Поздняя осень, 12 ноября 1984 года. Мы стоим в строю, напротив железнодорожных путей. Станция Егоршино, главный распределительный пункт новобранцев всей Свердловской области. Мы стоим в строю полугражданских босяков, лыбимся, выпускаем горячий пар из своих ртов на трескучий мороз. Выбритые почти наголо головы юношей в старых отцовских пальто и в таких же старых, стоптанных черных от прожитых лет, дедовских валенках. На ком-то намотаны старенькие шарфы. На наших головах заячьи или ондатровые шапки-ушанки, шерстяные кепи, или просто вязанные мудрыми бабушками спортивные шапки-петушки с банальной надписью "СПОРТ". Военком сказал одежду надеть самую старую, она едет в один конец, все пойдет под топор, всё пойдет в последний путь. Черт его знает почему так, почему им не жаль нашу одежду, почему им не жаль... Не знаю, лицо мерзнет, плевать. Подтянутый офицер ВДВ с четырьмя маленькими звездочками на погонах серой шинели, с улыбкой поглядывает на нас и то и дело растирает красные уши мерзнущие под фуражкой. Два сержанта, которые были с ним, в зимних шапках ушанках, уже по зимней форме, им проще и веселее.
"Когда придет чертов состав? - ругается капитан. Так, старшина, заводи пацанов обратно в помещение, что за мороз, что за холод собачий! Сколько, сержант?"
"Минус двадцать восемь, товарищ гвардии капитан! Это же Урал, опорный край державы. Может вам шапку родить, это мы быстро?" - рассмеялся сержант.
"Отставить, потерплю, заводите людей. Не дай Бог, еще простудятся по дороге, а мне с ними прыгать скоро..."
Чего стоим, кого ждем? Непривычный мороз сковал Урал в эту позднюю осень. Минус бешеный по Цельсию, хорошо хоть ветра нет. За спинами у нас рюкзаки с нехитрым скарбом, собранным впопыхах нашими родителями...
Два дня тому назад. 10 ноября. Мама плакала и даже не пошла провожать меня к военкомату. Отец шел сзади, хмурый и какой то злой. Не нравилось ему всё, что происходило сейчас с ним. Страшно не нравилось. А чему тут радоваться, единственного сына забирают в армию, да не просто в армию, а в парашютисты... Я иду, по тропе меж сугробов, снег приятно хрустит. Ухмыляюсь в себя, мне не холодно, даже жарко. Я иногда оборачиваюсь и смотрю на отца, он чернее тучи, но сказать ничего не может, словно цемента в горло налили, он просто зол...
Отец похож сейчас на какого-то японского самурая, которому принесли самую плохую весть. Дать сейчас меч отцу, он бы всех там покрошил, но сказать ничего не может. Морщит брови, о чем то размышляет, на меня не смотрит, смотрит в снег под ногами. Поздно смотреть и говорить, все разговоры и уговоры остались дома, там, где мама, аквариум, картины отца и наша кошка. Теперь ничего не исправить, его сына призывают служить в ВДВ. Всё сущее и живое оцепенело в отце, единственного сына призывают в десант... Отец ведь не дурак и знает где сейчас служат десантники. Что говорить, вся страна знает. Газеты люди читают. Мой дед, отец отца пропал на войне без вести, тоже прыгал с парашютом, его забросили ночью по воздуху для усиления партизанского отряда, а потом весь отряд пропал. Каратели отработали, все красноармейцы пропали без вести. Отцу и его маме, моей бабке никогда не платили пенсию за пропавшего на войне отца...
А вот и наступило сегодня, жили не тужили счастливо, Олимпиаду в Москве с грохотом провели, и вдруг решили оказать интернациональную помощь. В народе шептались, что это всё андроп, его грандиозные идеи... Его все боятся, даже Громыко и Устинов не стали спорить. И Леня не стал противиться, сказал Андропову: "Ладно, раз так случилось! Амин, видимо, сам и виноват, получается? Разберитесь с Амином, раз он плохой человек, задушил моего друга Тарраки. Не хочу о нем больше слышать, не желаю его видеть..."
Но Амин тоже был коммунист, как и Тарраки и сам Леонид Ильич? И кто сказал, что именно Тарраки был задушен по приказу Амина? Сам Андропов и доложил Брежневу об этом жестоком инциденте. А может Амин и сам не знал, что Тарраки задушили? И при чем тут ядерные ракеты американцев? Амин сам приветствовал Советских десантников в Баграме, а потом и в Кабуле. Он не знал, что они к нему не в гости прилетели, не знал, но радовался, что помощь ему окажут Советские бравые командос... В борьбе с контрреволюцией.
На горизонте уже почти четыре года реет и пламенеет Афган. Ох уж этот Афган, вся страна знает, что в Афганистане идет настоящая война, что на Урал, по ночам привозят убитых там молодых солдат. Какой такой к черту "интернациональный долг", и кто эту чертовщину придумал? Какое такое южное подбрюшье Советского Союза, какие ракеты нацеленные на СССР американцами из гор Афганистана? Если бы там не было наших войск, тогда НАТО и США установят там ядреные ракеты и хана всем? Что это, как это всё понять? Никто не понимает. Абракадабра.
