Если бы кто-то спросил меня ещё вчера, какой на вкус мой брак, я бы ответила без колебаний: как хороший портвейн. Насыщенный, глубокий, с терпким послевкусием надежности. Пятнадцать лет — не двадцать пять, конечно, но достаточно, чтобы научиться читать друг друга по полувздохам.
Мы с Игорем познакомились на книжной ярмарке. Я переводила там синхронно для какого-то французского издателя, он сидел в зале и делал заметки — готовил аналитику для инвестфонда. После доклада подошёл, заговорил по-французски с жутким акцентом, но с такой искренней увлечённостью, что я рассмеялась. Мы проговорили до закрытия павильона, потом пошли в маленькое кафе на Маросейке, где подавали настоящий круассан.
— Верочка, — сказал он тогда, глядя мне в глаза поверх чашки с кофе, — я, конечно, ничего не понимаю в литературе. Но в тебе я хочу разбираться всю жизнь.
Это прозвучало банально, но почему-то я поверила. Может, потому что устала от циничных мужчин, которые говорили красиво, а жили подло. Игорь был другим. Прямым. Конкретным. Надёжным, как хорошая мебель из массива.
Мы поженились через полгода. Скромно, в загсе на Грибоедова, без пышных торжеств. Потом началась обычная жизнь — работа, быт, попытки завести ребёнка. Попытки, которые ни к чему не привели.
Три года хождений по врачам, анализов, процедур, надежд и разочарований. Игорь держался молодцом — не упрекал, не уходил в себя, говорил, что мы и так счастливы. Но я видела, как он смотрит на детей в парке. Как замирает, услышав детский смех.
В конце концов мы смирились. Решили, что наша любовь самодостаточна. Что нам не нужны дети, чтобы быть семьёй. И как будто правда сблизились ещё сильнее — стали друг для друга и ребёнком, и родителем, и лучшим другом.
Игорь построил карьеру — стал финансовым директором в крупной компании. Я переводила книги, вела онлайн-курсы французского для взрослых, иногда работала на конференциях. Мы купили загородный дом — не огромный особняк, но уютный, с садом. Игорь посадил там нарциссы. Сотни белых нарциссов, которые расцветали в конце августа и пахли так пронзительно-сладко, что кружилась голова.
— Это наши дети, — шутил он, поливая клумбы. — Вот смотри, этот капризный, требует больше воды. А этот — самостоятельный, сам справляется.
Я смеялась, обнимала его сзади, прижималась щекой к тёплой спине. Мне казалось, что мы с ним — одно целое. Что после стольких лет, стольких испытаний нас уже ничто не разлучит.
Какой же я была наивной дурой.
Сейчас я сидела в гостиной нашего дома, перебирая открытки для приглашения на годовщину. Пятнадцать лет — хрустальная свадьба. Не такая громкая дата, как серебряная, но всё равно значимая. Игорь настоял на празднике:
— Верочка, давай соберём всех друзей. Покажем, что мы прошли через всё и остались вместе. Это ведь достижение, правда?
Я согласилась. Заказала дорогие приглашения на тонкой бумаге с тиснением. Каждое стоило как ужин в ресторане, но Игорь сказал, что мы можем себе позволить.
Он вошёл в комнату, на ходу поправляя запонки. Постарел, конечно — морщины у глаз, седина на висках. Но всё ещё красивый, с этой мужской солидностью, которая приходит с деньгами и положением.
— Верунь, я сегодня задержусь, — он поцеловал меня в макушку. Привычно, рассеянно. — Встреча с партнёрами из Казахстана. Нужно их на ужин сводить, произвести впечатление.
— Хорошо, — я не отрывалась от открыток. — Только не забудь про давление. В последний раз ты жаловался.
— Всё под контролем! — бодро откликнулся он. — Не жди, приеду поздно.
Я смотрела в окно, как его серый «Мерседес» выезжает за ворота. В душе был абсолютный покой. Я была счастлива той тихой, спокойной уверенностью женщины, которая знает: её любят, её ценят, с ней навсегда.
Какой же слепой идиоткой я была.
Ночью меня разбудила жажда. Обычно я сплю крепко, но новые радиаторы, которые Игорь недавно установил, превратили спальню в сауну. Во рту пересохло так, что язык прилип к нёбу.
