Все главы здесь
Глава 91
Город за окном машины мелькал словно расчерченные линии на карте, но для Надя все это было лишь фоном, потому что в голове вдруг всплыло прошлое — Ласло, Милош, те дни в Венгрии, когда оказалось, что жизнь может быть другой — спокойной, светлой, безопасной, без каждодневной гонки и страха не успеть, потерять…
И время растягивалось, не торопясь, позволяя каждому мгновению течь медленно, давая уверенность в моменте и в завтрашнем дне.
И Надя вдруг почувствовала, что Олег ей дал больше, гораздо больше! Он дал ей возможность почувствовать любовь. Разве она любила Ласло? Нет! Это была просто благодарность и желание отблагодарить. Разве она любила Милоша? Нет, он скорее был воплощением ее мечты — как могло бы быть, если бы его отец был таким молодым.
Милош — это призрачная мечта, которая не сбылась, так и оставшись мечтой. Милош стал для нее тогда неким буйком, за который она уцепилась — вернуться на берег страшно, нет сил, а плыть дальше нельзя.
А сейчас она твердо стоит на земле — и снова в воду, туда, где зыбко, — не нужно.
Надя посмотрела на Олега с теплом и нежностью. Ей так захотелось его поцеловать прямо сейчас, в машине. А почему нет? И она потянулась и невесомо прикоснулась прохладными губами к его щеке.
Он посмотрел на нее, будто вернув ее тепло и нежность троекратно. Она прижалась к нему и прикрыла глаза от наслаждения.
«Ласло, где бы ты ни был, — я благодарна тебе за то, что ты появился тогда в моей жизни! Ведь, если бы не ты, у меня не было бы Валерика!» — она взглянула на своего малыша, который с интересом наблюдал за машинами, мелькающими на дороге, и издавал какие-то звуки, которые умеют издавать только мальчики.
Надя тихонько рассмеялась и снова мысленно обратилась к Ласло: «И спасибо тебе за Олега. Ведь, если бы не ты, у меня бы не было денег на покупку квартиры, а значит, встреча с Олегом не состоялась бы!»
Состоялась бы — вдруг прозвучала мысль внутри Нади. Все равно состоялась бы. Браки заключаются на небесах. Иногда вот так тяжело.
Внутри Нади все переплеталось: мысли о Ласло, которые навел на нее человек, похожий на него, волнение за предстоящую встречу с родителями Олега, тревога за реакцию свекрови, легкая ностальгия по тем временам, когда она была совсем другой, юной и чистой.
Надя понимала, что эти двенадцать часов в Москве оказались наполненными не только радостью, но и испытаниями для ее чувств, что впереди встречи, смех, разговоры и, возможно, первые попытки понять, как строится новая большая семья.
Олег сидел прямо, сжимая руку Нади, но глаза его бегали туда-сюда, следя за дорогой, за движением машин, и за каждым знаком. Он ожидал скорой встречи с родителями, которых он не видел столько месяцев, и каждое мгновение нарастало внутри него напряжением, радостью, нетерпением и легкой тревогой одновременно, словно все его прошлое и настоящее слились в одно ощущение перед дверями, за которыми ждали родители.
Его нисколько не взволновал человек, которого Надя увидела в торговом центре. Олег никогда не ревновал Надю к ее прошлому и никогда не мучился от того, что знал, кем она была раньше.
Олег был врачом, хирургом, а потому он привык иметь дело только с тем, что видел перед собой. Здраво, рассудительно, холодно.
А сейчас Надя была с ним, он чувствовал ее любовь. Сын не родной ему по крови, но он любит его.
Пока Олег не знал — каково это быть отцом и любить своего родного. Но это тоже не за горами. И вот тогда можно будет сравнить.
Он погладил Валерика по головке. Мальчишка обернулся к нему и протянул ручки:
— Папа! — вдруг отчетливо сказал он.
— Что? Валерик, что ты сказал? — вскрикнула радостно Надя.
— Па, па, па, па, — залопотал ребенок.
Олег радостно рассмеялся и крепко прижал мальчишку к себе:
— Ты мой сын. Ты мой, — прошептал он.
Надя была безмерно счастлива от того, что сын сказал первое слово, и оно было — «папа».
…Подойдя к стойке регистрации, Надя почувствовала, как ее взгляд невольно зацепился за человека, который вдруг оказался прямо перед ними — нос к носу, словно судьба сама снова подтолкнула их друг к другу, и сердце ее на мгновение бешено застучало, потому что это был тот мужчина, которого они видели в торговом центре.
