— Это что?
Андрей поставил коробку на кухонный стол так резко, что Ира вздрогнула и выронила нож. Он упал на доску, отскочил, звякнул о кафель. Она обернулась, и лицо её побледнело.
— Откуда это у тебя? — она смотрела на коробку, как будто видела змею.
— Нашёл в багажнике, — Андрей стоял неподвижно, руки сжаты в кулаки. — Откуда оно там, Ир?
Коробка была из дорогого бутика, на крышке золотое тиснение. Внутри — чёрное платье, шёлковое, с глубоким вырезом. Размер сорок четыре. Ирин. И записка на плотной бумаге, почерк уверенный, размашистый: «Ира, ты вчера была великолепна. Спасибо за вечер. П.»
Радио на подоконнике тихо играло что-то про любовь. На плите кипела кастрюля с макаронами, пар поднимался к потолку. Ира стояла у разделочной доски, в домашних джинсах и его старой футболке с выцветшим логотипом какой-то рок-группы.
Волосы собраны в небрежный хвост, на шее красное пятно — всегда появлялось, когда она волновалась.
Она подняла руку, потёрла виски.
— Ой, я забыла его в твоей машине, после кооператива. — голос тихий, глухой.
— Это я уже понял! Кто это тебя благодарит за хороший вечер таким дорогим платьем?
— Да это наш директор. Он любит делать подарки своим работникам.
Андрей чувствовал в её голосе: страх, неуверенность.
— Ира! Ты меня за дурака держишь? — его голос начал срываться. — Такие подарки не дарят просто сотрудникам! Что между вами есть? Ты спишь с ним?
Она опустилась на стул.
— Между нами ничего нет. Это просто, знак внимания! В отличии от некоторых он знает, как сделать женщине приятно!
Он замер. Слова ударили, как кулаком в солнечное сплетение.
— Это ты сейчас обо мне? — сказал он, и голос сорвался. — Я обеспечиваю семью. Чиню краны, меняю лампочки, плачу за твою мать в больнице. Что ещё тебе нужно?
Ира подняла голову. Глаза красные, но взгляд жёсткий, почти злой.
— Да не нужны мне твои лампочки… Мне нужно внимание, забота, ласка, понимаешь… Я женщина, а не робот!
Он открыл рот, но ничего не вышло. Она права. Когда он последний раз говорил ей что-то, кроме «как дела» и «что на ужин»? Когда последний раз целовал её не на ночь, а просто так? Когда смотрел на неё и видел женщину, а не часть интерьера?
***
Они познакомились в техникуме, на втором курсе. Она сидела в первом ряду, записывала лекции мелким почерком, а он — на последней парте, бросал в неё бумажками. Она обернулась однажды, посмотрела серьёзно и сказала: «Ещё раз кинешь — пожалеешь». Он влюбился в ту же секунду.
Поженились через два года, сняли скромную квартиру в центре города. Света родилась через год. Андрей устроился на завод технологом, Ира бухгалтером в маленькую фирму. Жили небогато, но весело. Он читал ей стихи Бродского на остановке, пока ждали автобус. Она пекла шарлотку и пела на кухне. Света росла, смеялась, таскала его за руку в парк.
Потом Света уехала в Москву учиться. Обещала приезжать — не приезжала. Звонила раз в неделю, говорила дежурное «всё нормально», спрашивала про деньги. Квартира опустела. Они остались вдвоём.
И началась тишина.
Он приходил с работы, она уже была дома. Готовила ужин, накрывала на стол. Они ели, смотрели новости, она мыла посуду, он уходил чинить что-то в кладовке. Ложились спать в разное время. Она раньше, он позже, когда заканчивались новости. Обнимались редко. Целовались ещё реже.
Секса не было месяца четыре. Может, пять. Андрей не считал, но понимал, что это ненормально. Просто не знал, как начать разговор. Ира тоже молчала.
Три года назад она перешла в строительную фирму, зарплата выше, перспективы лучше. Начальник — Пётр Кравцов, пятьдесят два года, разведённый, с дорогими часами и привычкой говорить комплименты. Ира рассказывала про него иногда: «Петр Игоревич сказал, что я лучший бухгалтер, с которым он работал». Андрей кивал, не придавая значения.
А надо было.
***
Андрей ушёл в ванную, закрыл дверь, включил воду. Смотрел на своё отражение в зеркале. Седина на висках, мешки под глазами, щетина трёхдневная. Когда он стал таким? Потухшим, серым, как эти стены?
Он вспомнил Иру такой, какой видел её утром два дня назад. Она стояла у плиты, варила кофе. Была задумчивая, молчаливая. Он спросил: «Как корпоратив?» Она ответила: «Нормально. Устала». Он кивнул и ушёл на работу.
Не увидел. Не заметил. Не спросил.
Вернулся на кухню. Ира сидела на том же месте, недорезанный салат перед ней. Макароны выкипели, вода шипела на плите. Она даже не пошевелилась.
— Ты спала с ним?
Она подняла голову, посмотрела прямо в глаза. Долго. Потом покачала головой.
— Нет.
— Но он предлагал?
Молчание. Радио заиграло что-то про расставание. Андрей выключил его резким движением.
