Тридцатое декабря 2025 года. Москва стояла в пробках, сверкала гирляндами и сходила с ума в предновогодней агонии. А в евродвушке Инги на пятнадцатом этаже царил благословенный покой.
Инга стояла посреди кухни и с наслаждением вдыхала аромат хвои и дорогого парфюма. На столе уже стояла батарея из баночек с красной икрой (настоящей, а не той белковой имитации, которой завалены полки), бутылка коллекционного шампанского и набор для канапе.
Это был их год. Они с Максимом пахали как проклятые, закрыли ипотеку, сделали дизайнерский ремонт в скандинавском стиле и заслужили этот тихий праздник. Никаких гостей. Никакой готовки тазов с оливье. Только они вдвоем, халаты, свечи и тишина.
— Макс, ты лед достал? — крикнула Инга в сторону спальни.
— Ага, полный морозильник! — отозвался муж.
Идиллию разорвал телефонный звонок. Мелодия была назойливой, резкой, как зубная боль. Инга глянула на экран. «Тетя Тамара (Саратов)».
Инга поморщилась. Тамара была троюродной теткой по материнской линии, женщиной шумной, беспардонной и уверенной, что родственные узы — это такой пожизненный абонемент на бесплатное обслуживание.
— Наверное, поздравить хочет, — вздохнула Инга и нажала «ответить». — Алло, тетя Тамара, с наступающим...
— Инга!!! — рев в трубке заставил Ингу отдернуть телефон от уха.
На заднем фоне слышался гул, объявления диктора, детский визг и грохот колес.
— Встречай, столичная штучка! — орала Тамара, перекрикивая вокзальный шум. — Мы прибыли! Всем табором! Я, дядя Витя и трое спиногрызов! Решили вам сюрприз сделать!
Инга застыла. Шампанское в её руке дрогнуло.
— Какой сюрприз, тетя Тамара? Вы где?
— Да на вокзале мы, на Павелецком! — радостно сообщила родственница. — Решили, чего киснуть в глуши? Поедем, думаю, к Инге, Москву покорять! Детям Кремль покажем, салюты посмотрим. Мы адрес помним, у меня записано! Сейчас в метро прыгнем, через час будем. Готовь поляну, Инга, дети с дороги голодные, Витя вообще с утра маковой росинки не видел!
У Инги потемнело в глазах.
— Тетя Тамара, подождите. Мы не договаривались. У нас планы. У нас... спать негде, квартира маленькая.
— Ой, да не смеши! — перебила тетка танковым напором. — В тесноте, да не в обиде! Мы неприхотливые. Витя на полу ляжет, дети на диване, мы с тобой валетом. Не выгонишь же ты родню в праздник на мороз! Всё, связь плохая, в метро спускаемся! Жди!
Гудки.
Инга стояла посреди своей идеальной кухни и чувствовала, как рушится её мир.
Тетя Тамара. Дядя Витя, который после второй рюмки начинает учить жизни и курить на балконе, прожигая дырки в обивке. Трое детей, абсолютно неуправляемых, которые разнесут её скандинавский ремонт за полчаса.
Они едут. Они уже в метро. Через час этот табор ввалится в её квартиру, съест её икру, займет её ванную и превратит её жизнь в ад.
И ведь не выгонишь. Тетка права — выставить родню 30 декабря на улицу — это скандал на всю родню до седьмого колена. Мать потом инфаркт хватит от стыда.
На кухню зашел Максим. Увидел бледное лицо жены.
— Что случилось? Кто звонил?
— Тамара, — деревянным голосом сказала Инга. — Они здесь. Впятером. Едут к нам жить. Сюрприз.
Максим выругался. Грязно и от души.
— И что делать? Не пускать?
— Они дверь вынесут. Или будут сидеть под дверью и выть, соседей пугать.
Инга посмотрела на накрытый стол. На елку с дизайнерскими игрушками. Представила, во что это превратится через час. Грязные носки дяди Вити на её бежевом диване. Жирные пятна на стенах. Крик, шум, теснота.
Внутри неё поднялась холодная, злая волна.
Она пахала на эту квартиру. Она защищала свои границы годами. И она не позволит какой-то наглой бабе, прикрывающейся «родной кровью», уничтожить её праздник.
— Макс, — Инга подняла голову. В глазах горел нехороший огонек. — Доставай чемоданы.
— Зачем?
— Мы улетаем.
— Куда?! — опешил муж. — У нас же ничего не куплено!
— Неважно, — Инга уже летела в спальню. — Доставай самые большие чемоданы! Пустые. Набивай их подушками, одеялами, чем угодно, лишь бы объем был. Одевайся. Пуховики, шапки, шарфы. Мы срочно, вот прямо сейчас, улетаем в Таиланд.
— В какой Таиланд? — Максим всё ещё тормозил.
— В горящий! — рявкнула Инга, вышвыривая вещи из шкафа. — Это легенда, Макс! Если мы останемся дома — нас сожрут. Если мы скажем, что нас нет — они будут дежурить под дверью. Мы должны встретить их на пороге, уже одетые, с чемоданами в руках. Мы уходим.
— А квартира?
— А квартиру мы запрем. И никого туда не пустим.
Максим расплылся в улыбке. Он всё понял.
— Гениально.
Через сорок минут квартира напоминала штаб перед эвакуацией.
Два огромных чемодана стояли в прихожей, раздутые от запихнутых внутрь диванных подушек и старых курток. Инга и Максим, взмыленные, стояли в полной зимней экипировке. Сапоги зашнурованы. Шапки натянуты. Паспорта демонстративно торчат из кармана.
В квартире было жарко. Пот тек по спине, но снимать куртки было нельзя.
— Сейчас будут, — прошептала Инга, глядя на часы. — Готовься. Лицо попроще и порадостнее. Мы счастливые отпускники.
— А еда? — кивнул Максим на икру.
— В холодильник. Что не влезло — в мусорку. Лучше в мусорку, чем им.
В домофон позвонили.
— Это они, — выдохнула Инга. — Не открывай домофон. Пусть под дверью звонят. Якобы мы уже выходим.
Через две минуты в дверь квартиры начали настойчиво, по-хозяйски долбить. Не звонить, а именно долбить кулаком.
— Инга! Открывай! Свои!
Инга переглянулась с мужем.
— Погнали.