Глухой октябрьский вечер опускался на тайгу, словно тяжёлое шерстяное одеяло. Воздух, пропитанный запахом прелой хвои и болотной сырости, становился всё гуще, а тени между вековыми елями — всё длиннее и причудливее. Александр, сбившийся с тропы ещё на рассвете, уже не надеялся найти ночлег до наступления темноты. Его сапоги хлюпали по вязкой почве, каждый шаг отдавался глухим эхом в безмолвном лесу.
Он шёл уже пятый час, ориентируясь лишь по едва заметным затёсам на деревьях, оставленным неизвестными проводниками. Компас молчал — стрелка бешено крутилась, будто потеряла север. Часы тоже подвели: секундная стрелка застыла на отметке «12», а циферблат покрылся изнутри странной испариной.
Внезапно между стволами мелькнул тёмный силуэт. Александр замер, вслушиваясь в лесную симфонию: далёкий крик филина, шорох опавшей листвы под лапами невидимого зверя, монотонный стук дятла где‑то вдали. И — едва уловимый скрип, будто старые доски терлись друг о друга под напором ветра.
Пробравшись сквозь густые заросли можжевельника, он вышел на небольшую поляну. В её центре, словно забытый временем страж, стояла избушка.
Встреча с прошлым
Дом выглядел так, будто вырос из самой земли. Потрескавшиеся брёвна, потемневшие от веков, кое‑где покрылись мхом и лишайником. Крыша, просевшая под тяжестью десятилетий, местами поросла молодыми ёлочками. Окна — два узких проёма — были заколочены толстыми досками, прибитыми ржавыми гвоздями. Дверь, скособоченная и покосившаяся, едва держалась на проржавевших петлях.
Рядом с избушкой, в нескольких шагах, чернел старый колодец. Его сруб, когда‑то аккуратный, теперь покосился, а крышка, полусгнившая, едва держалась на одной петле. Из глубины поднимался странный запах — не просто сырости, а чего‑то древнего, будто сама земля дышала оттуда.
Александр подошёл ближе. Под ногами хрустели сухие ветки, а каждый шаг отзывался гулким эхом в лесной тишине. Он потянул на себя дверь — та протяжно заскрипела, словно протестуя против вторжения.
Внутри забытого дома
Переступив порог, он оказался в небольшом помещении, где время, казалось, остановилось много лет назад. Воздух был густым от пыли и запаха старого дерева. Лучи закатного солнца, пробивающиеся сквозь щели в стенах, рисовали на полу причудливые узоры.
В центре комнаты стоял массивный стол, покрытый слоем пыли. На нём — чугунный котелок, почерневший от времени, и деревянная ложка, словно оставленная в спешке. В углу — кровать с провисшей сеткой и истлевшим матрасом, на котором лежали остатки стёганого одеяла, превратившегося в лохмотья.
На стене висели охотничьи принадлежности: старый рог, потрёпанная сумка из замши и ружьё с треснувшим ложем. Рядом — полка с книгами, их переплёты растрескались, страницы пожелтели и осыпались по краям. Одна из книг лежала открытой, будто кто‑то читал её в последний момент перед уходом.
В дальнем углу, за печкой, Александр заметил что‑то странное. Приблизившись, он разглядел детские игрушки: деревянную лошадку с обломанной ногой, тряпичную куклу с выцветшими волосами и маленький мячик, покрытый пылью.
Звуки и запахи тайги
Лес за стенами не молчал. Ветер, проникая сквозь щели, напевал странную мелодию — то ли стон, то ли шёпот. Где‑то вдалеке ухала неясыть, а под полом, казалось, шевелилось что‑то живое — то ли мыши, то ли нечто большее.
Запах тайги проникал внутрь: смола хвойных деревьев, прелая листва, болотная тина. Но к ним примешивался ещё один аромат — сладковатый, почти цветочный, но с металлическим оттенком. Он шёл, похоже, от колодца.
Александр зажёг спичку, чтобы осмотреть печь. Пламя дрогнуло, будто его коснулся невидимый ветер, и на мгновение в комнате стало светлее. Он заметил на стене странные отметины — не то рисунки, не то письмена, выцарапанные ножом. Они напоминали руны, но ни один из символов не был ему знаком.