Я повернулась — кровать была пуста. Простыня ещё хранила тепло тела, но Игоря рядом не было. «Наверное, в туалет пошёл», — подумала я.
Накинула домашний кардиган, сунула ноги в мягкие тапки и вышла в коридор. Наш дом был двухэтажным — спальня наверху, кухня внизу. Я спускалась по лестнице, наслаждаясь ночной тишиной. Лунный свет падал через панорамные окна, рисуя на полу длинные полосы.
Подходя к кухне, я заметила свет. Дверь была приоткрыта — неплотно, оставляя узкую щель. Я хотела войти, но вдруг услышала голос.
Голос Игоря. Но не тот, к которому я привыкла за последние годы. Не усталый, не деловой. Это был другой голос. Мягкий, обволакивающий, интимный. Тот самый, которым он когда-то читал мне стихи Бродского в нашей первой съёмной квартире.
— Ну что ты, солнышко, не капризничай... — донеслось из-за двери.
Сердце пропустило удар. Я замерла, прижавшись к стене.
— Я же обещал, Даш. Потерпи немножко. Эта годовщина, понимаешь... Надо отыграть спектакль. Пятнадцать лет — не шутка.
Слова падали в меня, как камни в воду. Тяжело. Глухо. Необратимо.
— Игорёк, ну когда же? — послышался капризный женский голос. Видимо, громкая связь. — Ты обещал Занзибар. Я не хочу ждать, пока эта твоя... ну, в общем, сама понимаешь.
Я закрыла рот ладонью, чтобы не застонать от боли.
— Не говори так, — тихо засмеялся Игорь. — Она здоровая. Проживёт ещё лет сорок. Тут по-другому надо действовать.
— И как? — Дарья явно злилась. — Ты вообще собираешься со мной быть или это так, для развлечения?
— Слушай меня внимательно, — голос Игоря стал жёстче. — Всё имущество на ней. Дом — наследство от её бабушки, мы его просто перестроили. Квартира в центре — подарок от её дяди, когда он уезжал в Штаты. Основные счета тоже под её контролем. Она у меня умная, зараза. Профессиональный переводчик, с документами не дурит.
Я медленно сползла по стене, зажав кулак в рот, чтобы не закричать. Вот оно что. Он не уходит не потому, что любит. Он не уходит, потому что я — «умная зараза» с деньгами.
— Что ты предлагаешь? До старости ждать? — истерила Дарья.
— Котёнок, у меня есть план, — Игорь говорил спокойно, деловито, будто обсуждал очередную финансовую сделку. — Сейчас я её расслаблю этой годовщиной. Она растает, размякнет. У меня уже готовы документы на переоформление доли в бизнесе — якобы для налоговой оптимизации. Она подпишет, не глядя. Доверяет мне как себе. Потом предложу продать дом, мол, давай купим что-то в Европе, в Португалии. Тёплый климат, океан. Как только деньги упадут на мой счёт — я твой. Полностью.
Пол подо мной качнулся. Это было не просто предательство. Это было тщательно спланированное ограбление. Хладнокровное убийство моей жизни.
— Ладно, — смягчилась Дарья. — Но сумку я хочу сейчас. Ту, из новой коллекции «Гуччи».
— Куплю, детка. Завтра переведу. Я этой сказал, что премию урезали из-за кризиса. Так что на её подарок денег нет, довольствуется тем, что есть. А тебе всё, что хочешь. Целую, иди спать. Скоро старая кляча останется пастись на пенсии, а мы умчимся в закат.
Он отключился. Послышался звук отодвигаемого стула.
Я не помню, как поднялась на второй этаж. Страх быть пойманной подслушивающей пересилил боль. Нырнула под одеяло, свернулась, зажмурилась. Через минуту в спальню вошёл Игорь. От него пахло виски и мятной жвачкой. Он постоял над кроватью — я чувствовала его взгляд сквозь закрытые веки — и лёг рядом.
Обнял меня. Привычно, по-хозяйски закинул тяжёлую руку на талию. Меня чуть не вырвало. В том месте, где он касался, кожа горела, словно от раскалённого клейма. Я лежала, не смея пошевелиться, слушая его ровное дыхание. Он уснул мгновенно — сон успешного мошенника, который отлично провёл день.