— И что ты ответила?
— Ничего не ответила.
Вот оно. Хуже, чем если бы она призналась. «Молчание это тоже ответ» — значит, она не отказала. Значит, дверь открыта. Значит, он её уже потерял.
Андрей сел напротив, опустил голову на руки.
— Почему?
— Потому что мне приятно, — повторила она. — Потому что от него я чувствую интерес.
— А от меня не чувствуешь?
— Нет.
Просто. Одно слово. И всё.
***
Следующие три дня они жили как чужие. Андрей спал на диване, Ира запиралась в спальне. Утром они расходились молча, он на завод, она на работу. Вечером она готовила ужин, он ел, не поднимая глаз. Разговоров не было.
В воскресенье она собрала вещи в сумку.
— Куда? — спросил он.
— К маме. Мне нужно подумать.
— О чём думать, Ира? Ты по-моему всё уже решила.
Она стояла у двери, сумка в руках, лицо осунувшееся, под глазами тёмные круги.
— Нет. Я не решила. Я люблю тебя, Андрей. Но не могу так больше. Понимаешь? Я задыхаюсь в этой тишине. Мне сорок пять. Я боюсь, что жизнь проходит мимо.
Она ушла. Дверь закрылась тихо, без хлопка. Андрей остался один.
***
Вечер среды. Андрей пришёл домой, и в квартире горел свет. Ира сидела на кухне, перед ней чашка остывшего чая. На столе лежала коробка с платьем — нераспакованная, нетронутая.
— Я верну его, — сказала она, не поднимая глаз. — Сегодня. Положу на стол Петру Игоревичу и скажу, что это неуместно.
Андрей сел напротив. Молчал.
— Почему? — спросил наконец.
Она подняла взгляд. Глаза красные, но сухие.
— Потому что я поняла. Мне не нужны подарки и комплименты от чужого мужчины. Мне нужен ты. Тот, с которым я когда-то смеялась до слёз. Тот, кто читал мне стихи Бродского на остановке в двадцать лет. Он ещё есть, Андрей?
Он смотрел на неё и чувствовал, как внутри что-то сдвигается, ломается, складывается заново.
— Я не знаю, Ир. Наверное, есть. Я просто… устал. Боюсь. Боюсь, что ты уйдёшь, что я всё потерял, что уже поздно.
Она протянула руку через стол, коснулась его пальцев.
— Не поздно. Если ты тоже хочешь попробовать снова.
Он взял её руку, сжал, потом поцеловал.
— Хочу.
Они сидели молча, держась за руки. За окном падал снег. Радио было выключено, но в тишине было что-то новое.
***
Начать заново оказалось труднее, чем казалось. Привычки въелись, как грязь под ногтями. Андрей приходил с работы и машинально включал телевизор. Ира ставила ужин и уходила в комнату. Потом он вспоминал, шёл за ней, звал гулять. Она смотрела удивлённо, но кивала, одевалась.
Они гуляли по вечерам вокруг дома, по знакомым дворам. Говорили о работе, о Светкиной учёбе, о том, что нужно купить на неделю. Мелочи. Но в этих мелочах было что-то важное — они снова разговаривали.
Договорились раз в неделю ужинать не дома. Выбрали кафе на соседней улице, простое, с пластиковыми скатертями и меню на доске. Но это было их место. Их время. Без телевизора, без новостей, без тишины.
Однажды Андрей зашёл в цветочный киоск возле станции метро. Купил букет ромашек. Принёс домой, протянул Ире. Она посмотрела на цветы, потом на него, и губы задрожали. Села на стул, закрыла лицо руками, плакала.
— Прости, — шептал он. — Прости, Ир. Я идиот. Я не видел, что тебе плохо.
Она уткнулась ему в плечо, обняла за шею.
— Я тоже виновата. Потому что молчала.
***
Любовь — странная штука. В двадцать лет кажется, что это навсегда. Что достаточно один раз влюбиться, и всё будет само собой. Что чувства не уходят, не тускнеют, не покрываются пылью.
А потом приходит быт. Работа, усталость, счета, кредиты, больные родители. Разговоры становятся короче, прикосновения реже. И однажды оборачиваешься, а рядом чужой человек.
Андрей и Ира поняли: любовь это не то, что было когда-то. Это то, что нужно строить каждый день заново. Несмотря на усталость. Несмотря на тишину. Несмотря на страх.
Они начали заново. Медленно, с ошибками, с откатами назад. Но начали.
И это было главное.
***
Человеку важно чувствовать любовь не только в словах. Но и прикосновениях, во взглядах, в том, что вы помните — кто он, кто она, и почему когда-то выбрали именно этого человека.
Не молчите. Не привыкайте. Любите.
«Любить — это не значит смотреть друг на друга, любить — значит вместе смотреть в одном направлении» — Антуан де Сент-Экзюпери.
🦋Обязательно подписывайтесь на мой канал и ставьте лайки. Этим вы пополните свою копилку, добрых дел. Так как, я вам за это буду очень благодарна.😊👋
Здесь Вы можете поддержать автора чашечкой ☕️🤓. Спасибо 🙏🏻