Первые странности
Решив развести огонь, Александр начал собирать сухие ветки, разбросанные по углам. Внезапно он услышал звук — тихий, но отчётливый. Кто‑то… или что‑то… двигалось по крыше. Шаги, лёгкие, будто кошачьи, но слишком частые для животного.
Он замер, прислушиваясь. Шаги переместились к окну, и одна из досок, закрывающих проём, слегка дрогнула. Александр медленно подошёл и прижался к стене, стараясь не дышать. За окном — лишь тьма и силуэты деревьев, колышущихся на ветру.
Но он знал: там кто‑то был.
Находка
Решив отвлечься от пугающих мыслей, Александр вернулся к столу. Под слоем пыли он нащупал что‑то твёрдое. Это оказался дневник — потрёпанный, с кожаной обложкой, на которой выцвели буквы.
Открыв его, он начал читать. Записи были сделаны неровным почерком, чернилами, которые местами расплылись от влаги:
«12 июня. Сегодня третий день, как мы здесь. Дом кажется надёжным, но что‑то не так. Ночью слышу шаги на крыше. Жена говорит, это ветер, но я знаю — это не ветер.
15 июня. Дети начали жаловаться на странные сны. Говорят, видят женщину в белом, которая зовёт их к колодцу. Я запретил подходить к нему ближе чем на десять шагов.
20 июня. Жена пропала. Искала грибы у болота. Вернулась только на рассвете, вся в грязи, с пустыми глазами. Говорит, что ничего не помнит. Но её пальцы… они покрыты чем‑то белым, как известь.
25 июня. Я больше не могу. Она меняется. Её голос стал тише, а глаза… они светятся в темноте. Дети прячутся под кроватью и шепчут: «Она пришла за нами».
Последняя запись была сделана карандашом, дрожащими буквами:
«30 июня. Я оставляю это здесь. Если кто‑то найдёт, знайте: колодец — не просто колодец. Он зовёт. Он ждёт. Не слушайте его голос. Не смотрите в его глубину. И не открывайте дверь, когда она стучит…»
Голос из глубины
Александр закрыл дневник, чувствуя, как по спине пробежал холодок. Он хотел уйти, но ноги будто приросли к полу. В этот момент из‑за двери донёсся звук — тихий, протяжный стук, будто кто‑то осторожно постучал костяшками пальцев.
Он обернулся. Дверь была закрыта.
Стук повторился — теперь громче, настойчивее. И вместе с ним из‑под пола поднялся шёпот — множество голосов, сливающихся в одну фразу:
— Открой…
Александр бросился к выходу, но дверь не поддавалась. Он дёргал ручку, толкал её, но та словно приросла к косяку. В панике он оглянулся — и увидел, как из‑за печки медленно выходит фигура. Высокая, стройная, в длинном белом платье, её лицо было скрыто тенью.
Она протянула руку, и в тот же миг дверь распахнулась. Александр вывалился наружу, едва не упав. Он бежал, не разбирая дороги, сквозь колючие ветви, через болотистую низину, пока не оказался на знакомой тропе.
Остановившись, он обернулся. Избушка стояла на поляне, тихая и безжизненная. Но в одном из заколоченных окон мелькнул свет — будто свеча вспыхнула на мгновение.
И тогда он услышал это — тихий, мелодичный голос, доносящийся из глубины леса:
— Вернись…
Послесловие
На следующее утро Александр вышел к поселению. Его одежда была изодрана, а в глазах застыл немой ужас. Он рассказал о находке, но никто из местных не смог объяснить, что это за избушка. Старейшины лишь переглянулись и промолвили:
— Там давно никто не живёт. Но иногда… иногда её видят.
Александр больше не возвращался в тот лес. Но каждую ночь, когда ветер шумел в кронах деревьев, ему казалось, что он слышит далёкий стук в дверь и шёпот, зовущий его обратно.
А в тайге, на забытой поляне, по‑прежнему стоит избушка. И колодец… колодец всё ещё ждёт.