А я лежала и смотрела в темноту. Слёз не было. Вместо них внутри разливался холод. Ледяная кристальная ясность.
Пятнадцать лет любви умерли в эту секунду.
Родилась новая Вера.
Утром я встала раньше Игоря. Подошла к зеркалу в ванной и долго смотрела на своё отражение. «Старая кляча». Мне сорок два года. Я делаю пилатес четыре раза в неделю, хожу к косметологу, слежу за питанием. Из зеркала на меня смотрела женщина с усталыми глазами, но с жёсткой складкой у рта, которой раньше не было.
Я умылась ледяной водой, наложила патчи под глаза, аккуратно сделала макияж. Боевая раскраска.
Когда Игорь спустился на кухню, я уже готовила завтрак. Запах свежего кофе и горячих круассанов наполнял дом уютом — идеальная декорация семейного счастья.
— Доброе утро, любимая! — он подошёл сзади, попытался поцеловать меня в шею.
Я едва заметно уклонилась, делая вид, что тянусь за джемом.
— Доброе. Кофе готов.
— Ты какая-то бледная, — заметил он, садясь за стол и доставая телефон. — Плохо спала?
— Да. Приснился странный сон, — я поставила перед ним тарелку. — Будто в наш дом забрались воры. Вынесли всё до последней ложки. И самое жуткое — они знали, где лежат ключи от сейфа. Будто кто-то свой открыл им дверь.
Игорь застыл с круассаном у рта. На мгновение в его глазах мелькнула паника, но он быстро взял себя в руки.
— Ну и кошмары у тебя. Это от усталости. Меньше работай.
— Наверное, — я села напротив, глядя на него в упор. — Кстати, я сегодня еду к нотариусу.
— Зачем? — он напрягся.
— Помнишь, мы обсуждали дарственную на племянницу? Квартиру в центре, ту, что дядя Лёва оставил. Девочке двадцать пять, пора дать ей независимость. Да и налоги, сам понимаешь...
Я лгала. Никакой дарственной не планировала. Просто проверяла его реакцию.
Лицо Игоря покраснело пятнами.
— Вера, ты с ума сошла? Какая дарственная? Маша ещё несерьёзная, она спустит всё за год! Такие вещи обсуждаются! Почему ты меня не спросила?!
— Квартира моя, по наследству, — я спокойно хлопала ресницами. — Твоего согласия юридически не требуется.
— Я знаю! — рявкнул он, вскакивая. — Но это семейное решение! У меня сейчас сложный период, могут понадобиться залоги, оборотные средства! Эта квартира — наш резерв!
— Резерв? — я холодно усмехнулась. — Я думала, у тебя всё отлично. Ты же вчера говорил про казахских партнёров.
Он осёкся. Понял, что сболтнул лишнее.
— Бизнес — штука переменчивая. Не смей ничего переписывать без моего ведома!
Он швырнул салфетку и вылетел из кухни. Хлопнула дверь.
Я осталась сидеть, глядя на недопитый кофе. Руки дрожали — но не от страха, а от адреналина. Подтвердилось. Ему нужны мои активы. Дом, квартира, счета. Он считает это своим «резервом» для новой жизни с Дарьей.
Ну что ж. Война так война.
Как только его машина скрылась за воротами, я начала действовать.
Первым делом — его кабинет. Игорь был самоуверен и беспечен. Пароль на компьютере — дата нашей свадьбы. Как трогательно. Я вошла в систему.
Историю браузера он чистил, но забыл про облачное хранилище, синхронизированное с телефоном. В папке «Фото» я нашла то, что искала.
Скриншоты билетов на Занзибар. Январь. Две недели. Игорь Соколов и Дарья Белова. Бронь пятизвёздочного отеля. Фотографии.
Боже, какие пошлые, жалкие фотографии. Девица лет двадцати семи, с накачанными губами и пустым взглядом инфлюенсера. Селфи в его машине. В спа-салоне — в наших халатах, которые я выбирала. В постели, прикрытая простынёй.