Но как это возможно — лицо было одновременно и знакомым, и чужим; для Ласло он казался слишком молодым, а для Милоша — уже староватым, тросточка в правой руке помогала ему держать равновесие, и каждое движение казалось осторожным и взвешенным, как будто он сам удивлялся, что оказался здесь, среди суеты аэропорта.
Он слегка оперся на правую ногу, улыбнулся, и голос, когда он произнес ее имя, прозвучал ровно, тихо и одновременно с этим удивительно тепло:
— Надя?
Она вопросительно посмотрела на него.
— А ты разве меня не узнаешь? — спросил он.
И в этот момент все вокруг как будто исчезло: шум аэропорта, толпа людей, табло и чемоданы — остался только он и она, мгновение, которое наполнилось странным смешением удивления, ностальгии и тревоги, словно прошлое само пришло, чтобы встретиться с настоящим.
Надя замерла, словно ее ноги вросли в мрамор, а сердце, словно колокол, отбивало странный ритм: радость, удивление, смущение и какая-то непривычная тревога смешались в один клубок, который не давал дышать спокойно, и она чуть наклонилась, чтобы лучше разглядеть лицо перед собой, пытаясь понять, как же возможно, что человек, которого она так отчетливо помнила, стоит здесь, теперь, перед ними, с тросточкой в руке, и на его лице светится улыбка. Но кто он? Это не Ласло, и не Милош.
Олег сжал руку Нади, почувствовав, что она напряглась; он не сразу понял, кто это, но интуиция подсказывала — это важно, это что-то из прошлого Нади, что она хранит в себе с теплом, с болью и с воспоминаниями, и поэтому он позволил ей самой сделать первый шаг.
Надя наконец тихо произнесла его имя, словно проверяя себя и реальность одновременно:
— Ласло… но как же?
Человек перед ними слегка наклонил голову, глаза его искрились, но в них было что-то новое, что-то, чего Надя не помнила: опыт, прожитые годы, маленькая усталость, которую он пытался скрыть за улыбкой.
— Я ждал этого момента, — сказал он тихо, почти шепотом, — чтобы снова увидеть тебя. Я Милош, Надя.
Олег понял, что внутри Нади что-то дрогнуло, сердце ее сжалось, но в глазах загорелось тепло.
Олег ощутил странное облегчение: Надя смотрела на Милоша как на друга, брата, одноклассника.
— Милош? — Надя растерялась. — Ты… ты здесь? — едва выдавила она, и голос ее дрожал, смешивая удивление с радостью встречи.
Милош слегка кивнул, улыбка не сходила с лица, и в этот момент весь шум аэропорта снова стал слышен, подчеркивая, что встреча эта мимолетная, и что прошлое невозможно вернуть.
— Надя, я очень рад тебя видеть.
Надя внимательно оглядела Милоша — абсолютно седая голова, шрам на правой щеке, тросточка…
— Прости, может, я не имею права, но что случилось? Почему ты… такой…
Милош с интересом рассматривал Олега и ребенка. В малыше он видел что-то едва уловимое, но такое знакомое, родное.
Заметив его пристальный взгляд, Надя спохватились:
— Познакомься, это мой муж Олег. А это наш сын Валерик.
Называя сына «наш», Надя не смутилась и не замешкалась ни на секунду. Так говорят только тогда, когда полностью уверены в том, что говорят, потому что это чистая правда.
— Валерик! — сквозь Милоша будто прошел электрический разряд. — Валерик?
Он тут же понял, кого ему напоминает этот мальчик. Он был один в один таким же, как его младшая сестра Валери, которую он не видел уже несколько лет, которая так и затерялась на просторах Венгрии…
Ему очень хотелось тут же схватить Надю и требовать у нее ответить на вопрос:
— Чей сын Валерик?
Но он не посмел. Он видел, что это — настоящая семья. И он не имел права вторгаться в жизнь женщины, которую любил когда-то.
— Олег, познакомься. Это Милош. Я тебе много о нем рассказывала.
Олег протянул руку, Милош переложил трость в левую и протянул свою. Рукопожатие мужчин было крепким и искренним.
— Милош, — Надя была чуть взволнована, — а отец… Ласло… Как он? Он тоже здесь?
Надя посмотрела по сторонам.
Милош взглянул прямо в глаза Надежде:
— Папа погиб в тот же год.
Продолжение в четверг
Татьяна Алимова