Обещали особые льготы родителям тех солдат, что пойдут в Афган. Зачем им какие-то льготы? Обещали стране, что интернациональная помощь дружественной стране будет носить гуманитарный характер, а войска туда направлены на один год, ну максимум на два...
Люди ничего не понимали, поэтому просто молчали. Молчали просто и тупо, как молчат овцы на трескучем морозе в горах, опасаясь голодных волков и прижимаясь ближе к юрте чабана. Он не обидит, он ест нас по одной, а мы не знаем и знать не хотим сколько чабан съест наших детей. Главное, чтобы волк не подобрался к подбрюшному жиру...
Уже и песни все выучили, они, песни Воинов-Интернационалистов, звучат в ушах всей страны от пионера до старика, участника прошедшей Великой Отечественной и вот опять, как тогда, Родина сказала надо, комсомол ответил есть: "Опять тревога, опять мы ночью вступаем в бой... Когда же дембель, я мать увижу и дом родной, когда забуду как полыхают в огне дома... Здесь нас стреляют, здесь как и прежде идет война...
Ну что, ребята, давайте ж выпьем за тех парней, кто отдал жизни во имя счастья других людей, кто не увидит за крышкой цинка родную мать, кому досталась, судьба такая - в земле лежать..."
Пришли, на улице Патриса Лумумбы, вокруг старенького, деревянного военкомата столпилось много парней. Человек сто, не меньше, хохмят, кто-то уже под мухой. Родителей поменьше, отцы такие же, как мой, матери платочками утирают слезы.
На крыльцо вышел старый военком и обратился к новобранцам: "Призывники, сейчас организованно человек по десть, поднимаемся на второй этаж, вас осмотрит врач на предмет вшей и тому подобного, потом выходите и здесь ждете автобусы. Теперь к вам, родители. Знаю заранее все ваши вопросы про отправку в Афганистан. Еще раз вам говорю, эта команда направляется в Прибалтику в учебные части. В лучшие части Советской Армии. Потом будут служить на территории союза, может в ГДР. Нет, нет! Афганская команда уехала девять дней назад в учебные части в Среднюю Азию. Все, вопросов нет? Вопросов нет..."
Есть вопросы, куда вы их направите? - разнеслось гулом мужского и женского гортанного голоса в родительской толпе.
"У меня всё, парни ваши уже выросли, они мужчины, поэтому расходимся, у меня важные дела и вам на работу пора. Не стойте здесь. Да, вот ещё, все режущие и колющие предметы заберите у своих детей, не положено..."
Отцы и матери что-то выкрикивали, военком скрылся в избушке военкомата. Я повернулся к отцу: "Батя, вот видишь, в Прибалтику мы едем. Афганцы уехали тогда, помнишь, когда меня военком вначале вызывал на первое ноября? Не расстраивайся, отец, видно все идет, как оно идет. Не соскочишь, никак... Нормалек все будет".
"Не пойму я тебя, сын. Что ты хочешь от жизни?.."
"Не знаю, батя, тянет в ВДВ, не знаю сам почему. Ты же спрашивал уже. В любом случае, надо служить, понравиться, пойду дальше в военку. Заскучал я на гражданке. Кровь застоялась. Ты же отслужил, вот теперь и я. Служить, так в ВДВ, любить так королеву..."
"Фу... Пообещай мне, что не будешь сам писать рапорт в Афганистан, по окончании учебки! Пообещай... Сейчас... Спокойно можешь отслужить, без приключений?"
"Могу, наверное. Обещаю, отец. Ладно, не плач, батя. Иди домой. Все будет нормалек. Сказали же, Прибалтика. Что ты?"
"Как приедешь в часть, сразу же запишись в хоккейную команду и скажи, что рисовать умеешь... Понял?"
"Понял, всё понял. Отец, тут прошел слушок, что еще не все из нас, кто предварительно попал в десантуру, туда точно попадут. Еще в Егоршино будет отбор. Может еще в стройбат загремлю, как наш дядя Вова", - рассмеялся я.
"Дался тебе этот парашют, ты же высоты с детства боялся?" - пытается шутить отец.
"Детство кончилось, теперь я забыл, что я чего то боялся".
"Ладно, я домой, не расстраивай мать... Пиши сразу..."
Мы обнялись, отец мелкими шашками побрел вдоль трамвайных путей домой. Какой-то он стал сразу маленький и сутулый. А раньше он был другим. Что-то с ним стало, переживает. Он у меня не пьет и не курит, как ему это все пережевать?
© Александр Елизарэ
Благодарю за 👍 ! Подписывайтесь на канал
Скидка на роман >>> "РЯДОВОЙ для АФГАНИСТАНА"
Все мои книги >>> На Литрес