Я смотрела на это и чувствовала не ревность — ревновать к этому было унизительно. Я чувствовала брезгливость. К нему. Как он мог променять нашу жизнь, наши разговоры, нашу общую боль на этот дешёвый суррогат?
Скачала всё. Фото, билеты, переписку в WhatsApp.
Потом — счета. Онлайн-банкинг. Так и есть. За последние полгода регулярные списания. «Ремонт офиса». «Корпоративные нужды». «Представительские расходы». Небольшие суммы, чтобы не бросалось в глаза. В итоге — почти четыре миллиона.
Но самое страшное я нашла в папке «Документы». Генеральная доверенность. На всё имущество. И договор купли-продажи дома — цена занижена в десять раз, покупатель какой-то подставной ООО.
Он собирался подсунуть мне это на подпись, пользуясь моим доверием.
Я распечатала документы. Сложила в папку.
В полдень я была у нотариуса. Семён Маркович, старый друг ещё моего дяди.
— Мне нужно отозвать все доверенности, выданные мужу. И заблокировать любые регистрационные действия с моей недвижимостью без личного присутствия.
Семён Маркович посмотрел на меня поверх очков.
— Верочка, что случилось?
— Случилось то, что голуби иногда гадят, Семён Маркович. Оформляйте. И ещё — хочу перевести все накопления на отдельный счёт. Сейчас.
Когда я вышла из конторы, солнце светило ярко. В сумочке лежала папка с компроматом и новые документы.
Оставалось самое трудное — вечер.
Игорь вернулся раньше обычного. С букетом белых роз.
— Верочка, прости за утро! — он опустился на колени в прихожей. — Я был груб. Нервы. Ты права про квартиру. Но давай пока повременим? Сначала отпразднуем годовщину, да?
Я взяла букет. Розы были шикарные. Наверное, Дарье он купил такие же.
— Вставай, не надо театра. Иди мой руки, ужин готов.
Мы сели ужинать. Я приготовила его любимое — утку с апельсинами. Он ел, нахваливал, наливал вино.
— Знаешь, я тут подумал... Может, махнём в Португалию? Продадим дом, купим виллу у океана. Ты же хотела жить у моря.
Я медленно отрезала кусочек утки, прожевала.
— У моря хотела. В нищете — нет.
— О чём ты? — он замер.
— О том, Игорь, что Занзибар в январе — прекрасная идея. Но боюсь, Дарье придётся лететь одной. Или искать спонсора побогаче.
Бокал выпал из его руки. Вино растеклось по скатерти, как кровь.
— Ты... о чём? Какая Дарья?
— Хватит, — я достала папку, бросила на стол. — Здесь всё. Билеты. Переводы. Фото. И доверенность, которую ты планировал мне подсунуть.
Игорь открыл папку дрожащими руками. Увидев распечатки, ссутулился, будто из него выпустили воздух.
— Вера... это ошибка... интрижка, ничего серьёзного... кризис среднего возраста...
— Интрижка? — я усмехнулась. — «Старая кляча»? «Пятнадцать лет коту под хвост»? Ты не просто изменил. Ты собирался меня обокрасть. Вышвырнуть из моей жизни, как использованную салфетку.
— Прости... — прошептал он. — Она меня околдовала... Вера, давай поговорим! Мы же столько прошли вместе!
— Прошли, — я встала. — А теперь слушай. Доверенности отозваны. Счета заблокированы. Завтра подаю на развод. У тебя час, чтобы собрать вещи. Машину оставь — она на мне. Кредитки тоже верни.
— Куда я пойду?! — он был жалок.
— К Дарье. Пусть приютит. Только предупреди — сумки не будет. И Занзибара тоже. Ты выходишь из брака с тем, с чем вошёл — с чемоданом и амбициями.
Он плакал, хватал меня за руки. Это было мерзко.
Через час дверь за ним закрылась. Я заперла на два оборота, накинула цепочку. Потом сползла по двери и заплакала. Не о нём. О той девочке, которая пятнадцать лет назад верила в вечную любовь.
Но когда слёзы высохли, я встала и подошла к окну. Нарциссы спали, укрытые на зиму. Весной расцветут снова.
И я тоже.
ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ
ПИШИТЕ ВАШЕ МНЕНИЕ