничего не значащую записку графу Курагину через верного слугу Марфы Петровны: «Образец утерян. Тема вызвала оживленный интерес в определенных кругах. Благодарю за совет насчет фундамента».
Ответ пришел на рассвете, вложенный в книгу по агрономии, доставленную «по ошибке» в ее комнату. На чистом листе форзаца был начертан одним уверенным пером: «Фундамент дал трещину. Поздравляю. Будьте готовы — треснувшая стена может обрушиться в любую сторону. К.»
Лиза прижала книгу к груди, глядя на розовеющее небо за окном. Она выиграла первый раунд. Но предупреждение Курагина было справедливо: враг, загнанный в угол, становится опаснее. Игра в правду оказалась игрой на выживание. И теперь ей предстояло не только защищаться, но и наносить ответные удары, оставаясь в тени и сохраняя лицо преданной фрейлины. Бал только начинался, и музыка грозила перейти в грозный марш.